Москва и Московия - Калашников Сергей Александрович - Страница 37

– Ох, и большая же у тебя печь, Никита Демидович! – Царевна опасливо покосилась на пышущий жаром каменный «термитник», вокруг которого сновали чумазые работники. – Так что, пришло время выпуск делать?

– Как есть пришло, самодержица, – кивнул крепкий бородатый мужик с чуть наметившейся залысиной, малозаметной из-за надвинутой чуть не до самых бровей войлочной шапки. То есть совсем незаметной, но я видела, когда он эту шапку снял и отвесил самый настоящий земной поклон.

– По имени обращайся, – не вовремя вылез с замечанием Пушкарь. – Она же не обращается к тебе по должности, а со всем уважением называет. Вот и ты учтивость прояви. Софь Севна! – переключился он на регентшу. – Отгони прочь пушистых фрейлин, а то на них от жара волоски мехов драгоценных спиральками скрутятся. Воротник выше носа, поля шапки на брови и глаза сим стёклышком заслони. – Покосился на нас с Софи и снова повернулся к Демидову. – Мы готовы, Демидыч. Дальше тебе распоряжаться.

Между тем фрейлины-боярышни послушно отошли подальше, оставив на месте только трёх упакованных в плотную мешковину зрителей – нас с царевной и Пушкаря.

Ну, там дальше было пробивание летка, выпуск расплавленных шлака и металла – я такое видывал и на Чусовском металлургическом, и на Таганрогском трубном. На трубном ещё и непрерывную разливку стали смотрел – мартеновской стали. А на Чусовском – чугуна. Нет, я там хоть и был по работе, но к основному процессу отношение имел только в качестве экскурсанта.

Однако красота горячего металла не оставила ни мой разум, ни Софочкино сердечко равнодушными. Впервые моя реципиентка наблюдала похожую картину в Вулвиче, когда отливали якорь для флейта. А вот Софье Алексеевне подобное зрелище внове. Между прочим, кое-кому от подобного вида неслабо вставляет. Опять же, жар огромной массы буквально пылающего металла – то самое излучение, которое является одним из основных способов теплопередачи. Огненные брызги, всполохи, деловитое роение работников – зрелище получилось необычным.

Потом Демидов, который пока Антуфьев, но точно Никита, потчевал дорогую гостью в собственном доме. Это вообще-то крутизна небывалая. Изба, окружённая стражей из царских рынд, наряженных в мундиры европейского кроя. Фрейлины, помогшие царевне сменить наряд с дерюжного на подобающий её положению парчовый. Ну а там после обмена впечатлениями и разговор о заказе ружей для Коломенского полка начался.

Образец, сделанный Пушкарём, от обычных нынешних фузей или мушкетов принципиальных отличий не имел – та же гладкоствольная дульнозарядка с кремнёвым замком, только калибр в полтора раза меньше да пуля втрое легче. Мастер Никита эту разницу сразу приметил и крепко призадумался: он ведь понимает, насколько непросто будет выдержать такой размер. Генри принялся объяснять детали, отчего разговор принял техническую направленность.

Фрейлины – те, что из боярышень – загрустили, зато Софи с царевной ни слова не упустили из сказанного. Так что сговорились о встрече в Котласе после ледостава, когда сухопутные дороги станут проезжими. С наскоку, одними только словами этого пока ещё кузнеца убедить не получилось. А вот отлить из чугуна четырёхфунтовку он взялся. Но попросил для неё той руды, которую доставили из-за Камня. Ведь сегодня он как раз из неё пробную плавку проводил и результатом остался доволен.

Вернувшись на Кукуй, Софи очередной раз «подбила бабки». С деньгами напряга нет, поступают исправно. А вот картина движения судов по рекам словно замерла в постоянной позиции. Один стотонник снуёт по Волге сверху вниз от Твери до Астрахани и обратно. Второй гоняет по Оке – Волге – Каме между Соликамском и Орлом. Три самоходных баржи за навигацию выполняют три рейса по маршруту Архангельск – Соликамск и обратно, одна мотается между Вологдой и тем же Архангельском. Ещё одна – между Архангельском и нашим сухим волоком, да пара снуёт от этого волока до Нижнего Новгорода и обратно. Да ещё три, ходящие одним отрядом, заняты картографированием.

Итого одиннадцать моторизованных плавсредств. Да полтора десятка заняты перевозками по Дону от Иванова озера до Азова. И всё? А где остальные?

Оказывается, ждут новых моторов, потому что поставленные на них трёхдюймовые высокооборотники разрушили подшипники, после чего сломали себе коленчатые валы. Понятно, что эти движки ушли в переплавку. С более надёжными низкооборотными шестидюймовыми приключился износ поршневых колец, отчего для них наступила пора капремонта. С таким трудом наладившийся темп производства моторов – штука в месяц – сломался. Потому что все заняты поправлением неисправностей и перестройкой одних двигателей в другие.

После родов Софи приходила в себя больше недели, после чего всплакнула, глядя на свой растянувшийся живот.

«Отключись, – попросил я её. – Дай мне поуправлять телом без твоего вмешательства».

«Надолго?» – полюбопытствовала она.

«Для начала хватит и четверти часа».

И Софи ушла в отключку. А я принялся качать пресс. Ножнички там, велосипед, мостик. Потом отжимания и подтягивания – это уже для плечевого пояса. Как-то я раньше этого не отмечал, однако тело Сонькино порадовало меня гибкостью, подвижностью и упругостью мышц.

«Интересные, однако, фортеля ты выделываешь! Дай-ка я сама», – попыталась перехватить управление моя реципиентка.

«На первый раз достаточно, – остановил я её порыв. – Рано тебе всерьёз нагружаться. Лучше перед сном верхом проедься спокойным шагом. Этот период осени называется бабьим летом. Красота кругом, листья нынче ярко-жёлтые. А для Чарлика нужно сделать коляску, чтобы он мог гулять лёжа. Детям необходим свежий воздух».

Не хотел заострять на этом внимание, но коляску Софи делала сама. Ковала, пилила, строгала – за время беременности она успела соскучиться по физической работе. Сама мыла пол и готовила, потчуя не только мамок, но и охранников. А их теперь при ней восемь: два сермяжника из числа котласских охотников, тёмно-зелёные преображенцы, лазоревые семёновцы и в бордовых мундирах коломенцы.

По моему совету будущих гвардейцев царевна специализировала: преображенцы – пехота, семёновцы – рейтары, то есть верховые пистолетчики, а коломенцы – драгуны, конная пехота. Если Софи гуляет верхом, то охраняют её семёновцы и коломенцы, а если пешком – сопровождают сермяжники и преображенцы.

Как-то так сложилось, что пост номер один сейчас – царевна, а пост номер два – её «речная» фрейлина. Но при царевне дежурят по шесть бойцов из каждого полка, а при фрейлине – только по паре. Ещё по одной паре гвардейцев, то есть шестеро, охраняют оставшихся четырёх фрейлин, которых царевна поселила в Коломенском вместе с сыновьями.

Прикольная ситуация, не находите? Всем известно о наличии у юного государя пяти незаконнорожденных детей, которых несогласованно и непродуманно нарекли одним и тем же именем – Фёдор. Пять Фёдоров Петровичей. Кто из них наследник? Тот, на чьей матери государь женится. Это я так понимаю. Потому что признавать царём ребёнка, родившегося вне брака нынче не принято. Так вот, Петру это будет глубоко фиолетово. Я-то знаю.

Сам Пётр нынче в Лондоне, куда отправился после почти года, проведённого в Голландии. Лиза пишет не очень часто, но длинно и подробно. Читать эти письма Сонька мне не позволяет, а только пересказывает отдельные моменты. Похоже, многое в них предназначено не для мужчин.

Ещё заметил изменившийся облик царевны. Конченой стройняшкой она не сделалась, но некоторая полнота ушла, сменившись приятной мягкостью женственных форм. Плюс макияж, наносимый умелой рукой. Похоже, наша Лиза-Рисовальщица провела курс боевой раскраски, а номенклатуру косметических средств из моей памяти «срисовала» Софи. Потом потрудился Аптекарь, не забывая проверять на токсичность результаты своих озарений. Это не за один год появилось, потому что начинали они с Гарри ещё в имении под Ипсвичем. Потом, припоминаю, взяли за основу пудры какой-то мыльный камень – нынешние названия не всегда узнаваемы.