Тихоня для Туза (СИ) - Николаева Ольга - Страница 33

– Не спишь? – Ее глаза светились в темноте, как огромные блюдца. Испугалась, что ли?

– А ты чего тут бродишь? – Стефа привстала на кровати, насупилась недовольно. – Похмелье мучает, голова болит?

– Ага. Пожалей меня, добрая девочка Стефания!

Присел перед ней, положил голову на женские колени… Так намного удобнее, чем на жесткой подушке у ее соседа…

– Ты до сих пор пьян, что ли? – Мягкая ладонь, тем не менее, аккуратно легла на мою макушку. Сразу стало хорошо и тепло. И глаза прикрылись от удовольствия, потянуло в сон…

– Нет. – Боднул ее руку, как котенок, требуя ласки, и еще, и еще, побольше.

– А зачем пришел? Спать нужно!

– А почему ты все время спрашиваешь, зачем да зачем? Я не могу прийти к тебе просто так, что ли?

– Нельзя. Мы с тобой чужие люди, кажется… Вот и любопытно мне.

Любопытно ей! Вымучивает признания, засранка!

– Я не могу без тебя спать.

– Нужна телогрейка? – Обиделась, и руку свою убрала с головы. Сразу стало грустно и печально.

Не стал выпендриваться – поймал ее ладонь и положил обратно. Все сделал так, как надо!

– Не перекручивай мои слова.

– Так ты говоришь ерунду какую-то, Тихон. Может быть, ты еще пьяный? Не протрезвел?

– Конечно. Ты разве не знаешь, что в таком состоянии правду говорить легче? Вот я пришел, чтобы во всем признаться.

– Ах, вот как! – Голос ее повеселел. Стефа слегка толкнула меня назад, усадив на пятую точку.

А сама возлегла на кровати, как королева. Махнула величественно кистью:

– Давай, признавайся, внемлю!

– Трифон! Скажи ей, что ты уже полюбился в нее! И не мешайте мне больше спать!

Маленький хитрец, похоже, слышал весь разговор. Но ждал до последнего.

– Кирюш, прости нас, малыш. Мы не хотели тебя беспокоить. И Тихон уже уходит, не переживай!

– Нет. Я не собираюсь уходить! – Стефа, конечно, была права. И не стоило мне тревожить спокойный сон ребенка, да и сон девушки – тоже.

Но раз уж попалась такая оказия, когда можно все свалить на настойку дяди Коли, то почему бы ей не воспользоваться?!

– Только не целовайтесь тут, хорошо? Смотреть на это противно! – Пацан горестно вздохнул, потискал подушку, отвернулся к стене. – И вообще, я пожалуюсь маме, что вы себя плохо ведете.

Вот это кремень, конечно. До сих пор дулся, что ли?

Стефания – взрослая, с ней можно еще договориться. А вот что делать с мелким? Он же нам жизни спокойной не даст. И совесть еще… Тоже не даст покоя.

– Кирюх. Давай, поговорим? – Подполз к его кровати. Показалось, что так удобнее и проще, чем идти ногами.

– Нет. Нам не о чем разговаривать.

Одеяло наползло на самую макушку ребенка.

– А если я прощения попрошу?

Пауза. Тишина. Под одеялом началось копошение. В узкую-узкую щелочку высунулся один глаз.

– Прощения? Ты?

– Ага.

– А за что?

Хитрый засранец. Полностью повторял повадки Стефании: за прошедшую неделю я не раз наблюдал их разборки и скандалы. И каждый раз девушка уточняла, за что конкретно извиняется Кирилл.

Тогда казалось, что это шикарный воспитательный ход. А теперь, блин, вообще не понравилось!

– Если б я знал, малой, за что ты на меня дуешься. – Уперся спиной в ножку его постели, голову закинул назад. Что-то подустал от этих загадочных разборок.

Раньше так спокойно жил, ни о чем не парился, не задумывался… И в чужих семейках не ходил по незнакомым коммуналкам…

– Ты нас выгнал. И даже не захотел проводить! А теперь зачем-то опять пришел. Мы тебе не куклы, чтобы играться!

– Я вас не выгонял, Кирыч. Ни тебя, ни Стефу. Это вы сами ускакали, сломя ноги. – Вздохнул тяжело. Вспомнил, что с такими террористами вести переговоры – самое глупое дело. Нужно виниться, по-любому.

Кир молчал и пыхтел, подтверждая мою правоту.

– Мне без вас плохо, Кирюх. Вообще тоскливо. Так что – давай дружить и мириться, а?

В щелочку просунулась детская рука с согнутым мизинчиком. Сигнал к миру, значит.

Даже не ожидал, что мне настолько полегчает от этого смешного жеста.

– Иди к Стеше. Говори, что полюблялся в нее. А мне не мешай!

– Не полюблялся, а влюбился. – Поправил, скорее, на автомате. В голове уже собирались слова и фразы для признания.

– Ну, влюбился. Какая разница? Я устал от вас уже! Только целувайтесь не здесь, смотреть противно!

– Мы не будем целуваться. Стефания тоже на меня обиделась, так что тебе ничего не грозит.

Она молчала. Вообще никак не реагировала на наш разговор с племянником. Наверное, пыталась переварить…

– Все так говорят. А потом любляются.

– Ладно, Кир. Спокойной ночи. Мы завтра с тобой поговорим еще, хорошо?

Стефа поднялась со своей постели, приоткрыла дверь, намекая, что пора уже валить из комнаты.

– Давай, мы вызовем тебе такси? Раз не спится здесь нормально?

– Нет уж. Дома я тоже не усну.

Странно. Я себя здесь ощущал гораздо лучше, чем в своем собственном доме. И даже чужие трусы меня нисколько не смущали. Как будто роднили с этой коммуналкой, что ли…

– И что ты мне предлагаешь сделать? Колыбельную спеть?

Стефания как-то совсем не оценила мой порыв. И нисколько ему не обрадовалась.

– Обнять меня, например.

Шагнул к ней. Она отшатнулась.

– Я не буду работать грелкой и плюшевой мишкой, Тихон! Прекращай этот балаган!

– Это не балаган. – Сделал еще один шаг, тесня ее в сторону кухни.

– А что?

– Предложение.

Стефа зависла, задумалась, при этом продолжила двигаться назад, пока не уперлась в дверь спиною.

– Какое предложение? – Что-то, кажется, начала улавливать. Потому что занервничала, вздохнула глубоко, облизала губы…

– Ну, как это правильно называется-то…

Черт. Никогда же не приходилось о таком с девчонками разговаривать. А с женщинами – и подавно. Это они мне, порой, предлагали всякое. А я только отбивался.

А тут – самому начинать надо. И губы эти еще, покусанные. Горячие, чуть пересохшие, в трещинках… Так и тянет облизать, чтобы не страдали от засухи.

Как тут можно думать головой и что-то сочинять?

– Давай, будем вместе?

Фууух! Смог! Получилось!

Стефания ответить не успела. Я бы тоже, кстати, не успел. Как можно что-то говорить, когда тебя жадно целуют?

Взахлеб. С утра же, вроде, не целовал. Соскучился.

Она не противилась, вроде. Не отталкивала. Сама подставляла губы, и руки мне на шею положила. Сладкая до безумия. Мягкая, горячая после сна…

Голова закружилась, до того мощно, что чуть по стенке сам не потек. Или это начала догонять настоечка дяди Коли?

– Кхе-кхе. Отойдите в сторонку, малахольные. – Вот и он сам, своей собственной персоной появился. Не коммуналка, а какой-то дурдом. – Мне водички попить. А потом уже можете секситься, сколько угодно.

Могучий старикан прошагал на кухню, делая вид, что нас вообще не замечает. Пожурчал там водой, крякнул, сделав несколько громких глотков, и утопал обратно.

Мы так и стояли, обняв друг друга, и не отлипая. Я держал Стефанию, чтобы не упала.

– Там же комната Миланки свободная. Идите туда, че здесь-то третесь, как будто не родные?

Дядя Коля бросил последнее веское слово и скрылся у себя. А мы опять остались вдвоем.

Долго стояли, прижимаясь лбами друг к другу. Смотрели глаза в глаза.

Первой прыснула Стефания.

– От тебя чесноком, алкоголем и луком воняет! Кто ж так делает предложения, женишок?!

Стефания

– А ты, наверное, духами и туманами благоухаешь? – Он прикинулся обиженным, да я не поверила: слишком весело Тихон улыбался.

– Алкоголя точно нет.

– А чеснок и лук, смотрю, тоже любишь?

– Ага. – Покаянно кивнула. – Это плохо?

Вспомнила, что принцессам не положено кашлять, чихать и пукать… Потом вспомнила, что на звание принцессы и не претендовала.

– Плохо, что ты стоишь босиком на холодном полу. Здесь дует мощно. – Хм, перевел разговор. Надо было бы выяснить про всякие высокие должности и чины, чтобы потом не проколоться.