Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович - Страница 29

Маэстро неуютно поежился и подошел к барной стойке.

— Buenas tardes, señor, — вежливо кивнул смуглый, чернявый бармен.

— Buenas, buenas, — отозвался Бруно, косясь на человека у окна.

— Чего изволите?

— М-м-м, — неуверенно протянул Маэстро, понизив голос. — Мне бы хотелось встретиться с Эльзой.

— С Эльзой? — переспросил бармен, наклонив голову.

— Мне сказали, она здесь часто бывает.

Бармен вытянулся за стойкой, украдкой бросив взгляд в зал. Бруно сразу понял, на кого тот смотрит.

— Lo siento, señor, — виновато улыбнулся бармен. — Эльзы сейчас нет.

Бруно захотелось вздохнуть. Очень громко.

— А когда будет? — сдержался он.

— Этого я не знаю, señor, — покачал головой бармен. — Если хотите, оставьте записку — я ей передам.

— Нет, не хочу, — быстро проговорил Бруно. Написать за всю жизнь он смог только одно предложение и то с ошибками, когда в бытность моряком его выпороли за провинность: «Копетан ибед силётку ф род». Селедкой команда прозвала боцмана, обычно и занимавшегося поркой матросни.

— Тогда подождите, — усмехнулся бармен. — Может, позже она появится.

— Да, пожалуй, так и сделаю, — шмыгнул носом Бруно.

— Что-нибудь подать, señor?

— Да. Подай мне… — Бруно задумался и потянулся к уху, но одернулся себя. — А давай свою эту… как ее…

— ¿Un tequila?

— Ага, ее самую.

— Пять крон, por favor.

Внутри противно квакнула жаба и потянула лапы к горлу. Но с другой стороны, деньги у Бруно были — около сотни крон со сбытого барахла, которые Маэстро взял на дорогу и расходы. Червонец пришлось отдать извозчику. А выпивку пора уже расценивать как единственное средство лечения нервов.

Бруно вздохнул и выложил на стойку пять крон монетами. Развернулся и направился к свободному столику. Человек у окна даже не попытался сделать вид, что не наблюдает именно за ним.

Маэстро выбрал самый дальний. Сел на скрипучий стул с причудливой резной спинкой и повернулся к залу спиной, чтобы не пересечься взглядами с настырным наблюдателем. Детская логика «я тебя не вижу, значит, и ты меня не видишь» показалась Бруно более чем оправданной.

Через несколько минут официант поднес хрустальную, доверху наполненную стопку, щепотку соли в стеклянной вазочке и сочную дольку лимона на блюдце. Бруно почесал за ухом, не понимая, что со всем этим делать. Немного поразмыслив, он привычно опрокинул стопку. Текила оказалась мягкой и приятной на вкус, хоть и специфической, пошла непривычно легко. Зачем к ней полагалась закусь, Бруно так и не понял. Но раз полагалась… Бруно взял пальцами лимон, облизнул мизинец, забрал соли и обмазал ей сочную мякоть. И смело надкусил. Лимон оказался на редкость едким. Бруно сморщился, всасывая кисло-соленый сок, но из жадности и не подумал оставить хоть что-то кроме горькой корки.

Бруно утер выступившие слезы, обтер салфеткой пальцы. Ему стало чуть спокойнее. Он не удержался и все-таки обернулся. Человек по-прежнему сидел у окна и внимательно наблюдал за Маэстро. Даже насмешливо поднял кружку пива, приветствуя его.

Бруно отвернулся, нервно побарабанил пальцами по столу. Ему все это очень не нравилось. В голову полезли самые разные мысли, но в большей степени мрачные и параноидальные. Бруно быстро додумался до того, что Беделар или лично Пебель наняли свирепого охотника за головами, который уже вычислил Маэстро и готовится его взять. Внутри все сжалось от страха, в паху неприятно засвербело. Однако Бруно быстро успокоил себя, поняв абсурдность своих размышлений.

Тогда Бруно осенило, что все это ловушка, устроенная мстительным чародеями, чтобы взять его и пытать в отместку за выбитые зубы в квартире на улице Искусств. Почему именно ему, а не сигийцу — Бруно упускал в цепочке размышлений. Или это вообще риназхаймский, посланный Штерком. И вот эта мысль вселяла панику. Спросить за ограбленный ломбард и убитого Вешателя Штерк очень хочет, тут даже гадать не нужно. А в Анрии хорошо знали, как «черные сюртуки» спрашивают.

Маэстро упрямо исключал, что человеком у окна может быть обычный франт, у которого сегодня хорошее настроение. Или он по жизни открыт и доброжелательно настроен к людям. Или относится к каждому встречному, как к хорошо знакомому приятелю. А может, просто любит на всех таращиться.

Тяжелый июль приучил Бруно к паранойе. Он уже и забыл, что кто-то может смотреть на него, чтобы просто смотреть. Без всякого умысла.

Маэстро просидел несколько минут, накручивая себя и нервно ерзая на стуле. Не помогла даже выкуренная сигара. Дрянная и горькая, от вонючего дыма которой в душном помещении кантины дышать стало просто невозможно.

Бруно обернулся еще раз — человек и не думал никуда уходить. Или смотреть в другую сторону.

Тогда Бруно принял решение уйти сам.

Он встал и вышел на улицу под палящее солнце, где все же дышалось свободнее. Маэстро оглянулся на окно, увидел за стеклом наблюдателя и зашагал прочь.

Однако далеко не ушел. Он сел боком на борт бассейна фонтана, с противоположной от кантины стороны, спрятавшись за вычурной скульптурой перемешавшихся рыбин и морских гадов, из пастей которых журчала льющаяся вода. Бруно утер вспотевшее лицо, зачерпнул ладонью желтоватой воды, в которой на дне блестели монеты. Пара возившихся в бассейне детей пронеслась мимо и облила ему сюртук прохладными брызгами. Захотелось громко вздохнуть им вслед или не следящей за отпрысками мамаше, но хохочущая детвора уже бегала вокруг рыбин, не обращая ни на кого внимания.

Бруно махнул рукой. Решил, что терять уже нечего, повернулся к бассейну, перегнулся через борт и обильно зачерпнул воды, умывая лицо и голову. Пухлая женщина в широкополой шляпке с неодобрением посмотрела на него, обмахивая блестящее на солнце круглое личико веером. Бруно виновато улыбнулся ей, стряхнул руки и покинул площадь.

В сквере неподалеку росло много тенистых деревьев. Там тоже хватало приличных людей, спасающихся от солнца, — Пуэста примыкала к «хорошим районам» Анрии. Улицы и кварталы бедноты, рабочих, заводов, фабрик и грязных производств, сливающих отходы в Мезанг, начинались гораздо дальше. Здесь же селились не бедствующие анрийцы, которых привлекала близость Имперского проспекта, где сосредотачивалась вся деловая жизнь Анрии, и эрторский архитектурный стиль. В полумиле от площади Байштана, в конце проспекта Байштана стоял фасадом дворец Леопольда Гольденштерна, князя Братт-Аузент, известного поклонника альбарского короля и дееррского двора. Принц крови часто бывал в Анрии и навещал генерал-губернатора, с которым был дружен и прощал ему мелкие вольности. Или отправлялся из анрийского порта в очередное путешествие на личном фрегате «Катарина Сольнеро», спущенном на воду с верфей Картахо.

Бруно просидел на свободной скамейке в тени древнего дуба больше часа. Ему даже удалось несколько успокоиться. Досуг скрашивали прогуливающиеся по аллее анрийские модницы и красавицы, призывно виляющие юбками. Бруно долго провожал их голодным взглядом, протяжно вздыхая и облизываясь. В последнее время он все чаще замечал, сколько в Анрии все-таки красивых женщин. В Модере красота оценивалась пропорционально выпитой сивухе с привкусом старых портянок. Или же сговорчивостью: чем быстрее женщина задирает юбку и нагибается, тем она красивее. Но последние недели Бруно был почти всегда трезв, если не считать ту гулянку, окончившуюся в борделе. С тех пор женщины у него не было, и очень привлекательной казалась даже вон та худющая, плоская во всех проекциях девица с тщательно замазанным прыщиком на лбу, сидевшая в обществе такого же нескладного парня и карманного Артэма на коленках.

Бруно, набравшись смелости, решился. Встал и зашагал по аллее обратно к «Пьяному осетру».

Подозрительного наблюдателя в кантине не оказалось, и Бруно облегченно выдохнул. Он вновь подошел к бармену, вновь получил ответ, что Эльзы еще нет. Вновь потратил пять крон и сел в отдалении. И вновь выпил и закусил лимоном с солью.

Просидел еще не меньше часа, пока к нему не подошел официант и не передал записку. Бруно покрутил листок бумаги, всмотрелся в него. По отдельности буквы казались знакомыми, даже почти все, но вместе складывались во что-то сложное и почти нечитаемое. Бруно потратил еще минут пятнадцать, расшифровывая несколько слов, и понадеялся, что расшифровал правильно.