Ведьмина дочь. Руны судьбы (СИ) - Богданова Екатерина (1) - Страница 5

- Уж постарайся. – И цыганка снова ушла, хлопнув дверью.

Вадому хоронили без меня. Ронияк запретил показываться на глаза остальным членам труппы, пока не восстановится тело.

- Посиди маленько здесь, отдохни. А как выздоровеешь, так и вернёшься к своим обязанностям. Вещи Вадомы мы делить не будем, пусть всё тебе остаётся. Одна пока будешь, а там посмотрим. Может и подселим кого. – Ронияк переминался с ноги на ногу и явно нервничал, глядя на меня. – Тебе это… еду-то надо носить?

- Роник! – прикрикнула Зария. – Это же Амируна. Та же самая девочка, которая всегда приносила тебе большой доход своим номером. Она живая! И конечно ей нужна еда. Иди уже отсюда, я сама о ней позабочусь.

И цыганка вытолкала не сопротивляющегося мужа из вагончика.

- Ты больше ешь и отдыхай. Утром на Верн выдвигаемся. И так три дня потеряли. Видишь, Ронияк сам не свой, переживает, что деньги уходят. А теперь ещё и гадалку новую искать, – тараторила Зария, выкладывая передо мной нехитрую снедь.

Плошка жареных грибов, ножка куропатки, тушёная с бобами, и яичная каша – всё было ещё горячим, и запах от еды исходил аппетитный, но Вадома готовила намного вкуснее.

Я поблагодарила цыганку и приступила к еде. Зария удостоверилась, что я ем, и вышла. Я тут же бросила ложку и метнулась к сундуку – гримории в нём не было.

Наверняка Зария забрала книгу и спрятала, чтобы я снова не сунула в неё нос. Но теперь я знаю, как работают ворота, и больше не совершу такой ошибки. В гримории может быть информация о последствиях путешествия за грань жизни. И мне просто необходимо узнать об этом как можно больше, теперь нет Вадомы и помочь мне некому. А я изменилась, что-то во мне стало другим. Странные видения, когда я смотрела на людей, отголоски фраз, которые люди не произносили, а иногда и обрывки событий, которые происходили только через несколько минут после того, как я их видела, были прямым тому доказательством. Зария вряд ли сможет мне помочь, она не шувани, она даже по руке гадает с трудом. Выход один, нужно достать гриморию.

Как только стемнело и становище затихло, я накинула на плечи чёрную шаль и крадучись вышла из вагончика, осторожно прикрыв за собой поскрипывающую дверь. В свою кибитку Зария вряд ли бы книгу принесла, Ронияк не позволил бы. А значит, нужно искать в грузовых повозках с инвентарём для выступлений. Грузовые повозки стояли в стороне от жилых, за клетками с животными. Ширан, увидев меня, заворчал и отвернулся, только глаза сверкнули в свете костра.

Я не боялась встретить кого-то из труппы, в ночь после погребения считалось плохим знаком разгуливать под лунным светом. Говорили, что под луной покойник может призвать к себе, забраться в тело живого, заперев его душу в своём мёртвом. Мне такое не грозило, даже если это и было бы правдой, а не суеверием. Моё тело сейчас вряд ли можно было назвать живым, учитывая то, что оно покрыто пятнами смерти.

В первой повозке я ничего не нашла, только руки оцарапала о мечи и кинжалы для жонглирования. Если бы они были настоящими, а не бутафорскими, вообще без пальцев осталась бы. Во второй повозке прокопалась намного дольше, но вот, в сундуке с цветными лентами и колокольчиками, рука наткнулась на что-то квадратное, завёрнутое в сукно. Пока доставала свёрток, подняла жуткий шум, растревожив колокольчики, но ради гримории стоило рискнуть. Прижала ценную ношу к груди, выбралась из повозки и только в последний момент успела спрятаться за неё, чтобы не столкнуться с тёмной фигурой.

- Амируна? Это ты? – спросила шёпотом Зария.

Я молча отступила дальше в тень.

- Ты ищешь её, да? Эту чёрную книгу? Надо было сжечь это порождение нечистого, – пробурчала Зария, залезая в повозку.

Когда зазвенели колокольчики я сорвалась с места и побежала к своему вагончику. Влетела в него, сунула книгу под короб с посудой, туда же отправила шаль, быстро разделась и легла. Пришедшая Зария увидела мирно спящую, бледную и измученную испытаниями девушку. Она постояла в дверях, прикрывая рукой чадящую лампу, и вышла. Я выдержала минут десять. Потом вскочила, вытащила из-под короба свёрток, отряхнула его от вездесущей дорожной пыли и развернула. В этот раз я знала намного больше и только руны засветились, тут же прикрыла их рукой и приказала "Закройся". Свечение постепенно спало, теперь можно задавать вопросы.

Положила похолодевшие от волнения ладони на гриморью, мысленно сформулировала вопрос и, глубоко вдохнув, открыла книгу. Страницу гримория должна сама указать. Сначала увидела только чистые пожелтевшие от времени, слегка светящиеся страницы. Но постепенно, по мере пристального всматривания в листы, на них начала проступать вязь светящихся, цепляющихся друг за друга, рун. Многие из них теперь были понятны, но связать отдельные значения в предложения никак не получалось. Почти каждый знак по отдельности был ясен и прост, но понять смысл их сочетания не удавалось. Закрыла глаза и не приказала, вернее попросила "Покажи". Перед глазами замелькали смазанные образы и силуэты. Но вот мелькание прекратилось и я увидела себя, с всклокоченными волосами, в грязном длинном платье, посреди усеянной мёртвыми и раненными людьми площади. Руки мои были в крови, она стекала и падала крупными каплями на изувеченное тельце ребёнка лет шести. "Пощади" - прохрипела молоденькая девушка, прижимая руки к большому животу. "Я тоже просила пощады" – ответила та, стоящая среди умирающих, я. Потом подняла руку и простёрла её над ожидающей ребёнка девушкой. Взрыв! В лицо брызнула кровь.

Я завизжала и отпрянула от гримории. В вагончик влетела Зария, схватила книгу, резко повернулась и наотмашь ударила меня по лицу.

- Не смей! – прошипела цыганка, и вышла, так хлопнув дверью, что она перекосилась, а вагончик покачнулся.

Я подняла руку и рефлекторно вытерла разбитую губу. Ранку защипало, кожу начало тянуть и подёргивать. Я зажгла свечу и подошла к маленькому овальному зеркалу, прикреплённому к стене над окном. И чуть не выронила свечу от удивления. Лопнувшая на губе кожа срасталась прямо на глазах. Не прошло и минуты, как ранка полностью затянулась, и даже следа не осталось, только размазанная по щеке кровь.  Поднесла свечу ближе, осмотрела шею и грудь – пятна сошли полностью! Кожа приняла свежий, розовый оттенок, и даже синяков под глазами не было. Выходит, пока я смотрела страшное видение, гримория как-то исцелила меня. В эту ночь я не сомкнула глаз ни на минуту, но спать совершенно не хотелось, я чувствовала себя полной сил и готовой к выступлению.

Утром никто не принёс мне завтрак, но я и не хотела есть. Выходить пока не решилась. Осталась в вагончике, даже когда в него впрягали лошадь. Но править-то придётся мне, раньше это делала Вадома, так что когда услышала, как другие понукают своих коней, решилась выйти, но не смогла. Меня заперли снаружи! На козлы кто-то взобрался, мой вагончик тронулся, вклиниваясь в обоз других, таких же повозок. Вот уж не думала, что ставшая мне домом кибитка когда-нибудь превратится в тюрьму.

Остановились мы только на ночлег. Видимо, Ронияк действительно очень переживал из-за потерянного времени, и торопился. Пришла Зария, отперла дверь, придирчиво осмотрела меня и вынесла вердикт:

- Можно остальным показаться.

Я только кивнула.

- Книгу эту я перепрятала, теперь не найдёшь. Мне Вадома сказала, что тебя к ней тянуть будет, но отдавать раньше срока запретила. Она шувани, ей виднее. Ясно? – строго проговорила цыганка.

- А когда этот срок настанет? – спросила я, заплетая волосы в небрежную косу и накидывая платок на плечи.

- Когда настанет, тогда и узнаешь, – ушла от ответа Зария.

Сдаётся мне, она и сама этого не знает.

Вся труппа собралась у костра и наблюдала за репетирующими новый танец с кинжалами сестрёнками-близняшками. Кинжалы были не бутафорские, настоящие, купленные во время последнего торга. Ирса и Ямза, миниатюрные, гибкие и грациозные девушки скользили по поляне, перемежая плавные движения с резкими выпадами и поворотами. Создавалось впечатление, что они не касаются ногами земли, а парят над ней в вечной схватке противоположностей. Одна была одета в чёрный костюм, другая – в белый. Девчонки так виртуозно совмещали иллюзию боя с танцем, что невозможно было оторвать взгляд, и моего появления никто не заметил. Но тут, в костре затрещала сырая ветка, вскидывая сноп искр, рука одной танцовщицы дрогнула, полоснув кинжалом по запястью другой. Ирса вскрикнула, зажимая рану, сквозь её пальцы начала сочиться и сбегать на траву алая кровь. Ямза бросила кинжалы и кинулась к сестре, бормоча извинения. Похоже, порез был глубоким, во всяком случае крови было много.