Палач желаний (СИ) - Лобанов Александр - Страница 59

— Тогда хорошая новость: прибор готов, — и в подтверждение слов Артефактор продемонстрировал не только собранный, но и закрытый обшивкой небольшой модуль, который должен присоединяться к наручу. Вот только внешний вид не внушал уважения, заставляя вспомнить велосипедный отражатель. — Однако он нужен не для телепортации, а для стирания мимолётной Веры.

— Эм… круто, наверное? — честно не понял гордости, с которой вещал Артефактор. — Только зачем, если мимолётная Вера проходит сама через неделю максимум?

— Ты не понимаешь, — зачастил Артефактор с воодушевлением. — Это прототип. Маломощный. Сейчас он действует в радиусе всего сотни метров. Может воздействовать примерно на полсотни человек. И уничтожать Веру, дарованную другим за последние пять-десять минут. Там всё зависит от настроек! Если ты помнишь, то Вера зависит от внимания людей, а я сумел перенастроить артефактную часть прибора так, чтобы она очищала краткосрочную память человека, а электронная часть при этом стирает всю информацию с наручей. Помнишь, как призвали монстра в торговом центре? Если бы вы эвакуировали людей, то паникой и связанной с ней Верой они бы напитали монстра. А с этим устройством вы бы вывели людей, после чего стёрли Веру, выделившуюся за несколько последних минут. Как результат, и люди в безопасности, и монстр без подпитки. В дальнейшем, если увеличить мощность, то можно будет уничтожать Веру в определённые вещи на огромном расстоянии у множества людей!

— Стоп! — оборвал поток мечтаний и постарался выделить главное: — Ты создал устройство, которое стирает память людей за последние пять-десять минут?

— Это очень грубо! — возмутился Артефактор. — Прибор предназначен для точечного изменения памяти, нацеленное на одного человека — именно его забывают. Массовая амнезия потребует много энергии, а значит, будет краткосрочной.

— И оно работает? — вновь вклинился.

Схватив прибор, смотрел, как пристроить его к наручу, и прикидывал, как можно использовать столь прекрасную вещь.

— Нужны полевые испытания… и твоя ситуация идеальна для этого! Шансы того, что прибор взорвётся — не больше 12%. На то, что не сработает — около 35%. Но тогда можно будет кое-что подправить. Остальное всё на удачу.

Пункт со взрывом мне катастрофически не нравился, но и пользоваться прибором я собирался только в отчаянном случае, поэтому наконец установил его на наруч.

— Повторяю, всем быть настороже. Мы не знаем, откуда может прийти опасность, — сухим менторским тоном уже по пятому кругу вбивала нам в голову умные мысли мисс Спектр. — Всё может пройти успешно, и панели Янтарной комнаты просто появятся перед нами. Но может открыться портал или карта к расположению Комнаты — тогда нам придётся действовать оперативно. Если ритуал не удастся, может появиться всё что угодно. Может возникнуть и внешняя опасность — Жнецы Веры, которые захотят перехватить Янтарную комнату в последний момент, тем более что место ритуала вполне просчитывается.

Вопрос спорный, но если руководствоваться логикой… очень странной логикой, то было что-то разумное в выборе Кёнигсбергского замка — того места, где комнату видели в последний раз, и где по одной из версий она и погибла в пожаре. И сейчас мы готовились к ритуалу именно в подвалах замка с многовековой историей и огромной напряженностью Веры. Опасно огромной.

Хотя «ритуал» — довольно громкое название для происходящего. Это было нечто вроде обряда призыва, только для вещи. По крайней мере, нарисованный на полу мелом знак относился к магии призыва. Глаголу пришлось проявить фантазию, чтобы суметь подобрать ключик к возможности найти драгоценность: он решил провести поиск сквозь время, привязавшись к Вере не столько в саму Комнату, сколько в то, что было с ней связано.

Для начала чертежи Иоганна Фридриха Эозандера фон Гёте — того, кто разработал план изначальной Комнаты. Найти оригиналы не удалось, поэтому Глаголу пришлось довольствоваться другими документами Гёте, но зато с подленной подписью мастера. Хотя где он их достал, всё равно занимательно. Они расположились в первом углу.

— Тогда почему было не взять больше людей? — наконец не выдержала Нейтрон, которая сейчас находилась в соседней комнате вместе с другими членами группы Оркестра. Они громыхали в своей громоздкой броне, проверяя оборудование.

Заколка датчанина Готфрида Вольфрама, того, кто начал создание комнаты. Именно её так нагло выкрал Глагол у Жнецов Веры. Она заняла второй угол.

— Потому что в этом помещении я могу доверять лишь двоим, — не отрываясь от подготовки к ритуалу, заговорил Глагол. — Один из них Несуществующий — благодаря ему я вообще пригласил Критиков, и, в частности, мисс Спектр. И Оркестр, поэтому здесь он со своей командой. Большее количество народа я буду расценивать как угрозу и разорву сделку.

— Именно поэтому всем остальным оставаться на внешней стене замка и по периметру, — не преминула припечатать мисс Спектр.

Я поёжился. Сомнительная честь. Вот как-то совсем не хочется радоваться. Тем более что в каменном мешке подвала было холодно, темно, несмотря на фонари, и неуютно, пусть нас и присутствовало трое: я, Глагол и мисс Спектр. Однако, раз я дал слово, то требовалось его держать и участвовать в ритуале. Я сидел в углу, слушал, как в отдалении мерно капает вода, и старался не маячить, дабы своим иммунитетом не запороть процесс.

Инструменты, которыми работали данцигские мастера Эрнст Шахт и Готфрид Турау, когда заканчивали создавать Янтарную комнату в 1711 году. Глаголу не удалось найти ничего, что принадлежало бы этим мастерам — это стало одной из причин обращения к Критикам, и они предоставили эту часть пазла. Это для третьего угла.

— Тогда, может, скажешь, чем тебе так приглянулся я? — всё же не выдержал, решившись удовлетворить своё любопытство, всё равно уже увольняюсь. — В последнюю нашу встречу ты оставил меня подыхать, чуть не уничтожив мой мир.

Фрагмент парадного одеяния Фридриха Вильгельма I, который некогда и преподнёс Российской Империи данный дар. Этот элемент Критики достали через свои каналы. Он занял место в четвёртом углу.

— Ты был прав, я нет, — с явной неохотой признал Глагол. Тут из ворота пальто Глагола сплелась голова киберзмейки и подбадривающе лизнула здоровяка в щёку. Тот на миг задумался, а затем, погладив питомицу, решился на пояснение: — Я не имел права покушаться на твой мир. Даже ради Брауни. Все жизни, созданные Верой, священны. Ты это помнил и не пожалел себя, защищая их. Я ошибся и поступил как некогда мисс Спектр. Критики изменились. Стали лучше. Возможно, это шанс.

Личные вещи Петра I, кто и принял в дар комнату. Их выделил музей Питера по приказу правительства, и они заняли место в пятом углу.

Шестой угол предназначался для вещей дочери Петра I, Елизаветы Петровны, которая повелела установить данное произведение искусства в Зимнем дворце. Вещи добыл Глагол из самого Зимнего дворца, ставшего аномальной зоной.

— Так что же произошло годы назад, что увело вас от Критиков?

Задавая вопрос, я видел, как из-за поворота выступил Оркестр и внимательно смотрел на происходящее. Спокойно и выжидающе. Мисс Спектр, наоборот, поморщилась, явно не в восторге, но не сказала ни слова, продолжая что-то мониторить по наручу. Глагол же в очередной раз задумался.

Седьмой угол предназначался для дневника обер-архитектора двора Растрелли, что по приказу «исправил» комнату при переносе в Большой Екатерининский дворец в Царском Селе.

— По приказу мисс Спектр была уничтожена целая раса, которую я пообещал защищать. Ультимативно. Без шанса на то, чтобы проявить себя.

— Они были опасны, — слова мисс Спектр не выражали никаких эмоций, но одно то, что она стала возражать тому, с кем так усиленно налаживала отношения, говорило, насколько для неё это важно. — Все аналитики и предсказатели сходились в том, что от них стоило ожидать проблем масштаба конца света в ближайшие полгода после обнаружения.