Гений (СИ) - Марс Остин - Страница 3

— Списать, посчитать за тебя лабораторку, объяснить теорию пересекающихся миров, написать ридийские слова карнскими буквами, дать скопировать мою картонку с формулами. Что там ещё все просят… С преподами договориться за них. Хотя, у тебя с этим, вроде, проблем нет. С Яськой познакомить, или с Сайкой, все почему-то думают, что мы друзья. Что из этого тебя интересует?

— Конспект по тем парам, которые я пропустил.

Он сам не понял, почему соврал, но называть хоть один пункт из того, что она перечислила, не захотел. Что-то в ней было такое усталое и обиженное, когда она это говорила, как будто ей до кома в горле осточертело то, что все видят в ней только источник для списывания и сваху. Девушка удивилась, но менее мрачной не стала, кивнула с терпеливым видом:

— Хорошо, я в понедельник принесу, — она опять взяла сумку и стала устраивать её на плече, старательно и удобно, как будто идти ей предстояло далеко, а сумка весила немало. Барт посмотрел на этот процесс пару секунд и сказал:

— Мне надо сегодня.

Это очередное враньё родилось на лету, ему не надо было сегодня, ему вообще этот конспект был не нужен. Эльвина посмотрела на него тем странным взглядом, которым иногда смотрела старшая сестра в прошлой жизни, когда он просил о чём-то очевидно нереальном, для неё очевидно, а для него пока нет, потому что он был ребёнком и не понимал, в какой глубокой заднице он родился.

— А не получится сегодня.

— Почему не получится? Я тебя провожу до дома, ты мне отдашь, я в понедельник верну.

Она усмехнулась и отвела глаза:

— Я далеко живу, ты устанешь меня туда провожать.

— Где?

— На Синем Камне.

— Это большой район, где конкретно?

— На Вилке.

Он невольно улыбнулся и кивнул:

— Я знаю этот район, за час дойдём, — посмотрел на часы, — и я даже на следующее занятие успею, отлично. Ты всё? — он посмотрел на Эльвину, она смотрела на него с раскрытым ртом:

— Ты бывал на Синем Камне?

— Тыщу раз, пойдём.

— Дело твоё, — она с сомнением окинула взглядом его фигуру, это зацепило, но он не подал вида — он знал, что это плохой район, и что чужаков там не любят, но точно знал, что справится с любым количеством недовольных, поэтому ничего не боялся. А вот взгляд ощущался обидно, он в этой академии успел забыть про свою невпечатляющую внешность.

Эльвина пошла в сторону выхода, Барт пошёл за ней, задумчиво изучая вид сзади — она действительно выглядела на тот район, в котором жила, он сам так когда-то выглядел. Вилка представляла собой четыре короткие параллельные улицы, которые сходились на треугольной площади с маленьким парком, когда-то это был активно развивающийся район, там строили типовые дома, по одному и тому же проекту, строили архибыстро, потому что в городе был строительный бум. И естественно, на всём экономили, так что дома получились не особенно комфортные, и начали разваливаться практически сразу после окончания строительства. Сколько Барт себя помнил, от домов отваливались куски, они в детстве играли ими, кусками облицовки, углами плиток крыльца, комьями штукатурки, которой замазывали трещины, а они выпадали.

Весь район покрывала серо-жёлтая пыль, она была повсюду, и налипала на свежевыстиранную одежду ещё на верёвке для сушки, так что одежду без налёта пыли в этом районе вообще нереально было увидеть. Вода там тоже была жёлтая, строители что-то нахалтурили с трубами, эти трубы постоянно ломались, а после ремонта вода ещё несколько дней шла грязная, так что жители сидели без водопроводной воды неделями. Для детей было нормальным занятием ходить за водой к реке, Барт тоже это иногда делал, хотя и не мог принести много, он гордился возможностью принести хоть чуть-чуть. Дети постарше таскали её вёдрами, он страшно завидовал их силе и способности помочь семье, для своей семьи он всегда был обузой.

Они прошли почти весь коридор, когда Эльвина обернулась, с лёгким неодобрением глядя на Барта, который продолжал идти молча за её спиной. Он виновато улыбнулся и сделал вид, что задумался, но уже пришёл в себя, догнал её и пошёл рядом, но мысленно всё ещё шёл сзади, глядя на её много раз ремонтированные ботинки с глубокими трещинами, в которые забилась пыль, на застиранную до полупрозрачности юбку с подшитым снизу кружевом, якобы для красоты, но на самом деле, это позволяло продолжать носить старую юбку тогда, когда она стала короткой — его сестра тоже так делала. Он, вроде бы, давно уже не жил той жизнью, в которой была обувь на вырост и одежда с чужого плеча, но стоило присмотреться повнимательнее к кому-то, кто из этой жизни так и не выбрался, как он мигом почувствовал себя там же. Всё вспомнилось как вчера, он даже ощутил этот привычный хронический голод, хотя ел совсем недавно. Он уже много лет не голодал, но привычка воспринимать любую еду как праздник и игнорировать чувство голода, как фоновый шум, осталась с ним навсегда.

«Интересно, Эльвина обедала? Я не видел её в столовой.»

Появилось желание соврать о том, что пропустил обед, и затащить её в какую-нибудь закусочную, он сам над собой посмеялся за это желание.

«Магия Веры. Шен тоже мне еду принёс, прикольно, на него тоже действует.»

Барт забывал обедать, как раз из-за этой привычки игнорировать чувство голода, и ел только тогда, когда ему об этом напоминали, ну или когда все ели, по расписанию. С началом учёбы на бытовом факультете его график постоянно плясал зигзагами, так что он иногда не мог вспомнить, ел ли вообще в конкретный день.

«Интересно, Шен узнал, и поэтому принёс еду, или у него просто появилось такое желание по каким-то внутренним причинам?»

Их загадочные отношения с Верой вводили Барта в ступор, он не мог понять, что там происходит, и как это получается, а разобраться очень хотелось. Но он пока не набрался смелости, чтобы спросить.

«Начнём с малого и потренируемся на Эльвине.»

Он вроде бы собрался, и знал что спрашивать, но начать говорить оказалось сложно, они прошли молча до выхода из здания академии, потом до края студгородка, а говорить он так и не начал. Они пока ещё шли по центру города, постепенно темнело, загорались фонари, хорошо одетые дамы выходили из роскошных карет, их встречали слуги и провожали до крыльца, открывали для них двери, заходили следом в роскошь и блеск. Когда-то он смотрел на такие дома сквозь витражные стёкла дверей, думая, что по ту сторону какой-то совершенно другой мир, прекрасный мир, в котором всё каждый день бывает только хорошо, и что даже слугой туда попасть будет счастьем. Теперь он знал, что это не так, и что по ту сторону роскошных дверей тоже море проблем, других, но не менее серьёзных. Там тоже болели, ругались с роднёй, боялись остаться без денег, страдали от социальной неустроенности и даже голодали, по другим причинам, но всё равно, голод есть голод. Когда он учился в Королевской Академии, у него половина группы состояла из мажоров, которые деньги не считали вообще, и понятия не имели, что такое пройти два квартала без слуг, и там были девушки, изнурявшие себя диетами до обмороков, он лично считал это полным бредом, но большинство богатых парней это одобряло.

Хорошие районы кончились внезапно, как это всегда бывало в Оденсе — со стороны широкой улицы дома выглядели ухоженно и свежо, но стоило свернуть в переулок между этими домами, как тот же самый дом начинал выглядеть обшарпанным и старым. Со стороны внутреннего двора никто не подновлял краску на фасаде, и она облезала слоями, из скопившейся на бортиках пыли прорастали мелкие побеги и мох, кое-где по решёткам балконов взбирался дикий виноград, сейчас уже жёлто-красный от осени, в нём шуршали птицы. Он подумал, что давно уже не видел птиц, видимо, потому, что давно не выбирался за пределы центральных кварталов, где не водилось ничего живого, кроме людей и крыс.

Переулок упёрся в набережную узкого канала, Барт осмотрелся — он помнил этот канал совсем другим, без гранита и лавочек с клумбами, сейчас здесь было красиво. По ту сторону канала дома тоже выглядели новыми и красивыми, окна светились почти все — не экономят, из труб поднимался дым — топят.