По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Старый Денис - Страница 11

Радим шел на встречу на трясущихся ногах. Он давно уже так не волновался, вообще, кроме случая с сыном Лотарем, когда тот был в плену у боярина Корнея, он никогда не трусил. Сейчас же один из лидеров владимирского боярства ощущал переломный момент не только в его жизни, но и всей Руси. Страх, который предательски проникал в голову боярина не был связан с его жизнью. Случись так, чтобы кто сказал: «Умри! И все дальше у твоей семье будет хорошо!», Радим не задумывался, а так и поступил. Но подобных предложений не поступало. Если что-то пойдет не так, всю его семью возьмут на ножи, сожгут усадьбу и, наверняка, все поместья.

Боярин сражался против чухонцев, воевал немцев, бился на реке Липе в составе войск Юрия и после прихода того к власти в стольном городе, окончательно перенес свои капиталы во Владимир, был одним из богатейщих людей стольного града. Да и при Константине Радима не тронули – никто из великих князей не желал сориться с боярством и с, поддерживающим их, купечеством. Один великий князь в сущности лишь человек, а для державы и вовсе – никто, а княжью дружину нужно кормить и делать это можно только, если в княжестве идет торговля и ремесленники не бегут. У боярства может быть большая сила, если они объединятся, кратно сильнее княжьей. У самого Радима ратников, или тех, кого можно было поставить под копье, или вручить топор, было за две тысячи.

Еще никто из князей не покушался на колиты боярские. Но Ярослав это сделал, пусть и косвенно, не требуя напрямую серебра, но бояр не проведешь, они умеют считать серебро, немногим хуже купцов.

Организация посошной рати взбаламутило болото, в которое стало превращаться боярство. Нет, они все еще ходили в походы, отдавали своих сыновей во служение князьям, но только для новых преференций и сохранения статус-кво. Все больше земель прилипали к рукам боярских родов, все меньше хотелось воевать за князя, если только отсутствует риск лишиться своего положения. Много времени и сил уходило у бояр, чтобы грамотно руководить своими богатствами, все меньше сил оставалось на службу.

И дело даже не в том, что князь призвал бояр выставлять воинов, а в том, что в народе Ярослав становится все более сильной фигурой. Уже сейчас великий князь может созвать народное вече и там попросить помощи у людей против бояр и купцов. Что будет, когда толпа поймет, что грабить купчин можно во имя великого князя, страшно предугадать. Но и то, что собираются делать бояре, не укладывается в сознание Радима, которому все же ближе по духу быть боярином в самом сильном княжестве, чем рушить державу из-за туманных перспектив.

Во дворе усадьбы Никанора, который и стал лидером движения против князя, было много коней в богатой упряжи, но сильно выделялись низкорослые монгольские кони. Радим поморщился, когда увидел представителей степного народа, который, как пиявки присасывались к княжеству, вынюхивая и разведывая все вокруг. И не пошлешь их в срамное путешествие, была какая-то опаска в общении с монгольскими послами, после того, что случилось на Калке, не страх, но и желания грубить исчезало, сразу представлялись князья, медленно умирающие под тяжестью монголов, которые сверху, на досках, коими и прижали князей, пировали. Позор, он больше пугает, чем смерть.

- Бояре, Русь наша стоит на краю. Ярослав крепнет, а йего пес унжанский перебивает торг, да в Риге стал головным купцом, тесня нас. Кузнецы работают на великого князя, зерно добрае, что родит больше за наше, великий князь дает токмо своим людям, а нас, бояр честных, призывает своих боевых холопов у дружину давать. С меня аж две сотни ратных треба, - распылялся Никанор.

Радим внутри себя смеялся над этим выскочкой. Сколько? Две сотни? Он, Радим, все четыре должен дать в дружину. И сколько у тебя людей в поместьях, столько и дай и всего-то одного из двадцати! А тебе за это еще и зерно дадут, которое уродит в трое прежнего. Вот только на всех пока такого зерна не хватит, но уже на следующий год – точно будет. И это нужно понимать, да и понимает Никанор, тут что-то иное. И Радим дождался того «иного».

- Други моя, кто ворог наш? А я скажу – латиняне, и воны покажут силу свою. То, что Ярослав побил их, то малым числом были немцы, а сейчас силу великую соберут и возьмут Ригу, а вона нужна нам для торга, - продолжал распыляться Никанор.

Радим уже чуть ли не засыпал, нервное перевозбуждение ранее, сейчас же некая апатия к происходящему, вот и клонило в сон, видимо адреналин перестал большими дозами в кровь.

- Что порадеешь, Никанор, все ведомо нам, говори, пошто позвал, - выкрикнул боярин Степан.

Никанор стал очень серьезным и его глаза налились сосредоточием и внимательностью, наконец, должны закончиться пустые словеса и прозвучит главное. Только что накатывающаяся сонливость резко испарилась, Радим даже привстал, слушая Никанора.

Оглядев семнадцать бояр, которые пришли на эту встречу, Никанор выпрямился и, вздохнув, как бы решаясь, начал говорить…

Лидер боярского возмущения не просто решил как-то проучить великого князя, вынудить того провести нужные и выгодные для бояр указы. Никанор предлагал по сути, но крайне витиевато сдать великое княжество монголам. Посольство от Джучи-хана, а другие говаривали от Субедея, уже больше полугода работало во Владимире. Мало кто понимал смысл нахождения монголов в стольном граде, но и гнать их никто не решался. Вообще после убийства послов степняков на Калке и то, как они отомстили, усадьбу монгольского посольства обходили стороной.

Сейчас же стало понятно, что монголы действовали. Дипломатический талант Джучи-хана, как и умение плести интриги, создали действительную угрозу порабощения Руси. И Никанор же преподносит покорность монголам, как новые возможности для великого княжества. Даже церковь приплетает, утверждая, что завоеватели не тронут храмы, но даже и помогут в строительстве новых. Одарят всех, кто поможет им, новыми землями и челядью, откроют торговые пути на Восток и шелка со специями бурными потоками потекут на Русь.

- Мы дадим татарам токмо двадцатую долю от своего, церковь наша православная буде токмо прирастать, торговые пути на Усход откроются гостям, а латинян мы с татарами побьем и сами в Риме станем править, - увлекаясь, с упоением рассказывал Никонор.

Радим поморщился, но сразу взял себя в руки. Наверняка, есть варианты прямого устранения тех из собравшихся, кто станет резко высказываться против звучащих. Одно стало ясно, что режиссура «заговора» не Никанора, у того просто не хватит ни ума ни силы воли на это. А в просторной горнице, где проходила встреча, уже присутствовало больше монгольских бойцов, чем самих бояр.

- А яко быть с псом унжанским? Там и сила – у його больше трех тысяч ратных, - спросил боярин Степан, который, было видно, уже в сговоре с Никодимом и занимался подбрасыванием полешек в костер.

- А то оставьте нам, - в палату, где сидели бояре, вышел человек, которого все знали, как главного монгольского посла. – Мы уже сладили так, что Корней не станет чинить преграды нам. Да и його скарб и ремесленников мы отымем, да частью вам, славные русские бояры отдадим.

Воцарившаяся тишина после появления монгольского посла, сменилась одобрительным гулом. Многие собравшиеся бояре просто жаждали ограбить унжанского богача, который переориентировал торговлю в великом княжестве и все больше замыкает ее на себе. И воск у него лучше, свечи сам ладит, сталь, шерстяные ткани и даже одежда из Унжи стала самой модной и востребованной, эти «валенки», да много чего – куда ни посмотри, везде он. Вот только Радим, пообщавшись с парнем, понял, что тот не жадный и может войти в долю, да и помочь с чем. Вон и отправленный по осени караван из кораблей в империю, повез и доверенного Радима с товарами боярина. Другие же не хотели договариваться и считали, что лучше ограбить и вернуть все по-старому, как у наших дедов велось. И свечи не нужны в таком количестве и бумага хуже, чем пергамент, да все эти новшества, когда не ты им хозяин, а другой, в большей степени раздражали.