Сказки о воображаемых чудесах - Датлоу Эллен - Страница 18
- Предыдущая
- 18/162
- Следующая
— Да нет же. О чем ты вообще?
— Не смей отрицать, не смей…
Не в силах закончить фразу, Нэнси накинулась на меня и ударила по лицу. Я ошарашенно отступил назад и получил в подбородок. Она принялась колотить меня кулаками по груди, а я пытался схватить ее за руки. Какие-то слова вырывались у нее изо рта, но речь то и дело прерывалась рыданиями. Я так и не смог поймать ее руки. Она сама остановилась и притихла. Постояла с минуту, глядя на меня, развернулась и ушла.
Я провел ночь на диване и долго не мог заснуть, даже после того, как затихли протяжные стоны, доносившиеся до меня из спальни. Может, это прозвучит как эгоистическая отговорка, но я правда чувствовал, что не смогу ничем ее утешить. Ей стало бы лучше, только если бы я соврал, и потому я решил не вмешиваться.
У меня теперь была уйма времени, чтобы закончить открытку, но я никак не мог вспомнить, что же собирался написать. В итоге мне удалось заснуть, но я спал чутко, и сновидения мои были сумбурными. Когда я проснулся, Нэнси уже уехала.
Выруливая к центру города, чтобы встретиться с Элис, я чувствовал усталость и опустошение. Я все еще не знал, где она живет, не знал даже номера ее телефона. Она сама не сообщила мне этих сведений, а я всегда мог связаться с ней через курьерскую службу. И мне этого хватало; я ведь мог быть частью ее жизни, не пробираясь в нее тайком.
Я отчетливо помню, как она выглядела тогда, стоя на тротуаре и высматривая мою машину. На ней была длинная черная юбка из шерсти и плотный свитер разных оттенков каштана. Утреннее солнце запуталось у нее в волосах; она улыбалась, глядя, как я паркуюсь, и меня на минуту охватили сомнения. У меня нет никакого права быть с ней. У меня уже есть девушка, да и Элис слишком прекрасна для меня. Но вот ее руки обвились вокруг моей шеи, она поцеловала меня в нос, и сомнения рассеялись.
Никогда я еще не ехал по магистрали так медленно, как тем утром с Элис. Я предусмотрительно положил в машину записи музыки, которая, как я знал, нравится нам обоим; но кассеты так и остались лежать в бардачке. Они были нам попросту не нужны. Я плелся по крайней правой со скоростью шестьдесят миль в час. Мы разговаривали или молчали, порой обмениваясь взглядами и улыбаясь во весь рот.
Дорога шла через холмы. Когда мы доехали до первого, у нас обоих перехватило дыхание. Обочина вся пылала маками; поднялся ветер, и цветы дружно закивали. Когда мы оставили их позади, я повернулся к Элис и впервые сказал, что люблю ее. В ответ она посмотрела на меня таким долгим взглядом, что мне пришлось отвлечься на дорогу. Когда я снова повернулся к ней, она смотрела прямо перед собой улыбаясь и глаза ее сияли от сдерживаемых слез.
Моя встреча не заняла и пятнадцати минут. Думаю, мой клиент не ожидал такого поворота событий, но какая кому разница. Всю оставшуюся часть дня мы бродили по магазинам, брали с полок книгу за книгой, разглядывали их. Зашли куда-то выпить чаю. Когда мы смеясь покинули музыкальный магазин, Элис положила руку мне на спину, а я вполне сознательно приобнял ее за плечи. Она была довольно высокой, но идти так оказалось удобно. Моя ладонь так там и осталась.
К пяти я начал нервничать, и мы забрели в кафе выпить еще по чашке чая, чтобы я заодно мог позвонить. Я оставил Элис сидеть за столиком и дожидаться официанта, а сам пошел в другую часть зала к телефонной будке. Слушая гудки, я заставил себя успокоиться и отвернулся от людей, чтобы сконцентрироваться на разговоре.
— Алло?
Я едва узнал Нэнси. Ее голос был похож на голос ворчливой испуганной старушки, которая не ждала звонка. Я чуть было не повесил трубку, но она поняла, кто звонит, и расплакалась.
За двадцать минут нашей беседы я едва сумел ее хоть чуть-чуть успокоить. Она ушла с тимбилдинга около обеда, сказавшись больной. И поехала в Сэйлсбери. Она съела два шоколадных пирога от Сары Ли, шоколадный рулет, пачку хлопьев и три пачки печенья. Потом пошла в ванну, ее вырвало, и она начала все сначала. Кажется, ее стошнило снова, но я не очень разобрал, что она в тот момент говорила. Разговор то и дело прерывался ее смиренными извинениями, и я не мог понять, просит ли она прощения за вечер накануне или за початую упаковку мармелада, что была зажата в ее руке.
Я немного испугался и забыл обо всем, что происходило за пределами телефонной будки; я пытался сделать все, что было в моих силах, чтобы она смогла сосредоточиться. Речь ее стала более связной. Я бросил всякие попытки доказать, что ей не надо просить прощения за прошлый вечер, и просто уверил ее, что все в порядке. Она пообещала, что перестанет есть и посмотрит телевизор. Я сказал, что вернусь, как только смогу.
У меня не было выбора. Я любил ее. Что мне еще оставалось?
Когда у меня закончилась мелочь, я попросил ее быть осторожной и аккуратно положил трубку на рычаг. Какое-то время я внимательно изучал обивку на стене, а затем постепенно стал замечать шум, что исходил из ресторана по ту сторону стеклянной двери. Наконец я повернулся и выглянул наружу.
Элис сидела у стола, наблюдая за толчеей. Такая красивая, такая сильная… и между нами словно тысяча миль.
Обратно мы ехали в молчании. Все, что хотели, мы сказали друг другу в ресторане. Это не заняло много времени. Я сказал, что не могу оставить Нэнси в таком состоянии, а Элис сдержанно кивнула и убрала сигареты в сумку.
Она сказала, что вроде как знала заранее, еще до того, как мы поехали в Кембридж. Это меня рассердило, и я заметил, что она никак не могла этого знать, когда я и сам-то еще не знал. Она тоже рассердилась, когда я предложил ей быть друзьями, и, наверное, правильно сделала. Я сморозил глупость.
Я неловко спросил, все ли у нее будет хорошо, и она сказала «да». В том смысле, что как-нибудь переживет. Я попытался объяснить, что в этом-то и была разница, что Нэнси могла бы этого не пережить. Элис пожала плечами и сказала, что разница была еще и в другом: Нэнси бы никогда не пришлось выяснять, выживет она или нет. Чем больше мы говорили, тем сильнее мне казалось, что голова моя вот-вот взорвется, что глаза мои от боли лопнут и стекут кровавыми дорожками по холодными щекам. Наконец Элис приняла деловой вид, сама заплатила по счету, и мы медленно пошли обратно к машине.
Не в силах заставить себя болтать ни о чем, большую часть пути мы просто слушали, как шуршат по асфальту колеса. Стемнело, и к концу пути зарядил дождь. Когда мы доехали до первого холма, я почувствовал, что потоки воды пригнули головки маков к самой земле. Элис повернулась ко мне:
— Я и в самом деле знала.
— Откуда? — спросил я, стараясь не расплакаться, стараясь следить за машинами в зеркало заднего вида.
— Когда ты сказал, что любишь меня, это прозвучало очень печально.
Я высадил ее на том же углу, где встретил утром. Она сказала пару фраз, чтобы как-то подбодрить меня, чтобы я меньше чувствовал свою вину. А затем скрылась за углом, и больше я ее не видел.
Доехав до дома, я посидел с минуту в машине, пытаясь взять себя в руки. Нэнси я буду нужен спокойным, надо, чтобы она видела, что я в полном ее распоряжении. Я открыл дверцу, вышел из машины и безразлично огляделся по сторонам в поисках кошки. Ее нигде не было.
Нэнси открыла мне дверь со смущенной улыбкой, и я проследовал за ней. Когда я обнял ее, чтобы уверить, что все в порядке, то через ее плечо оглядел кухню пустым взглядом. Все сверкало чистотой; от дневного пиршества не осталось и следа. Мусорное ведро стояло пустое, а на плите что-то булькало. Она приготовила мне ужин.
Сама она есть не стала, но посидела со мной. Курица удалась неплохо, но хуже, чем обычно. Мяса было навалом, но оно было жестковато, и на сей раз Нэнси переборщила со специями. Странный вкус, если уж по правде. Она заметила выражение моего лица и сказала, что ходила к другому мяснику. Мы немного поговорили о том, что случилось с ней днем, но ей и так уже было гораздо лучше. Казалось, ей интересней было обсудить, как изменится ее офис после реорганизации.
- Предыдущая
- 18/162
- Следующая