Обратная сторона Земли - Етоев Александр Васильевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/18
- Следующая
– Как вы здесь оказались?
– Пришел.
– Для того, чтобы поговорить о луне?
– Луна – добрый знак. Кто собирается что-то сделать, должен поторопиться. Пока на небе луна – всякое дело сладится.
– Кто вы? Что вам от меня нужно?
– Я? Прохожий. Шел, увидел тебя, дай, думаю, поговорю с человеком.
Князю надоели темные ответы пришельца.
– Послушайте, давайте прямо. Мне нужно найти Тимофеева. Как мне его найти?
– Вопрос серьезный. Понимаю, зачем он тебе нужен. Только ничего у тебя, брат, не получится. Ты прошел два испытания. Первое – испытание камнем, второе – огнем. Остается еще одно. Не самое трудное, но без него ты Тимофеева не достанешь.
– Еще испытание? Какое?
– Третье испытание – водой. Помнишь, Фогель тебе говорил про Мокрого? Видишь, внизу болото? И тогда у камня за ивами было небольшое болотце. Не забыл?
Он помолчал и вдруг на глазах у обомлевшего Князя стал странно преображаться. Тело его расплылось, и будто мелкая рябь покрыла изменившуюся фигуру. Потом он стал оседать, и на месте, где он только что разговаривал с Князем, появилась продолговатая лужица с мерцающей под луной водой. Князь и слова сказать не успел, как вода в лужице вздыбилась, сделалась темной и плотной, и опять перед Князем стоял прежний человек и смеялся:
– Я – Мокрый. Только не думай, что меня к тебе послал Тимофеев. Хозяин мне не указчик. Думаешь, легко всю жизнь просидеть в вонючем болоте? Чесать языком с пиявками да наказывать за грехи лягушек? У меня тоже есть сердце. И оно, между прочим, чувствует, что вскорости ожидаются перемены. Я еще там у камня это почувствовал. А когда появился Фогель, почти и не сомневался, что все это с тобой неспроста.
Он вытащил из-за пазухи бутылку с мутной водой и протянул Князю.
– Вода из Змеиного Яра. Пей.
– Всю? – недоверчиво спросил Князь.
– Пей, сколько сможешь. Вообще-то положено утопить тебя на время в болоте. Но раз ты сильно спешишь, придется ограничится этим.
Пока Князь морщился и пил из бутылки, Мокрый стоял перед ним и тихонечко бормотал под нос. Князь напился и вытер губы. Мокрый спрятал бутылку.
– Теперь иди в город. О! – Он посмотрел на звезды. – Гляди, а ковш-то перекосился. Полегчал медведицын ковшик, неплохо я тебя угостил.
Князь взглянул на ночное небо, но ничего особенного не заметил. Когда он отвел взгляд от звезд, вершина холма опустела. На месте, где только что стоял Мокрый, кроме примятой травы да поблескивающих на ней капель влаги, уже никого не было.
– А Тимофеев? Где мне его искать? – сказал он неизвестно кому.
«Найдешь», – то ли прошелестело в траве, то ли сам по себе возник на слуху ответ.
Князь чертыхнулся в сердцах и бегом заспешил по склону.
16
– Девочка, ты мне нравишься. Ты ведешь себя хорошо, и если так пойдет дальше, я сделаю тебя царицей.
– Если так будет дальше, я к черту разнесу этот замок и обломками завалю твой труп.
– Когда ты говоришь дерзко, ты нравишься мне еще больше.
– Я выжгу тебе глаза.
– Другие пробовали – не вышло.
– Я тебя ненавижу.
– Это неважно. Главное, ты охмурила нашего бородатого друга. Полдела сделано.
– Я его ненавижу.
– А кого ты вообще любишь? Ну-ка, примерь ожерелье из младенческих ноготков. Полюбуйся, тебе понравится. В каждый вставлено по бриллианту. Звенит, как ангельский голос. А как играет!
– Убери свое поганое ожерелье.
– Я думал, у тебя тонкий вкус.
– Подари его своей полоумной сестрице. Пусть прикроет дохлую грудь.
Тень, притихшая у стены на помосте, отвалилась от раскрытого сундука. Карандаш полетел в сторону, а сжавшаяся в кулак рука заходила над трясущейся головой.
– Гадина! Сколько можно терпеть выходки подлой девки. Ее выпустили из стеклянного гроба, а она вместо благодарности обливает нас грязью.
– Оставь, сестренка. Вспомни, какая сама была в молодости.
– Поучи ее лучше плетью.
– И плетью, и железными пауками. Это от нее не уйдет. А еще имеется про запас один очень влюбчивый упырек. Лучшего любовника не придумаешь. Бедняга совсем засох в одиночестве. То-то ему будет потеха.
Тимофеев щелкнул над головой пальцами, и в одной из множества ниш, вырубленных в каменных стенах, возник мерцающий свет. Дверь бесшумно открылась, и из тесного каменного мешка появилась высохшая фигура. Слепо щурясь, словно со сна, существо вышло на середину зала и, увидев перед собой Тимофеева, упало перед ним на колени.
– Вот наш жених. Скажи, чем не красавец? Покажи-ка девочке зубки. – Тимофеев кивком головы показал на сидящую женщину.
Упырь послушно оскалился. С острых верхних клыков на камень упала пена. Он боком стал подползать к женщине, все время озираясь на Тимофеева. Тело его дрожало, и бледное неживое лицо покрылось темными пятнами.
Тимофеев смотрел, улыбаясь. Потом громко сказал: «Хватит», – и из ниши, загородив проход, выглянул огромный паук. Он выбросил липкую нить, она опутала упыря целиком, и паук, быстро перебирая лапами, втащил его обратно в туннель. Тяжелая дверь захлопнулась, и Тимофеев кивнул головой.
– Не сердись, я ведь шучу. И на сестренку не обижайся, ты же знаешь мою сестренку. Не пристало будущей царице сердиться. Ты только подумай, какую власть я тебе дарю.
– Власть? Над этими полутрупами, которыми ты заселил город? Пропившимися домовыми, которых ты согнал сюда силой? Беззубыми ведьмами? Выжившими из ума колдунами? Такими дохляками, как этот? – Она показала на нишу. – Что толку властвовать над отставной нечистью. Что они могут? Заговаривать зубы прохожим?
– Они многое могут, если ими правильно управлять.
– Так я тебе и поверила, что ты поделишься со мной властью. У тебя свое на уме.
– У тебя будет книга. У кого книга, у того и власть. Ты же давно мечтаешь вернуть себе книгу.
– Ты сам когда-то хитростью выманил ее у меня. Тоже в любовь играл. Я тебе поверила. Дура была.
– Но теперь-то ты поумнела. Да и я уже не тот, что был раньше. В мои годы в любовь играть не приходится. Стар я стал для любви. Так что – книга к тебе вернется, и теперь от тебя зависит, как ты поведешь себя с этим бородатым ослом. Он уже в городе, мне только что сообщили. Я приказал, чтобы его не трогали до поры. Он будет искать меня, чтобы совершить благородный подвиг. Что может быть благороднее, чем вырвать из рук злодея прекрасную даму. Я устрою так, чтобы он почувствовал себя героем. Пусть спокойно совершает свой подвиг. Пусть тебя освободит. Я даже двух-трех своих олухов не пожалею ради его тщеславия.
Он говорил, и пальцы его сжимались, как клещи.
– А пока мы с тобой расстанемся. Отдохни, детка, ты хорошо поработала. А что, неужели тебе не понравилось ожерелье?
Он поднес ожерелье к пламени догорающей на столе свечи. На низком сводчатом потолке дрогнули и зашевелились тени. Женщина отвела глаза. Тимофеев с легким смешком подбросил его на ладони, а потом, размахнувшись резко, швырнул в раскрытый сундук.
– Как хочешь.
Он опять щелкнул пальцами, и в зал, неслышно ступая, вошли два рослых слуги.
– Проводите царицу в ее покои.
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросил он сидящую у сундука на помосте, когда женщину увели.
Та со злостью плюнула в пол.
– Я ей не верю. Смотри, братец, ты затеял игру с огнем. Видел, какое нынче небо над городом? Когда-нибудь бывало такое, чтобы в небе над городом открыто светила луна? А звезды? Да они над тобой смеются, эти мерзкие светляки. Кругом все только и ждут, когда кончится твоя власть. Только о том и мечтают.
– Не говори, сестра. Я и сам иногда просыпаюсь ночью в поту, будто и не от камня родился. Мне тоже бывает страшно.
Тимофеев опустил плечи и уставился на холодный пол. Потом поднял голову вверх.
– А звезды, – сказал он резко. – Звезды – это пустое. Луна, звезды – все это ненадолго. Просто мне было не до того, сама знаешь.
Звякнули в сундуке монеты. Существо, сидящее на помосте опять принялось за свой бесконечный счет. Так продолжалось долго. Свеча совсем оплыла. Электрические светильники, спрятанные за резными пилястрами, почти не давали света. Зыбкая полутьма наполняла пространство зала. Тускло отсвечивали монеты, прозрачные пряди волос той, что склонилась над сундуками, отливали мертвенной желтизной.
- Предыдущая
- 12/18
- Следующая
