Ледокол (СИ) - "Ann Lee" - Страница 39

— Хочешь кушать? — вдруг подал голос низкий. Я перевела на него взгляд, а он смотрел на Андрея.

— Нет, — выпалил мой сын и гордо вскинул голову.

Даже в такой непонятной, стрессовой ситуации, нашелся повод, гордится моим мальчиком. Я сжала его плечо, давая понять, что он молодец!

Мужик только усмехнулся и снова застыл с каменным лицом.

Вскоре прибыли первые гости.

Кавказец, шёл во главе, огромной разношёрстной толпы. Их было человек двадцать. Жёсткие, наглые взгляды. Огромные бородатые мужчины. Они тихо переговаривались, и бросали на нас с Андреем заинтересованные взгляды. Кавказец только раз посмотрел на меня, и уселся за стол стоявший посередине. К нему тут же подошёл официант. Поставил чашку кофе, и бутылку воды, и стакан.

Потом по паркетному полу процокала Жанна. Она посмотрела на меня, и довольно улыбнулась, и подошла к кавказцу. Что-то жеманно проговорила, заискивающе улыбаясь, поправила на бёдрах короткое платье, открывающее её стройные ноги, и перекинула через плечо светлые волосы.

— Посмотрим, — громко ответил ей мужчина, не впечатлявшийся по-моему, всем этим спектаклем, — не очень-то он торопиться вызволять её, а об остальном и говорить нечего, пока ещё нечего не произошло. Поэтому сядь и жди.

Жанна поджала алые губы, и, скинув меховую курточку, уселась за соседний столик, перекинула ногу на ногу. Кинула на меня насмешливый взгляд, и залипла в телефоне.

Из услышанного мне стало понятно, что ждали Кира. Меня и Андрея хотели использовать, как рычаг давления на него. Вот только навряд ли у них это получится. И от этого становилось страшно, потому что не понятно тогда, что с нами будет дальше. А вернее сказать, предельно понятно, и от этого становилось жутко.

Мужчины тихо гудели. Жанна так и залипала в телефоне. Мы с Андреем сидели в ожидании. Нас разместили спиной ко входу, поэтому когда я невзначай оглянулась и встретилась взглядом с серыми глазами, то вздрогнула.

Ямал шел один. Любимая кожаная куртка, на черную майку, и синие джинсы, высокие тяжелые ботинки из черной кожи. Словно и не зима за окном, а тёплый летний вечер. Он снова зарос бородой. И аккуратную стрижку, сменили тёмные вихры, с нитками седины. Лицо осунулось, но неизменно хранило непроницаемое, отстраненное выражение.

Его глаза обожгли холодом. И глядя на его расслабленную походку, на безразличный взгляд, я поняла, что нас отсюда живыми не выпустят, потому что он точно не станет вступаться за нас. И делать то, что нужно этому кавказцу, тоже не станет. Ни ради меня, ни тем более ради Андрея. Интересно, а если узнает, что я жду его ребёнка, он сжалиться над нами?

Он вообще хоть помнит, что такое жалость?

Не уверенна.

Ямал тем временем подошёл к столу, где восседал кавказец. Мужчины замокли, Жанна тоже вынырнула из телефона.

— Сархан, чё за канитель, — разнёсся по залу низкий голос Кира.

Сархан встал, протянул ему руку.

— Приветствую, Кир!

Кир неохотно пожимает протянутую руку.

— Присаживайся, побазарим! — кивает Сархан.

Кир подцепляет ближайший стул, и, повернув его спинкой вперёд садиться, напротив Сархана, сложив руки впереди.

В зале сейчас тихо, и мы сидящие за дальним столом, прекрасно слышим их разговор. А ещё нам видно лицо Сархана, и широкую спину, Кира. Он стягивает с широких плеч, куртку, небрежено её откидывает, достаёт из кармана сигареты и прикуривает. Официант тут же приносит ему пепельницу, и интересуется, чего тот изволит. Кир только вертит головой, и парень уходит.

— Ну, давай базарь, чего у тебя там? — выпускает он сизый дым.

Сархан, поджимает губы в бороду, вроде, как и на его территории, встречаются и толпа за ним, а Кир ведёт себя так, словно это Сархан пришёл у него просить, а не наоборот.

О, да Кир, это умеет. Его главный талант, ставить людей на место. Желательно пониже своего.

— Я не хочу ссориться с тобой Кир, но раз появилась такая возможность, — и Сархан кидает взгляд, на Жанну, — я бы хотел вернуть свою землю.

— Говоришь, ссориться не хочешь, — тянет Кир, — а сам, как крыса последняя, исподтишка действуешь.

Позади Сархана, зашумели мужчины. Сам кавказец, стал мрачнее тучи.

— Выбирай выражение, — рявкнул он, — эта земля был изначально наша…

— Я понял, — перебил его Кир, — чего ты хочешь?

Сархан, зло улыбнулся.

— Всё очень просто, ты возвращаешь нашу землю, и ещё двадцать пять процентов, со всех твоих казино, иначе ты даже моргнуть не успеешь, Шмидт порешит и бабу и пацана, — по-деловому говорит Сархан.

5

Я перевожу глаза на низкого мужчину, что сидит перед нами, и такая пропасть в его светло-зелёных глазах, становиться жутко, от такого безразличия. И ещё я понимаю, что нам конец. Ямал никогда, не на что не согласится. Ради своей жены, может ещё да, но не ради меня, и Андрея.

Я прижимаю сына ближе, сердце дробит. Затравлено смотрю, на мужчину перед нами. Последние минуты. Как только Кир озвучит свой отказ, возможно, нас не станет.

— Согласен на всё, — разносится по залу спокойный низкий голос. — Отпусти их прямо сейчас.

Сархан кивает, и отзывает Шмидта, который спокойно встаёт и уходит из-за нашего стола.

На моё плечо ложиться, тепля ладонь, я и вздрагиваю. Ещё не могу поверить, что всё это правда, только что к смерти готовилась, а тут угроза миновала. Я поднимаю ошарашенный взгляд, рядом стоит Паша.

— Пойдём, — говорит он.

— Куда? А Кир? — заупрямилась я, всё же поднимаясь.

— Пойдём, — повторил Паша.

— Сархан, — воскликнула Жанна, и я обернулась, уже у самых дверей, — а как же наша договорённость. Это ведь я догадалась, что он за эту девку всё выложит. Я хочу развод!

Я перевела взгляд на Кира. Он легко поднялся, встал напротив Жанны.

— Затейница ты моя! — прорычал он, и прихватил её за светлый хвост, подтащил к себе, завизжавшую женщину.

— Что Сархан, и с бабой моей не дашь разобраться?

Жанна извивалась в его руках, и просила Сархана помочь.

— Разбирайся Кир, мой ресторан в твоём распоряжении, — оскалился Сархан.

Жанна завизжала пуще прежнего, а я поспешила вывести Андрея, и мы пошли за Пашей.

На улице стояло машин двадцать. Все сплошь черные внедорожники. Ещё больше там было здоровых мужиков. Все как на подбор. Страшные и опасные. Стояли вокруг своих тачек, курили. И всем словно жарко и время года не для них. Кто в пиджаках, кто в тонких рубашках, без шапок. А на улице на секундочку, наверное, около минус пятнадцати.

Меня с Андреем, они проводили заинтересованными взглядами, пока мы не сели в такую же здоровую машину. За руль сел Паша.

— Паш, куда мы? — спросила я, когда мы отъехали от ресторана.

— Всё увидишь, Юль, не цекоти, — видно было, что он тоже напряжён.

На приятном лице застыло сосредоточенное выражение. Вечный балагур, и шутник, был сейчас мрачен, и следил за дорогой, слово в первый раз на права сдавал.

— Блин все мои вещи в сумке остались, а сумку они забрали, — пожаловалась я.

— Привезу потом, — глухо ответил Паша.

— Мам, мы домой? — спросил Андрей.

— Паш, мы домой? — спросила я в свою очередь.

— Нет, — мотнул он головой.

— Но ведь, Новый год, — жалобно протянул Андрей.

— Новый год, ведь, Паш, — повторила я, всматриваясь в его отражение в зеркале.

— Заканчивайте вопросы задавать, всё увидите скоро! — буркнул он, в ответ.

Я пожала плечами, и прижала сына к груди. Андрей расслабился, он видел, что я не боюсь, и поэтому и ему не стоит.

* * *

— Это что за развалюха? Мы что туда пойдём? — я стояла возле машины, и не двигалась с места, как Паша не зазывал меня.

— Юль, заканчивай, — выдохнулся он. — Вам что в подвале понравилось? Вам нужно пару дней отсидеться пока Ямал всё уладит. Какая разница, тебе же не жить здесь!

Мы стояли на краю какой-то глухой деревни у самого страшного дома. Вид у него был заброшенный, и не обжитый. Весь двор был завален снегом. Только к дому вела тонкая цепочка следов, да из трубы, валил дым.