Стальная Крыса идет в армию - Гаррисон Гарри - Страница 9

Взрослые не понимают, не помнят, как это — быть подростком. Они с удовольствием забывают этот полустанок на дороге к зрелости. Невинные радости детства позади, взрослые удовольствия — далеко впереди, а в настоящем — только вечно приливающая к голове кровь при мыслях о прекрасном поле да пустые карманы. Несчастные подростки должны вести себя как взрослые, но не имеют никаких привилегий этого положения. Что до меня, то я избежал утомительной занудности отрочества, сразу перескочив через него. Я не околачивался в школе и не слонялся со сверстниками — я превращался во взрослого. Поскольку, как мне казалось — и не без оснований, — я был умнее большинства взрослых, мне нужно было всего лишь изменить внешность.

Сначала наложить морщинки у глаз и на лбу. Нанести эту бесцветную жидкость, кожа стянется, вот они и морщинки — сразу взрослеешь на несколько лет. Пара складок под подбородком отлично сочетается с морщинами, и вот еще деталька, последняя, — маленькие гнусные усы. А если я теперь надену свой бесформенный пиджак делового человека, то и родная маменька не признает меня на улице. Такой случай, кстати, год назад произошел, — я даже нахально спросил у нее время, а она так и не узнала. Поскольку, судя по виду из окна, дождь сегодня исключался начисто, я прихватил зонтик и вышел на ближайшую торговую улочку.

Что касается моего подсознания, то, должен отметить, в тот день оно работало замечательно. Несмотря на все выпитое пиво, жажда меня не оставляла. Сухая отсидка в амбаре все еще давала себя знать. Поэтому я резко свернул под платиновые своды Максвина и подошел к облупленному роботу, по пояс встроенному в прилавок. На его пластиковой физиономии была намалевана дежурная улыбка, а голос был сладкий и чувственный.

— Чем могу служить, сэр или мэм?

«Могли бы и разориться на программу определения пола, в конце концов», — подумал я, разглядывая меню на стене.

— Двойной шерри и чтобы льда побольше.

— Сейчас будет, сэр или мэм. Три доллара, будьте любезны.

Я опустил монеты в щелку, откинулся сервировочный столик, на котором появился напиток. Пока я забирал его, пришлось выслушать рекламную трескотню.

— Шевелись, приятель. Заказывай или отвали, чего застрял… — ввинтился мне в ухо чей-то голос.

Я пробормотал какие-то извинения, прошаркал в ближайшую кабинку и уселся там.

Просто надо повернуть проблему вверх ногами. Вместо того чтобы самому разыскивать Слона, надо сделать так, чтобы он искал меня.

Я потягивал напиток, пока от холода не заныли зубы. Глаза мои были устремлены в небо, и кусочки нарождающегося плана постепенно выстраивались в единое целое. Да, совершенно никаких шансов отыскать Слона самостоятельно — и глупо тратить время на такие попытки. Значит, мне нужно устроить нечто эпохальное, чтобы это попало во все программы новостей. Преступление должно быть настолько необычным, что любой умеющий читать или хотя бы включать телевизор обязательно узнал бы о нем. Чтобы шуму на весь мир. И при этом все узнают, что это дело рук Слона, — я оставлю там его визитку.

Остатки выпивки со свистом всосались в трубочку, мой взгляд сфокусировался, и я обнаружил перед глазами плакат. Некоторое время я пялился на него бессмысленно, но постепенно стал соображать. Хохочущие клоуны и визжащие ребятишки. Все веселятся так, что, не дай бог, сейчас описаются. А надпись над их головами гласила:

СОБИРАЙТЕ ЧЕКИ!

БЕРЕГИТЕ ИХ ПРИ КАЖДОЙ ПОКУПКЕ!!

СВОБОДНЫЙ ВХОД В ЛУНА-ПАРК!!!

Несколько лет тому назад я посетил сей заповедник целлулоидных радостей и, будучи тогда еще ребенком, возненавидел его. Гонки вверх-вниз для сильных желудком, карусельки с подпрыгиваниями, скверная еда, липкие сласти, пьяные клоуны, дешевое веселье для простачков. Луна-парк посещали тысячи ежедневно, десятки тысяч — по выходным, и сотни тысяч долларов оставались после них в кассах парка.

А мое дело — забрать их. Тихо и уверенно, да так, чтобы это стало главной новостью за день на всей планете.

Но как? Как-как… сначала пойти туда и изучить тамошнюю охрану. Кстати, мне как раз полагается выходной.

В этой маленькой разведвылазке разумнее всего было выглядеть на свой естественный возраст. Сняв грим, я снова стал семнадцатилетним и свежим. И удивительно похожим на самого себя — что вряд ли полезно, учитывая мои отношения с полицией. Но дело можно поправить: за щеки засунуть тампоны, слегка подрумяниться — ну, чистый херувим, да еще солнечные очки, украшенные пластмассовыми цветочками, из которых брызгала водичка, если нажать на спрятанную в кармане специальную грушу. Колоссальная выдумка! Стиль нынче слегка изменился, следовательно, широкие штаны вышли из моды и в ходу снова шорты. Точнее, несколько странноватый их подвид под названием «шорты-полубрюки»: одна штанина выше, а вторая — ниже колена. Что поделаешь, купил, пошиты они были из отвратительного пурпурного бархата и замечательно украшены розовыми заплатками. Смотреть на себя в зеркало мне не хотелось. Существо, что взглянуло на меня в ответ, описать практически невозможно. Во всяком случае, грабителя банков это не напоминало никак. А на шею я еще повесил очень дешевую камеру.

На станции, садясь в луна-экспресс, я затерялся в море себе (в таком виде, понятно) подобных. Истерически хохоча и взвизгивая, они брызгались водой из своих розочек на очках, неплохо, в общем, проводили время. Весело. Задорно. Когда мы наконец приехали и двери открылись, я подождал, пока разноцветная толпа вывалит наружу, и поплелся следом. Кому отдыхать, а кому — работать.

Надо подобраться к денежкам. Мои воспоминания о первом посещении парка практически стерлись — и слава богу! — но я запомнил, что за всякие развлечения и катания платить надо пластиковыми жетонами. Тогда мой отец повел себя как последний жмот и купил всего несколько, они разошлись в пару минут, и, конечно, большего мне не полагалось. Значит, первая задача — найти, откуда жетоны берутся.

Ну, это было несложно, поскольку вся эта румяная публика так и ринулась к искомому строению: остроконечному, похожему на перевернутый конус стаканчика мороженого, украшенному сверху флажками и заводными клоунами, а по бокам — позолоченными репродукторами, изрыгавшими душераздирающую музыку. Вокруг здания повсюду торчали пластиковые фигуры клоунов, которые гримасничали, раскачивались и хохотали. Выглядели они пошло, но дело свое знали — изымали наличность у посетителей. Потные юные ручки совали купюры в загребущие лапищи Полишинелей. Купюры исчезали, и изо рта клоуна в подставленную предусмотрительно емкость сыпались пластиковые жетончики. Несколько физиологично, по-моему. Впрочем, остальным так не казалось.

Так. Деньги уходят в здание. Теперь надо отыскать место, откуда они выходят наружу, — они же должны выходить наружу?! Обойдя строение вокруг, я обнаружил, что пластмассовые чудаки стоят не по всему периметру. С тыла, скрытое кустами и деревцами, к цоколю прилепилось небольшое строеньице. Продравшись сквозь кусты, я столкнулся с охранником, торчавшим возле неприметной дверки.

— Заблудился, малыш, — ласково сказал тот. — Тут только для сотрудников.

Я кинулся вперед, проскочил мимо него и ткнулся в дверь, умудрившись ее при этом сфотографировать.

— Мне нужно в уборную, — заныл я, сжав коленки. — Мне сказали, что здесь есть.

Но сильная и мужественная рука схватила меня за шкирку и отшвырнула в сторону.

— Не здесь. Проваливай, откуда пришел.

Что ж, я удалился. Очень даже любопытно — никакой электроники, а замок типа Глабб — надежный, да вот только устаревший. Луна-парк начинал мне нравиться.

Потом последовало мучительное ожидание, когда парк закроется. От скуки я прокатился по ледяной дороге — несешься через ледяные пещеры, в стены которых вморожены разнообразные кошмарики, и те неожиданно напрыгивают на проезжающего пассажира. Впрочем, «Космические пираты» были не лучше, и из приличия умолчу о коронных аттракционах парка — «Болтоне-Чудище» и «Леденцовой стране». Наконец дело пошло к закрытию: пункты обмена денег на жетоны прекратили работу, до закрытия оставался час. Со своего наблюдательного пункта, выбранного в достаточной близости к зданию, я видел, как в бронированный фургон загрузили множество прочных контейнеров. Еще интереснее было то, что как только деньги исчезли в фургоне, то исчезла и охрана. Видимо, предполагалось, что никто, находящийся в здравом уме, не полезет внутрь, желая украсть жетоны.