Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 7

Задний двор гостиницы выходил на улицу совершенно пустую, даже не скажешь, что с другой стороны, на площади, кипит жизнь. Но эта пустота ничего не стоила при ненужном наблюдателе.

– Тогда обратитесь к нему еще раз с просьбой помочь мне убежать.

– Зачем? – удивился он. – Голову тебе рубить никто не собирается.

– Вам, – поправила, вовремя вспомнив, что я герцогиня. – Обращение «ваша светлость» можете, так и быть, опускать. Ведь именно ваша помощь оказалась так кстати.

Чтобы притупить бдительность собеседника, я улыбнулась. Он расплылся в улыбке в ответ и легко согласился:

– Вам так вам. Так убегать теперь зачем? Смерть вам уже не грозит.

– Зато грозит замужество. Его величество намеревается выдать меня замуж через несколько часов. А вот что вы тут делаете?

– Надеялся увидеть вас еще раз, – ответил не моргнув глазом. – Не каждый день после моей молитвы приговоренного полностью оправдывают. Признаться, вы необыкновенно хороши были с розой в руках. Где вы ее потеряли?

Я пожала плечами. Кажется, оставила в гостиничном номере. С эшафота уходила с цветком, но потом меня отвлекли завтрак и беседа с королем. Так что роза – единственный трофей, который достанется пришедшим выдавать меня замуж. Если я потороплюсь отсюда убраться, разумеется. Иначе пойду в комплекте с розой.

– Вы не подскажете, где я смогу обменять свой наряд на платье попроще и некоторую сумму денег?

Он осмотрел меня, но сказал совсем не то, что я хотела услышать:

– А что, жених так страшен, что вы предпочитаете удрать в неизвестность, лишь бы не идти с ним в храм?

Похоже, пользы от данного типа никакой, только и умеет, что болтать. Но поболтать можно и в другом месте. Если останусь стоять, меня найдут и второй раз удрать не дадут. Поэтому я шагнула вперед, но, так как тип пристроился рядом и смотрел выжидательно, пришлось ответить:

– Понятия не имею. Я его не видела и о нем ровным счетом ничего не слышала. Согласитесь, это достаточная причина не хотеть за него выходить.

– А как зовут жениха, тоже не знаете?

– Граф Нагейт.

– Не так уж он и страшен, – хохотнул мой собеседник.

– Только не говорите, что это вы.

– Я? О нет, что вы. – Он рассмеялся, заблестев белоснежными зубами, казалось, на всю улицу. – Нет мне прощения, я не представился. Маркиз де Гренина, граф Дарок, но для вас просто Диего, прекраснейшая.

Я уверенно двигалась в сторону, противоположную центральной площади, но пока не заметила ничего похожего на лавку, в которой можно было бы обменять платье на деньги и что-то попроще. Зато на улице прибавилось прохожих, которые с интересом пялились на нас, но подходить не рисковали.

– Тогда он ваш старший брат? – предположила.

– Всего лишь хороший знакомый отца.

– Знакомый отца? И какой мне толк от мужа, из которого уже сыплется песок?

– Не преувеличивайте, Эстефания. Могу я вас так называть? – После моего кивка он продолжил: – Графу Нагейту до посыпания дорожек еще далеко. Ему всего лишь тридцать семь.

– Тридцать семь? – воскликнула я с ужасом, которого не испытывала, но должна была испытывать Эстефания. – Да он еще старше короля!

– Вы так говорите, словно его величеству пора на кладбище, – ехидно отозвался Диего.

– На кладбище, может, и не пора, но уютное место под могилку присматривать стоит. Подданные, знаете ли, так и норовят похоронить где попало, а покойникам нужно уединение. И возраст у него уже такой, что время подумать о вечном. Заказать усыпальницу на свой вкус, а не на вкус наследников.

– Не нравится вам наш король, Эстефания?

– А вам бы понравился тот, кто собирался без вины отрубить вам голову?

– Так уж без вины?

– Я его не травила, – ответила уверенно, – кроме меня, там еще предостаточно подозреваемых. Во дворце толпа слуг. А фрейлины при королеве-матери? Так почему я? Как самая удобная? Раз – и с Эрилейскими покончено одним взмахом топора. Не этого ли добивался его величество?

Диего выглядел не возмущенным моей непочтительностью к монарху, а удивленным. Как выяснилось, у него были на то основания.

– Ни слуги, ни фрейлины, ни вообще все, кто постоянно допущен ко дворцу, не могут навредить королю. Они же под клятвой. Неужели вы это забыли, Эстефания?

– Это прямо они не могут. А оставить где-то яд – вполне.

– Вы еще скажите, что Теодоро Второй взял этот яд и отравил себя сам.

– А почему нет? Он же не отравился? – Я была сама невозмутимость.

Странное дело, клятва помешала мерзкому Бласкесу отравить короля лично, но не помешала подсунуть яд мне. Конечно, существовал вариант, что он действовал в сговоре с королем и целью было как раз устранение последней герцогини Эрилейской. Но мне показалось, что наш блистательный король был уверен, что именно я на него покушалась. Хотя за столько лет он мог научиться безупречному лицедейству.

– Да с вами страшно разговаривать. Того и гляди обвинят в государственной измене, – заметил Диего.

– Так и не разговаривайте. Покажите, где я могу продать это платье и купить другое, и можете быть свободны. – Я величаво кивнула, надеясь, что таким поведением честь герцогов Эрилейских не опозорю.

Правда, если верить блистательному величеству, чести этой было не так чтобы уж очень много – слишком уж характерный пассаж про запятнанность. Но в памяти ничего подобного не находилось, там предки Эстефании сияли, словно бриллианты в королевской короне.

– То есть вы точно намерены бежать? – удивился Диего. – Но куда?

– Не знаю, пока не решила. Главное, подальше отсюда.

Эстефания могла посоветоваться только с тетей. Я же… На меня внезапно нахлынуло осознание, что я никогда больше не увижу близких людей: маму, сестру с племяшкой и двух замечательных подруг, которых мне подарила судьба, – Карину и Аню. Отец умер год назад, и на его могилу я тоже никогда не приду. Разве что Эстефания, если поймет, насколько важным для меня было это место…

– Эй, что случилось? – испуганно подскочил ко мне Диего. – Эстефания, только падать в обморок не надо, ладно?

– И не собираюсь. – Выдавила улыбку. – Не надейтесь, что вам придется меня ловить. Я не из тех, что падает в обморок на подвернувшегося кавалера.

– Может, вы не из тех, но по цвету лица сейчас сравнялись со стеной дома, рядом с которым мы стоим.

– Это все корсет. Слишком туго зашнурован.

– Расшнуровать?

– Чувствуется опыт, – съехидничала. – А зашнуровывать-то вы умеете?

Так, не думать о семье, собраться и не думать. Страдать буду потом, когда уберусь подальше из опасной зоны. Я попыталась вдохнуть побольше воздуха, в очередной раз помянула недобрым словом Эсперансу и двинулась дальше по улице.

– Однако. – Диего задумчиво потер пальцем нос. – Да у вас язычок, милая герцогиня, остренький, как бритва.

Вокруг замерцала переливающаяся сфера, и нас волшебным образом перестали замечать. Никто больше на меня не пялился и не указывал пальцем, и это радовало. Не радовало, что я ничего не заметила и не почувствовала, когда мой спутник применил магию. Этак он и на меня воздействует. Из лучших побуждений или симпатии к моему жениху, чтоб тот по дороге где-нибудь потерялся. В конце концов, может же быть так, что граф тоже не захочет жениться на взбалмошной малолетке, да еще так скоропалительно?

– А что делать, если осталась одна-одинешенька? – притворно вздохнула. – Защищаюсь как могу. Язык – тоже оружие, а оружие должно быть острым.

– Так выходите замуж, – радостно предложил он, – и будете под защитой.

– Диего, – возмутилась я, – а вы сами согласились бы выйти замуж вот так, не видя вторую половину?

– Нет, конечно, – ответил он, но не успела я победно усмехнуться, добавил: – Но мне могут предложить жениться, и тогда я уж точно никуда не побегу. Жена лучше неизвестности.

– Не факт. Дожил же этот граф до тридцати семи лет неженатым. Должна же быть тому какая-то причина?

– Почему неженатым? Он не так давно овдовел, – бодро брякнул Диего.