Ванька 2 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 20

Оглянулся. Сердце захолонуло. Против его два босяка стоят. На вид — опасные. Гаденько так улыбаются.

По спине Ильи Ильича мурашки табуном пробежали.

Пресвятая Богородица! Деньги они мои видели! Пачечку! Думают, что у меня с собой сокровища несметные…

Ходили такие разговоры, что среди бела дня тут разбойничают…

Стали босяки Илью Ильича в сторону от народа теснить. В грудь толкать, шипеть страшное. Один ножик даже достал…

Рядом стоящие головы в сторону отворачивают. Вид делают, что и не видят ничего.

За себя опасаются.

Никто с босяками связываться не желает.

Своя рубашка ближе к телу…

Илья Ильич растерялся. Раньше он в такую ситуацию не попадал.

Глава 35 Спасение

Хоть бы закричал он, что ли…

На помощь позвал…

Его резать собираются, а он только глаза пучит…

Потом скажут — солдатик первый на безвинных напал, изувечил сиротинушек…

Такие мысли у меня в голове зайчиками-попрыгайчиками прядали. Шаг шагну, а мыслей две успеют туда-сюда скакнуть. Голова, она ноги у меня почти всегда обгоняла. Хуже, если наоборот.

Пожилой мужчина побледнел, мне отсюда видно.

Так его кондратий без посторонней помощи сейчас хватит…

Босяки совсем осмелели. Заталкивать терпилу в проход без всякого стеснения начали. Он за прилавок лавочки успел правой рукой уцепиться.

Лавочка, кстати, пустая. Везде — торгуют, а тут нет никого. Как специально.

Ну, да заори ты…

Голос подай…

Я ещё пару шагов сделал. Совсем мало у меня до босяков расстояния осталось.

Тут один из мазуриков мужчину по руке ударил. По той, что за лавочку сейчас цеплялась. Быстро так. Ловко. Учесть это надо на будущее.

Мужчина ойкнул, ещё на шаг отступил.

Ну, будем считать, что меня на помощь позвали. А, если не расслышал это кто, то они не только слепые, но ещё и глухие.

Вежливо похлопывать по плечику я ближнего ко мне разбойничка с толкучки не стал. Он ножик свой засветил. Может мне его и в бочину сунуть. Как ещё дома мне один доктор, дедов знакомый, однажды сказал, что это на врача много лет учатся, а навостриться человека одним ударом ножа завалить — одного дня хватит. Так, не так — не знаю. Я работе с ножом долго учился. Может я тупой?

Пусть лучше нож этот, мною увиденный, на своем месте лежит. В руке недоброй не окажется.

Сейчас я в армейских сапогах. Это хорошо. Все удары ногами у бузника под сапоги заточены, а не под голую ногу. Ударить, так ударить. Пусть не лезут.

Ну, и что, пусть он ко мне спиной… Не честно в спину бить? Три раза ха-ха.

Мне результат нужен.

Спасибо, мужик.

Заблажил во весь голос наконец-то.

Дошло до него.

Как до утки, правда…

Люди кругом на ор начали оборачиваться.

Козлы безрогие…

Тут я тому, кто ножиком своим посверкал, с ходу правой ногой сапожищем в подколенную ямку и залепил.

Ошибиться не боялся. Глазомер у меня хороший. Да, ошибусь я сантиметром туда-сюда — без особой разницы.

Больно. Да, знаю я — больно.

Босяк как колосок, серпом скошенный, себя повёл.

Что там на занятии по анатомии нам не так давно говорили? Подколенная ямка заполнена жировой клетчаткой, в которой проходят сосуды, нервы и имеют место быть лимфатические узлы. Жировой клетчатки там с гулькин нос. Сосудисто-нервный пучок почти на поверхности. Большеберцовый нерв — вот он, рядышком. Наиболее поверхностно, по отношению к коже проходит.

Дальше и ничего говорить не надо.

Больно сейчас мазурику. Очень больно.

Да, и сустав я ему, похоже выбил…

Соорудил выдвижной ящик.

Один преследователь — минус.

Гладиаторские бои я устраивать не планировал. Схвачу сейчас пожилого мужчину и дай Бог ноги.

Второй разбойничек чуток успел развернуться. Быстр, засранец…

В бороду ему от меня прилетело. Ну, в нижнюю челюсть, если по-научному.

Тут, тот, кого в проход заталкивали, меня удивил и чуть с ног не сшиб. Скакнул мне навстречу. Еле я увернулся. Как-то исхитрился.

Под сольное подвывание того, кому я ногу нарушил, я за рукав потащил спасенного подальше отсюда. Второй разбойничек был в ауте.

А, не хулигань…

Остановился я только у обжорки. Чуть голубя ещё не задавил. Тут их — как грязи.

Я-то ничего, буксируемый мною запыхался. Рухнет сейчас на мостовую, реанимируй его потом…

Пожилой мужчина согнулся, руками в колени свои упёрся. Дышит со свистом. Был бледный, а сейчас лицо кровью налилось, по щекам как бы не слёзки катятся.

— Спа… Спасибо… — не с первого раза мне благодарность выговорил.

— Пустое.

Я рукой махнул.

Надо мне быстрее отсюда убираться. Загребут ещё.

Не съедят тут без меня старичка. Издали он мне моложе показался, а вблизи — годков ему оказалось не мало.

Повернулся, зашагал ходко.

— Позвольте! Вы куда?

В спину мне было сказано. Категорически так. Строгим голосом.

Глава 36 В трактир

— Позвольте! Вы куда?

Куда, куда… Подальше отсюда. Двоих я сейчас минимум на больничную коечку уложил. Хотя, одного, скорее всего, инвалидом сделал. Никогда уже его ножка весело поплясывать не будет. Только хромать. Возможно, как здесь говорят, сохнуть начнёт. Нерв-то я ему в подколенной ямке как есть повредил. Пусть они и мазурики, но пойдут разбирательства…

Второму челюсть сломал. Это как минимум.

— Так и уйдете?

Поворачиваюсь. Спасенный мною уже не согнувшись стоит. Немного пропыхался. Распрямился, но дышит ещё шумновато. Я не далеко отошел, мне хорошо слышно.

Я киваю — так и уйду. Что мне тут находиться…

— Позвольте… Так не делается. Я Вас даже не поблагодарил.

Да не надо мне никакой благодарности. Не из-за будущего спасибо я впрягся. Так, чисто по человечески.

Пожилой господин, я мысленно его из мужиков в господа перевёл, ко мне шагнул, за рукав шинели уцепился.

Во как. Истинный клещ.

— Мне идти надо.

Сам осторожно рукав освобождаю.

— Позвольте хоть обедом Вас угостить…

Смотрит на меня как-то растерянно. Глазами хлопает. Немного, как бы, с обидой даже.

Опять я что-то не так сделал? Вроде я тут косячить меньше стал. Но, бывает конечно…

— Хорошо.

Соглашаюсь. Надо отсюда уйти, а то на нас уже косятся. Понятно — картина-то маслом. Прибегает солдатик. За собой господина в годах за рукав тащит. Что за дела такие? Потом оставляет его, сам куда-то направляется. Нормально это? Ну, как-то не совсем…

— Нет, нет, не здесь… Не подумайте… Тут, я бы не советовал.

После этого господин, мною спасенный, целую сценку сыграл.

— Видел я как-то, как малыш один на обжорке пирожком печеным лакомился. Откусил, а внутри — кусок рамушины. Он пирожнику и говорит: «Дяденька, у тебя пироги-то с тряпкой…». Тот не проробел и в ответ: «А тебе, каналья, что же, за две копейки с бархатом, что ли, давать?».

Изобразил это господин в лицах и смеется.

Раньше, услышав такое, про рамушину я бы не понял. Местное это словечко. Из тутошнего времени. Рамушина, рамонье — это старые, ни на что не годные тряпки. Их специальные люди — рамонщики скупают. Потом из рамушины бумагу, кажется, делают. Могу и ошибиться, но Федор так говорил.

— Ну, хорошо…

Согласился я. Вроде, не плохой господин. С юмором…

Мы немного пешком прошли, а затем спасенный мной извозчику махнул.

Да, звали-величали господина Илья Ильич.

Я тоже представился.

— В «Орел», — дал направление движения Илья Ильич.

Этого извозчику было достаточно. «Орёл» — это на Сухаревке.

Позднее я, конечно, узнал, почему Илья Ильич, именно это место выбрал. Он часто туда захаживал. В «Орле» московские антиквары и ювелиры собирались, в «Колоколе» на Сретенке — церковные живописцы, в «Хлебной бирже», что в Гавриковом переулке — оптовики мукомолы, в «Голубятне» — любители голубей и петушиных боев…