От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович - Страница 26

– А почему у кораблей и нос, и корма приподняты, а середина словно нарочно прогнута вниз? – не утерпел я и спросил о том, что давненько вызывало недоумение.

Папенька сначала призадумался, потом озадачился и, наконец, удивился. А Мэри показала на киль вытащенного на берег судна. Не нашего, а какого-то поменьше, на мою оценку – пинаса. Становой хребет его набора был заметно изогнут таким образом, что оба конца оказались немного приподняты относительно середины.

– Все бревна чуточку кривые, – пояснила свою мысль наша подружка. – А разгибать такую толщину очень трудно. Ведь для киля стараются выбрать целый брус из сплошного ствола. Но если стесать с него выпуклую вниз середину и выпуклые вверх концы, он станет тоньше и потеряет в прочности, – Марья даром, что скромница – все уроки она прилежно посещает и умеет задавать правильные вопросы. А элементарные определения из сопромата я ребятам уже давал. И она мигом сообразила, что подъем носа и кормы – следствие естественного изгиба бревна, положенного в основу прочности конструкции.

– Мне казалось, что это для того, чтобы корпус легче взбегал на волну, – почесал в затылке отец.

– Для этого нос нужно сильнее заострить, – уверенно заявила Сонька. – А корму резче заузить, – она крепко начиталась книжек про кораблестроение.

– Юная леди продолжает удивлять меня своими познаниями в весьма непростых вопросах, – раздался мужской голос. К нам незаметно подошли главный мастер здешней Ипсвичской верфи и Энтони Дин – главный строитель кораблей Гарвича. А вы, мисс, – обратился он к Мэри, – правы лишь отчасти. Эпоха килей, вытесанных из одного древесного ствола, уходит в прошлое вместе с ростом размеров кораблей. Сейчас все чаще килевой брус собирают, стягивая болтами. И тогда киль уже не загибают концами вверх.

– Сэр! – мгновенно среагировала моя хозяйка. – Позвольте представить вам моего отца и владельца этого флейта. Джонатан Корн, эсквайр. А это автор проектов самых новых линкоров сэр Энтони Дин, – некоторые формальности в данной ситуации вполне уместны.

– Меня интересует ваша составная бизань с гафельным парусам, – гость сразу обозначил свой интерес. – Узнав, что вы здесь, я не удержался от соблазна лично вас расспросить, благо тут недалеко. Как она ведет себя при маневрах?

– Значительно удобней латинского паруса, – ответил папенька. – При поворотах нет нужды расцеплять ванты, чтобы повернуть рей. К тому же ее намного проще убирать – согласитесь, когда рей не вывешивается за борта, хлопот получается меньше.

– То есть при ветре с кормы вы ее просто убираете, мистер Корн? – быстро сообразил сэр Энтони.

– Во многих случаях, – кивнул папенька. – Особенно в океане при фордевинде. Зато во время лавировки с ее помощью очень удобно покидать левентик после того, как реи обрасоплены на другой галс, – у меня просто уши повяли от этого сонмища непонятных слов. Зато Сонька обрадовалась тому, что все прекрасно поняла.

– Понимаю, – чуть подумав, кивнул мистер Дин. – При встречных ветрах гафельная бизань очень хороша. Но при попутных может сыграть злую шутку, перебросившись на другой борт, если рулевой зазевается. Поэтому, чтобы не искушать Провидение, в этих случаях вы ее убираете, – лица обоих судостроителей при упоминании Божьего промысла приняли одухотворенное выражение. Думал, они сейчас перекрестятся, но нет, просто смиренно потупили очи, как и наш папенька, да и мы с Мэри. Пуритане – народ специфический, не спешащий креститься, как это по любому случаю готовы проделать православные или католики. У этих протестантов значительно меньше показного в их веровании.

– Увы, – смиренно пожал плечами отец. – Морскому червю нет дела до парусов. Пришла пора менять подводную часть обшивки, – и вздохнул.

Взрослые продолжили разговоры о больших и важных делах, а мое сознание насильно перенесли в отгороженную деревянными стенами и земляными насыпями ложбину «мокрого» дока, которая была превращена в док сухой – при подъеме воды в заливе прилив сюда не проникал и не мешал работам. Здесь вашего покорного слугу заставили смотреть, как работники отдирают доски. Скучное это дело – наблюдать, как разгибают кончики гвоздей, прошедших через стрингеры. Или как гвоздодерами вынимают другие гвозди, которым не хватило длины пройти через толщу шпангоутов. Эти заколочены парами с наклоном навстречу друг другу, поэтому каждый приходится подцеплять под шляпку, разрушая вокруг нее достаточно прочную еще древесину обшивки. Выбивать доску силой, повреждая мясо шпангоута, нельзя – поперечные ребра сгибаются из толстых брусьев. Каждый строго индивидуально по планируемому для него месту. Это самая трудоемкая в изготовлении деталь силового набора. К тому же для их замены вообще нужно чуть ли не наполовину разбирать судно, снимая все палубы и бимсы.

– Вот незадача! – слышу я за спиной слитный вздох подошедших взрослых. – Как же они досюда добрались? – главный мастер ипсвичской верфи показал тростью на прогрызенные червями дырки в мясе форштевня.

– На этом участке присутствуют следы ремонта, – отметил сэр Энтони.

– Повредили о рифы у берегов Ямайки, когда уходили от неизвестного приватира, – вздохнул отец. – Три дня шли с пластырем, и полузатопленным камбузом, пока добрались до места, где удалось провести кренгование. Вот за эти дни, похоже, и подцепили заразу. Хотя и доски для заплаток напилили второпях из тех деревьев, что нашлись на берегу, – папенька досадливо махнул рукой. – Затягивается наш ремонт.

Мы же с Сонькой уже приметили, что поврежденный червем форштевень изогнут буквально полукругом. То есть дугой, которая как бы выходит из переднего окончания килевого бруса. Изогнувшись на прямой угол, этот могучий брус своим верхним окончанием дает опору для бушприта, направленного вверх под углом около сорока пяти градусов – это практически наклонная мачта, под которой подвешивается прямой парус – блинд. Мы даже внутренне перемигнулись, потому что как раз этот участок корабля сам напрашивается, чтобы его сделали поострее и подлиннее. Вот не нравятся нам раздутые щеки современных судов. Нос у них почти полукруглый. Таким не воду резать, а зерно толочь.

Однако помалкиваем, ожидая осмотра других шпангоутов. Не напрасно ждали – нашлось по соседству тут же в носу еще несколько погрызенных. Мы, конечно, сразу полезли все измерять, благо мерная ленточка и бумага с карандашом у Мэри всегда в сумочке. А сами мы в парусиновых брючных костюмах – приехали-то по-мужски. Да и во чреве флейта нынче светло, потому что часть обшивки удалена. Каждую снятую дощечку, кстати, осматривают, отчищают, если не погрызена, и складывают сушиться – она еще послужит.

Когда завершили обмеры, сэр Энтони уже разговаривал с папенькой на предмет того, что у него в Гарвиче нынче согнуто достаточно много деталей корабельного набора для строящихся там линкоров и флейтов, и не все они получились удачными. Так что мистер Корн вполне может приехать и выбрать подходящие из числа забракованных, чтобы использовать для форштевня что-то подходящее по форме.

– Хорошо, что основные шпангоуты уцелели, – констатировал сэр Энтони. – А то уж очень нехарактерны они для английской традиции. Таких у нас не найти.

– Так по этой причине судно и было забраковано заказчиком еще недостроенным, – согласился папенька. – Но мне отсутствие завала бортов внутрь не кажется таким уж недостатком, – пожал он плечами. – Опыт плаваний мнения моего не переменил. Чуть более широкая палуба достаточно удобна, а водой ее заливает не сильнее, чем узкую.

За нынешним ужином речь шла о форштевне, который все равно придется менять, разбирая и собирая носовую часть судового корпуса, где кроме пары передних шпангоутов еще и окончания стрингеров нужно удалять. Возможно, вместе с самими стрингерами. С другой стороны, в носу много чего сходится и скрепляется – тут своеобразный узел силовых связей, позволяющий организовать достаточно жесткие треугольники. Но, если покумекать, потраченные червем повернутые шпангоуты можно заменить на жесткий объемный каркас, который и обшивку удержит, и форштевень. Я уже мысленно отказался от сложной гнутой детали, поставив на ее место прямой наклонный брус, как на кораблях двадцатого века.