Кровавый Пир (СИ) - "Несущий Слово" - Страница 16

Военная форма, облегченный бронежилет с навороченной разгрузкой, мусорская ксива, заныканная в тайнике, который и с собаками не найдешь, "укорот", он же "огрызок", он же АКС-74У, с двумя обоймами. Плюс, три РГД-5, которые мне за бесценок продал залетный прапор, предупредив, что тут пятьдесят на пятьдесят — сработают или нет. Потертый ПМ, на котором точно висит пара трупов, и к нему два магазина. Далее шли топор, молоток и ящик с инструментами, которые при должной смекалке можно использовать, как орудия смертоубийства или же набор пыточных дел мастера.

Когда ты плевать хотел на "понятия" и Уголовный Кодекс, местами воющая корабельной сиреной паранойя — это не недостаток, а вполне себе полезная особенность. На мне покойников штук десять, если не больше — бабка, отец, мать, две сестры, три двоюродных брата и парочка иных, не стоящих упоминания лиц. Пусть все они не то что в "высшую лигу" не входили, но даже в "среднюю", вполне может статься, что их родственничики меня точно смогут живьем закопать, если узнают. Я достаточно отмороженный, чтобы быть готовым вырезать под корень чью-то семью, но не достаточно, чтобы не понимать последствия от подобных действий. Приходилось по несколько раз заметать следы, проверяя и перепроверяя, после чего выдавливать из себя на похоронах скупые мужские слезы, утешая детей и жен в трауре, играя заботливого и понимающего чувака. С таким жизненным багажом просто необходимо иметь билет в один конец, а точнее прекрасное далеко, где я если и не растворюсь навсегда, то перекантуюсь какое-то время.

Открываю ворота. Минуту прогреваю движок и вывожу свое корыто на свежий воздух.

Окольными путями добираюсь до завода. Меня нервирует, что сейчас день. На свету мои миньоны выглядят еще уродливее и неестественнее.

Тридцать мелких, алчущих крови, тварюшек. загружаю их в багажник. Влезают почти все. Оставшихся оставляю "на хозяйстве". Погнали, нахуй.

В голову как-то незаметно просачивается совершенно неуместный вопрос — мне нужно кормить химер?

Мох Плоти питает ваших юнитов.

Но при отсутствии прямого контакта с ним, химеры могут очень долгое время обходиться без пищи, помимо определенных подвидов. Они могут поглощать все органическое и часть неогранического.

Неплохо.

Не уверен, что моих сбережений хватит на то, чтобы вытянуть под сотню таких гадов.

Добрался за полчаса.

Подъехал практически вплотную, чтобы колобки были в пределах просматриваемого пространства минимум времени. Взял все с собой. Никого. Район не самый хороший, вроде никого.

Залетаем на первый этаж.

Голый бетон и пустые бойницы окон.

Даже вездесущего мусора и граффити нет. Это есть хорошо. По быстрому переодеваюсь. Калаш на плечо, нож в ножнах, в руках короткий туристический топорик и старый добрый пистолет Макарова.

Грохочу берцами по ступеням.

Пятый этаж. Колобки и Пауки Плоти образуют кольцо вокруг Прохода. Он же… это выглядело, как открытая рана на теле мироздания. Темно-красный надрез в два метра высотой и полтора шириной, временами вспухающий черными и алыми отблесками.

Мне даже удивляться лень.

Сейчас задача номер ноль — поубивать нахуй всех гоблиноидов.

Запускаю в эту… штуку паучка.

Пора поиграть.

Кабан не любил вспоминать о войне.

Да, иногда на него накатывало и он доставал из рамки старую, помятую и замызганную фотографию их взвода с обгоревшим краем. Когда-то все было хорошо… но чаще он просто делал вид, что этого отрезка его жизни попросту не существовало.

Он смотрел на точки лиц своих друзей и плакал.

Такое себе зрелище, если честно, когда двухметровый громила, с мелко подрагивающими плечами, едва слышно всхлипывает с абсолютно сухими глазами, уже давно не способными исторгать из себя соленную влагу.

Старые добрые времена…

Улыбки, глаза, черты лиц. Молодые, глупые и наивные юнцы, что решили будто смогли ухватить хвост верткой суки, по кличке Жизнь. Нет. Жизнь выебала их во все щели, без смазки и с использованием посторонних предметов. Пережевала, смешивая со своей слюной закопченного бетона, едкого дыма, запекшейся крови, бензина и дерьма, после чего выплюнула и растерла по земле подошвой сапога неумолимости.

Подтянутые и спортивные парни, что радостно смотрели в объектив камеры.

Хоть кто-то из них думал, что умрет так рано, бесславно и бессмысленно?

Нет.

Они грезили о семье, родителях, любимых, друзьях и уютной раковине дома.

А сейчас они трупы. Безмолвные куски мертвечины, уткнувшиеся мордами в грязь или слепо смотрящие в хмурое небо земли, на которую они пришли, как на убой. Их глаза выклевало воронье. Мясо пожрало зверье. оружие и экипировку забрали "враги" или свои же, ибо мертвым вещи уже ни к чему. Сейчас… по прошествии стольких лет, от них наверное, даже костей не осталось. Только вот такие фотографии, на которые всем плевать. Ну умерли ни за что и умерли — вообще насрать. Родня хоронила пустые гробы или прикажете им ехать хер знает куда и собирать раскиданные по скалам кишки человека, которого они растили с пеленок?

Кабан не смел даже мысленно упоминать название конфликта в который его втянули.

Все, как всегда. Кто-то что-то решил, посчитав себя самым крутым и умным, а по итогу с жизнями расстаются точно не их дети и знакомые. Вы когда-нибудь хоронили своего лучшего друга? Весельчака, балагура и ходячий сборник анекдотов, что заставлял тебя улыбаться даже в самые темные и мрачные времена? Человека с которым ты прошел огонь, воду и медные трубы, перепахав брюхом чужую землю, вжимаясь в нее под обжигающими очередями из пулеметов и автоматов? Того, с кем стиснув зубы, истово желал, чтобы кусок взрывоопасного дерьма, созданного для массового убийства, приземлился не вам на голову, а где-нибудь в стороне?

Кабан до последнего думал, что Прохор подскочит с белой ткани, коей был оббит его гроб, с лихой улыбкой и криком: "А! Как я вас всех ловко наебал!" Как в старые добрые…

Нет. Он мертв. Восковое лицо, подкрашенное гробовщиками, больше никогда не улыбнется. Не подмигнет и не… ничего этого не будет, потому что он мертв.

Парня, которого ты знал с детства, не существует. Он не возродится, не придет тебе во сне и ты не встретишь его в пятне света, что растекается в конце тоннеля.

Великая мудрость гласит, что не бывает атеистов в окопах под огнем.

Кабан не верил в бога. Не в Иисуса Христа и его папашку Яхве. Ни в Аллаха с пророком Мухаммедом. Ни в Будду, ни в Кришну. Вообще ни в кого. После всего этого… одни надевают пояса смертников на молодых девушек и уносят в пламени взрывов десятки судеб. А кто-то крестит и брызжет святой водой на танки, калаши и БТР-ы.

Однажды он с бойцами зашел в одно село и увидел детские трупы, аккуратно усаженные и прислоненные спинами к стене сгоревшей мечети. Несколько десятков мальчиков и девочек возрастом от семи до пятнадцати лет, у каждого отрезаны уши, перерезано горло и отрублены руки. А над их головами лицемерная надпись "Такова воля Его". Кабан часто спрашивал себя — чья воля? Чья, блять?!

После такого ты как-то начинаешь сомневаться в наличии у рода людского такого образования, как "душа".

Ада, Рая, Вальгаллы, Джанната и прочего говна, придуманного для управления тупым быдлом и чернью, просто не существует. Жизни после смерти нет. Есть только здесь и сейчас, а потом темнота окончательной и бесповоротной смерти. Вот ты был — и вот тебя нет. Все, не больше и не меньше.

Бога нет. А даже если и есть, то пошел бы он нахуй. Лучше гнить в поле с дыркой в черепе, исчезнув навсегда, чем хоть как-то контактировать с эгоистичной, лживой и зажравшейся мразью, по какой-то ошибке пространственно-временного континуума наделенной властью и могуществом.