Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 58

С Альваресом под боком проникновение в библиотеку становится куда проблематичней, чем с одной Ракель.

– Не переживайте, Катарина, они думают. Но мы же можем выступить с инициативой от нашей группы.

– Да, да, – чуть ли не захлопала в ладоши Ракель, – как прекрасно, что у нас такой понимающий куратор!

Обдумать, нельзя ли их переключить друг на друга в плане присмотра за Диего, я не успела – за наш столик внезапно подсел Рауль. Вот уж кого-кого, а его теофренийское высочество я точно не ожидала увидеть. Особенно такое довольное высочество, словно слухи, запущенные про Диего, нашли полное понимание в сердце принца. И разговор он завел как раз про новоприбывшего Сиятельного и об изменениях в расписании в связи с его появлением. Пришлось срочно продумывать новый план с включением в него столь козырной карты, как теофренийский принц.

Пока он о моих коварных планах не знал и с аппетитом обедал. Я решила не портить ему удовольствие и дождалась, когда он перешел к кофе.

– А вы не знаете, можно ли подделать Сиятельность? – спросила как бы между прочим.

– Подделать? Зачем? – удивился Рауль.

– Понятия не имею. – Пожала плечами. – Но когда эта страшная дверь не пропустила приезжего дона в корпус Сиятельных, я подумала: может, он ненастоящий? Может, нам прислали поддельного?

– Поддельного? Зачем?

– А мне откуда знать? – теперь уже я удивилась. Я подала замечательную идею, а принц как потенциальная монаршая персона мог бы и додумать до полноценного международного заговора. Голова же у него есть? Есть. И если она не только для красоты, пусть поработает ею хоть немного. – Теодоро тот еще фрукт. Мало ли что ему пришло в голову.

– Теодоро? Вы сейчас про кого, сеньорита?

Закатывать глаза, указывая на отсутствие проницательности, я не стала, хотя и поняла, почему его отец предпочитает передать трон постороннему дону: иначе до смертного одра королю Раулю пришлось бы пользоваться помощью придворных мыслителей. Неприлично будущему королю не думать в сторону международных заговоров при каждом удобном случае. А сейчас как раз такой, очень удобный.

– Теодоро Второй Блистательный.

– Как вы неуважительно о монархе.

– Почему неуважительно? Значит, к вам обращаться Рауль можно, а мурицийского монарха в частной беседе нельзя называть Теодоро?

– Вообще-то я не давал вам позволения обращаться ко мне Рауль, – ответил он с улыбкой. – Но так и быть, даю. Все равно же будете в частных беседах говорить, как захочется, а так хоть с моего разрешения.

– Рауль, она студентка, – недовольно напомнил Альварес, посчитавший, что покушаются на его почти невесту. Еще бы: от статуса «совсем невесты» его отделял только разговор с моим батюшкой. Можно сказать, почти вечность. – Неправильно, если студенты будут обращаться к преподавателю по имени.

– Пока она не моя студентка, а я не ее преподаватель, – возразил Рауль. – Буду у нее что-то вести – тогда, разумеется, станет обращаться ко мне «сеньор Медина».

– Или ваше величество, если ты все же получишь трон, – намекнул на разделяющую нас пропасть Альварес.

Хотя на самом деле она не столь велика: Рауль – принц небольшой страны, я – герцогиня, владеющая землями, соразмерными с Теофренией, если даже не больше. Так что еще непонятно, кто из нас весомей, особенно с учетом моей Сиятельности, жизненно нужной нынешней королевской семье. Хотя политически это был бы весьма проблемный брак: Теодоро вряд ли принял бы вариант, при котором огромный кусок отнимается от его страны и приплюсовывается к чужой, да еще и ездить из одной части Теофрении в другую пришлось бы по Муриции. Такой брак, приди мне в голову его инициировать, привел бы к кровопролитной войне. Поэтому исключительно из симпатии к Раулю отвергаю его заранее.

– Или мое величество, если получу трон, – согласился Рауль. – Но пока я не он, Катарина может обращаться ко мне по имени.

– Не о том ты думаешь, – решил переключить его Альварес в нужном направлении. – Она о чем говорила? О том, что прибывший Сиятельный очень подозрительный.

– Да-да, – закивала воодушевленная появлением нового потенциального союзника Ракель. – Поэтому мы втроем решили за ним проследить.

Я вздохнула. Если Легион формировался по такому принципу, просто удивительно, что он достиг успеха. У нас секретная миссия, а о ней сообщается даже не любому желающему, а любому появляющемуся в поле зрения. А если к нам подсядет Диего, она и его пригласит на антисиятельное мероприятие? А что? Хороший союзник, мощный. Точно сможет за собой проследить и будет знать, где находится.

– И в чем его подозрительность? – удивился Рауль.

– Как в чем, сеньор Медина? – немного разочарованно ответила Ракель. Наверняка обиделась, что к ее идее отнеслись с изрядным скепсисом. И в частных беседах не предложили обращаться к принцу просто по имени. – Его не признал Сиятельный корпус!

– Здание столько лет пустует, возможно, там многое вышло из строя, в том числе распознающие Сиятельность артефакты. – Рауль скептически покачал головой. – Нет, сеньорита, дон Дарок – самый настоящий Сиятельный.

– Но это может быть не дон Дарок, а кто-то под его личиной, – продолжала фантазировать Ракель.

– Приехавший дон не под иллюзиями и не под зельями, – лениво отозвался Рауль. – Уверяю вас, сеньорита, это его настоящий облик. И Сиятельность тоже настоящая.

– Неправильная она у него, – пробурчал Альварес, наверняка припомнив обращенный на него Сиятельный взгляд.

– Не нам судить, какая правильная. У нас никакой нет.

После этих слов все почему-то замолчали. Ракель, окончательно сдувшись, с отвращением ковырялась в тарелке. Я покончила с рагу и, откусывая понемногу от кекса, размышляла, почему Альваресу, если уж он за мной ухаживает, не пришло в голову угостить меня чем-нибудь из преподавательского меню, где выбор намного интереснее, и будет ли это считаться приглашением на обед, если вдруг такое придет ему в голову. Но пока в голове Альвареса бродили совсем другие мысли, и в результате их обдумывания он решил, что четвертый в нашей компании совершенно лишний.

– В конце концов, Рауль, если ты не хочешь следить за доном Дароком, – Альварес фальшиво улыбнулся, – мы с этим прекрасно справимся без тебя.

– А кто сказал, что не хочу? – изумился Рауль. – Я сказал, что ваши подозрения относительно природы его Сиятельности беспочвенны. Но это не значит, что дон Дарок не заслуживает пристального внимания. Сам по себе он очень подозрительный, с этим я согласен.

– Вот-вот, – Ракель сразу ожила и отодвинула от себя тарелку, – ужасно подозрительный. Сиятельным не место в нашем университете. А он мало того, что появился, так еще и ведет себя как хозяин. Как будем следить?

– Поодиночке неэффективно, – решил Рауль. – Парами.

А он не лишен духа авантюризма. Жаль только, что вероятность переключить Альвареса на Ракель, а Ракель на Альвареса при таком развитии событий почти невозможна.

– Разнополыми, – торопливо вставил куратор, – чтобы у дона Дарока не возникло подозрений о слежке и он принимал нас за влюбленных.

– Разумеется, – согласился Рауль. – Вы с сеньоритой Ракель изображаете парочку, а мы с сеньоритой Катариной.

– Почему это ты с Катариной? – возмутился Альварес. – Мы с ней практически помолвлены.

– С чего бы? – удивилась я, но меня никто не услышал.

– Вот именно, будете отвлекаться друг на друга и пропустите все важное, – безапелляционно бросил теофренийский принц. – Катарина, смотрю, вы уже пообедали. Тогда мы с вами отправляемся караулить дона Дарока первыми.

И столько властности было в его голосе, что я подскочила и даже ухватилась за предложенный локоть. То, что это было неразумным решением, поняла, как только мы вышли из столовой и он, наклонившись к моему уху, интимно прошептал:

– А теперь вы мне расскажете, Катарина, зачем изменяете внешность. Если, конечно, вас на самом деле зовут Катарина.

То, что принц вовсе не такой лопух, как мне недавно казалось, почему-то не порадовало. Нет, конечно, у Теофрении при таком наблюдательном правителе будущее не такое уж плохое, но вот вопрос: есть ли теперь будущее в Теофрении у меня?