Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович - Страница 65

— Хороший-то хоррший, — старчески поворчал Мартин, — да токмо с Быдларом связался, а я ему говорил!.. Мытари Быдларовы как его прижали, тут-то чорт и объявилса. Всех перессорил, шоб они убилися сами, а Кристофа в Бездну потащил. Уж не знаю, молилса он тама аль чего, а как-нито сбег.

Парень наклонился вперед:

— А Бруно этот?

— А шо Бруно? — Мартин пожал плечами, почесывая щеку. — Чорт служить себе заставил. Чорты, они ж завсегда так и делают, да…

— Так, — нахмурился Ганс, — я не понял, деда: он с чертом сручкался али с этим, сука, как его?..

— Ну ты, деревня, чем слухаешь? Я ж гварю…

Мартин задумался, вспоминая, чего он там говорил, прикрыл глаза, чтобы лучше думалось. Очнулся оттого, что кто-то хлопал его по щекам.

— Э, дед, деда, слышь, деда? — пощелкал пальцами Ганс, вылавливая мутный взгляд Мартина. — Ты это, в морге выспишься. Ты давай говори, чего там говорил.

Деду потребовалось время, чтобы сообразить, где он, что он, как он.

— М-м-м?.. — промычал Мартин и икнул. — Кто говорил?.. А! Тьфу, деревня! Шо ж ты меня сбиваешь?.. Гварю, спервась Бруно с Быдларом связалса, с шайкой евонной, а как в долги влез, а кто болтает, шо аж в карман Быдларов залез, так с чортом сделку сделал, — Деда понесло. Слишком много было мыслей, все не умещались в голове. Надо было их высказать, чтобы не потерялись. — Мол, спаси, нечистый, а я тебе служить буду. Вот чорту и служит тепереча. Чорты ж хитрые, до душ жадные. На кой чорту одна душа, когда можно их вона сколько набрать? Чорт из Бездны сам прийтить не могет, надобно, шоб его позвали, шоб слуга у его был, шоб тута удержатьса. У их енти, как их, кон-та-ра-кты, вот. Они их с дураками кровью подписывают, ну там, я дурак такой-то обязуюса нечистому столько-то душ собрать. А как соберет — чорт его и отпустит. Токмо после такого греха дураку ни покаятьса, ни умытьса, Единый его нивжисть не примет. Одна ему дорога — на муки вечные. Вот теперь Бруно души и собирает, потому как дурак, хоть и хррший был парень…

— Н-да, — цокнул языком Ганс и усмехнулся: — Тха, интересный у вас, сука, городишко.

— Зря ты приехал, — сказал Мартин со всей отеческой заботой.

— Ты уже говорил, деда.

Это Деду очень не понравилось: Дед всегда следил, что говорит, и никогда не повторялся, потому что память была хорошая. Язык только иногда подводил. Но он простил парню. Не обучены они в деревнях вежливости.

— Потому как зря. Скоро тут война начнется.

— Война, деда, уже лет десять идет.

— Э? — упрямо икнул Дед. — Да не ента, — махнул он рукой. — На енту-то всем уж давно насрать. У нас тута своих хватает.

— Каких, деда?

— Да раён с раёном, деревня! Не слыхал, шо ль?

— Так ты расскажи, — заговорщицки подначил его Ганс.

— А шо тута рассказывать? — Мартин поскреб затылок, подгоняя ленивые мысли. — Риназхаймские наехали на наших, модерских, наши — на риназхаймских, а много ль им всем, говнюкам, надо? Гварят, будто бы модерские чегой-то у риназхаймских ограбили, аль сцепились с кем на улицах. Оно-то, мож, и так, да токмо кто б доказал? Но тута Быдлар самому Пебелю поднасрал. Слухаешь?

— Слухаю, деда, слухаю.

— Неделю аль две назад Быдлару стукнули, шо Бруно в Риназхайме видали. Ну в нашем то бишь, анрийском. Чорт там аль не чорт, а Быдлар-то сам хужее чорта. На Бруно до сих пор взъевшися. Вот Быдлар на радостях послал туда своих мытарей. Там-то их всех и почикали. Шо тут началося, парень! Сам Пебель со Штерком, гворят, чуть не сцепилися, кабы Пебель крайнего не нашел, ну Быдлара, то бишь. Вот Быдлара и отправили со Штерка спрашивать, а Штерк его на жопу-то и усадил, — мстительно заулыбался Мартин и приложил палец к губам: — Токмо т-с-с-с! Ты ентого не слыхал!

— А ты, деда, чего-то говорил?

Деду сразу полегчало: этот точно не выдаст. Дед в людях разбирался.

— Вот вроде бы и замяли, — добавил Мартин, немного помолчав, — а неспокойно, парень, пнимаешь? Риназхаймские по Модеру шастають, как дома. Я-т не видал, но сказывають… Чую, скоро сцепитса Шестерка опять. Давненько не цапалиса, злобу копили, а пострадаем от ентого мы! Мы, шоб дрисня вас пробрала!

Последнюю фразу они почти крикнул, ударив кулаком по столу и привстав. Чтобы компашка Франко и Эстебана услышала. Они услышали и затихли, обернувшись на Мартина.

— Тихо, деда, тихо, — успокоил его Ганс, усаживая на скамейку. Затем разлил остатки наливки по стопкам, наплевав на традиции. — За мир во всем, сука, мире! — поднял он тост.

— О! Эт пральна… — согласился Мартин.

Дед махнул стопку, зажмурился, давая настойке стечь и опалить желудок, покашлял. А когда открыл глаза, заметил, что Ганс сидит с поднесенной ко рту стопкой, не пьет и внимательно смотрит куда-то, точно сова, заметившая мышь. Мимо стола кто-то прошел. Дед был слишком пьян, чтобы обратить внимание, а парень все же опрокинул стопку и закашлялся так, что аж весь заколыхался. Видать, настойка пробрала его до задницы. Мартин зауважал парня еще больше: обычно не знакомых с винной картой «Блевальни» выворачивает с первой же стопки, а этот продержался до третьей. С таким пить — одно удовольствие.

Они поговорили еще немного. Ганс рассказал, что и где ему доводилось пивать. Дед слушал уже вполуха: не потому, что было неинтересно, а просто устал, наговорился, перенервничал, да и допитая бутылка настойки все-таки победила.

Осоловевшим, мутным глазом он заметил, как кто-то подошел к компашке Франко и Эстебана, о чем-то с ними переговорил. Братья почти сразу встали, взяли с собой одного из приятелей и вышли следом за кем-то. Это было обычное дело: если братья не промышляли шулерством, то где-то шлялись и сшибали с кого-нибудь долги или пугали кого-нибудь, а может, кого и убивали по-тихому. Паршивыми они были людишками, гнилыми. Стало бы значительно лучше без них…

Дед осекся. Все. Хватит на сегодня. Плохо, когда в башку спьяну такие мысли лезут. Так или сболтнешь чего лишнего, или до беды додумаешь.

Он перевел взгляд на Ганса и схватил его за руку.

— Деда, ты че? — приподнявшийся было парень сел на скамейку.

— Ннее… надо, — протянул Мартин.

— Че не надо?

— Знаю, шо ты задумал. Ннее нннадо.

— Спокуха, деда, ниче я не задумал, — ухмыльнулся парень столь же беспечно, сколь и фальшиво. — Так, башку проветрить от вашей ресепитуры. Заодно поссу.

Он вырвался чересчур уж легко, все-таки был куда как моложе и трезвее, встал и быстро вышел из кабака. Дед почти сразу поднялся за ним, правда, лишь с третьей попытки, и поплелся следом, от стола к столу. Ноги держали плохо, земля притягивала и отказывалась прекращать чудовищное вращение, но Дед должен был остановить малолетнего идиота. Да и сам хорош, дурень старый. Позволил себя заболтать, усыпить бдительность… Мартин же видел уже этот взгляд, и не раз. Надо остановить дурака, пока дров не наломал. Или того хуже — убился.

Дед вывалился из «Блевальни», оглядел качающуюся улицу. Кажется, заметил парня, заворачивающего за угол. По крайней мере, куртка была похожа. Мартин кое-как пересек ухабистую дорогу, добрался до угла, свернул и… не увидел никого. Улица была пуста.

Дед постоял, держась за стену, повздыхал и вдруг заметил падающий с неба птичий пух. Удивительным образом Мартин сумел поймать клочок, но пух ему ничего не сказал — в птицах он не разбирался, однако машинально поднял голову и увидел в ясном синем небе улетающего с крыши большого филина.

Птица уселась на карниз проржавевшей, дырявой, кое-где провалившейся крыши. Важно прошествовала по засиженной голубями кровле с недовольным видом — очень хотелось разогнать летучих крыс, она никогда не упускала такой возможности. Но сейчас поблизости не оказалось ни одного голубя, зато внизу, на земле шли четыре крысы двуногие, а их ждала еще одна. Это несколько улучшило настроение филина.

Крысы встретились без рукопожатий и видимого удовольствия. О чем-то говорили, но недолго. Один из пришедших развернулся и пошел в том направлении, откуда прибыл. Ушел так, как обычно уходит крыса, которой не хочется привлекать к себе внимание. Филин внимательно проследил за его движением, хлопнул желтыми глазищами, резко повернул голову на оставшихся — те тоже уходили дальше по улице. Братья Франко и Эстебан вели себя естественно, для них ничего необычного не происходило. Тот, который их встречал, держался несколько скованно. Ему явно не хотелось быть узнанным. Настолько, что он носил старомодную широкополую шляпу, полностью скрывающую лицо от взгляда филина. Филину это очень не нравилось.