Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 49

Пришлось брать что дали. Теоретически я могла укрепить книги, но практически показала бы знания, которым было неоткуда взяться, так что я вздохнула и потащила в комнату стопку, которая могла разлететься от любого вражеского чиха. Правда, из врагов у меня была пока только дочь министерского чиновника, но, я уверена, ее чих, если что, будет таким, что учебники мне вовек не собрать. Хвала богам, Эрнандес мы не встретили. Наверное, сидела в новой комнате как паучиха, чтобы при первой попытке кого-нибудь влезть на ее территорию немедленно дать отпор и выдавить.

В комнате я поставила книги на полку, и мы с Ракель побежали в столовую. По пути она здоровалась то с одним, то с другим студентом, представляла нас друг другу, так что дорога несколько затянулась, зато я обзавелась знакомыми из тех, с кем предстояло учиться.

В столовой оказалось неожиданно шумно и многолюдно. Я застыла на пороге, растерявшись, Ракель дернула меня за руку и потащила к стойкам, объясняя по пути:

– По центру раздача для тех, кто питается за счет короны, справа едят преподаватели, а слева – такие, как мы.

Ракель тоже училась за свой счет, это я выяснила в самом начале знакомства, практически сразу, как Эрнандес отправилась искать счастья в другую комнату.

– А меню отличается?

Я старалась умеренно вертеть головой по сторонам, только чтобы убедиться, что студентов много и я удачно среди них затеряюсь.

– У студентов – нет. У преподавателей – свое, но там и цены другие.

У каждого блюда стоял ценник, поэтому легко было спланировать обед, не выходя за рамки отложенной суммы. Впрочем, цены действительно были мизерными. Имеющихся денег с избытком хватит на питание, а в следующем году продам еще что-нибудь из драгоценностей. Подумалось, что для этого лучше всего вернуться в Мурицию и обратиться к Гнусу: от него уже знаю, чего ожидать, а главное – украшения нигде не засветятся в ближайшее время.

Свободный столик удалось найти с трудом. К моему несчастью, он оказался недалеко от преподавательской раздачи. Почему к несчастью? Потому что не успели мы приступить к обеду, как на свободный стул нагло уселся Альварес и выставил рядом с нашими подносами свой, на котором я невольно задержала взгляд: набор блюд больше напоминал ресторанное меню, а не результат работы поваров в студенческой столовой. Даже захотелось узнать, так ли это вкусно, как выглядит.

– Сеньориты, приятного аппетита, – бодро бросил Альварес. – Смотрю, Катарина, вы уже освоились?

– Спасибо, осваиваюсь потихоньку, – ответила коротко.

– С соседкой проблем не возникло? – озабоченно поинтересовался он. – Эрнандес – та еще штучка…

– Она любезно согласилась оставить комнату в наше с Ракель распоряжение, а сама переселилась.

Альварес, подносивший ко рту ложку с супом, застыл. Выглядело это комично, поскольку в таком виде походил он на статую или жертву стазиса. Ракель не удержалась и хихикнула, Альварес отмер и опустил ложку в тарелку.

– Как это переселилась?

– Сеньорита Эрнандес сказала, что комната неправильно ориентирована, а она слишком деликатная натура, чтобы такое выносить, – пояснила я с серьезным лицом.

– Это она-то деликатная? – возмутился Альварес. – Да она необычайно толстокожая! Не просто намеков не понимает, а даже прямого отказа, если ей это невыгодно.

– Мы быстро нашли общий язык, – пожала плечами, – главное, объяснять так, чтобы не допускать двойного толкования.

– Да уж, – расхохоталась Ракель, – ваша беседа допустить двойного толкования точно не могла.

Альварес посмотрел на меня с уважением и, кажется, что-то хотел спросить, но не успел – заметив знакомого, замахал ему рукой, приглашая к нашему столу.

На этакую вольность я посмотрела неодобрительно: по правилам хорошего тона ему следовало сначала уточнить у дам, не возражают ли они. Но это говорило во мне воспитание Эстефании, что я поняла быстро, и благосклонно взглянула на подходившего сеньора. Он был чуть моложе Альвареса и, пожалуй, посимпатичней. Наверняка из-за него страдают по ночам больше студенток, чем из-за Альвареса.

– Рауль, познакомься с Катариной и Ракель, наши новые студентки.

Герцогиня во мне опять поморщилась на нарушение этикета, поэтому я задвинула ее в глубины памяти, справедливо напомнив, что о моем титуле в университете никто не знает, а преподаватель, вне всякого сомнения, лицо более значимое, чем две студентки. Но все же Альваресу следовало и Рауля представить нам, назвав как минимум фамилию и предмет, который тот ведет. Но мои укоризненные взгляды до Альвареса не дошли. Ракель же молчала, восторженно поедая глазами сеньора, севшего за наш столик.

Однако того это не беспокоило, он улыбнулся нам обеим по очереди, а потом невоспитанно завел разговор с Альваресом о предметах, в которых не могли разбираться только поступившие особы. Но мне-то было что сказать! Я невольно ерзала на стуле, изнывая от желания влезть в их беседу и с трудом удерживаясь от этого, потому что говорили они на последнюю «вспомненную мной» тему. Попыталась отвлечься едой, но получалось плохо, потому что их беседа была куда интереснее обеда.

Неожиданно Рауль заметил мое состояние и покровительственно спросил:

– Вы что-то хотите сказать, сеньорита?

– Мне кажется, что, если уж вы сели за наш столик, могли бы вести беседу на тему, доступную и нам, – брякнула, хотя хотелось сказать: «На тему, менее интересную».

– Ты что? – прошептала Ракель в установившейся тишине. – Это же Рауль.

– Да, я помню, сеньор Альварес назвал его имя, но забыл упомянуть фамилию, – отозвалась сварливо.

Теперь они смотрели на меня втроем. Я чувствовала, что опять где-то накосячила, но не понимала где.

– Милая девушка, а вы откуда? – внезапно заинтересовался Рауль.

– Она только-только приехала из Муриции, – затараторила Ракель, неожиданно пиная меня под столом, – ваше высочество.

Нет, напрасно я съела половину того, что было в тарелке, – все запросилось обратно. От мысли, что я оскорбила теофренийского принца, стало нехорошо. Но Альварес же совершенно панибратски относился к венценосной персоне, вот и ввел меня в заблуждение. Все беды от этого Альвареса: сначала чуть не поссорил меня с комендантшей, теперь вот – с принцем.

– Простите, ваше высочество, – выдавила, не зная, куда девать глаза, – я последние несколько лет провела не здесь.

– Ничего страшного, сеньорита. Я понимаю.

Он улыбнулся, а я подумала, что по этикету будет совершенно невоспитанно встать и сбежать из столовой, хотя очень хочется. Начни он меня расспрашивать о жизни в Муриции, скомпрометирую себя, как есть скомпрометирую.

– Ко мне не нужно обращаться «ваше высочество», – продолжил он. – Здесь меня называют сеньор Медина.

Я удивленно вскинула голову. Сеньор? Даже не дон? Или доном называют только Сиятельных, а не любых аристократов? Вопросы я благоразумно оставила при себе.

– Рауль, а не изменится ли теперь?..

Альварес не договорил, но Рауль его понял и нехорошо усмехнулся.

– Это зависит от того, кого отцу удастся найти: согласную выйти за меня Сиятельную или согласного жениться на Марселе Сиятельного. Если помнишь, Теодоро согласился на брак не потому, что ему так хотелось приплюсовать к Муриции Теофрению, а потому, что у него есть какое-то предсказание.

Я навострила уши, но про Теодоро Рауль больше ничего не сказал. Возможно, потому, что его прервала Ракель, пробурчав:

– Жили без Сиятельных и дальше как-нибудь проживем.

– Сеньорита – приверженец Легиона? – понятливо спросил Рауль. – Увы, не проживем. Сил наших магов не хватает, чтобы стабилизировать процесс. Ехать сюда без гарантий верховной власти никто не хочет. А гарантии возникают только в случае Сиятельного на троне. Или Сиятельной. Его величество в настоящее время пытается искать обходные пути, и у него даже что-то получается. Возможно, результат мы увидим на этой неделе. Но обсуждение таких вещей портит аппетит, не так ли, сеньориты?