Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато - Страница 44

Однако он совсем не выглядел так роскошно, как предполагала его миловидность. Можно было уподобить его вынутому из ножен клинку. Ощущалась в нем какая-то острота, какая-то пронзительная холодность. Вот и сейчас быстрый взгляд, брошенный им на Такимото, не позволял постичь его чувства. Он был настолько спокоен, что рассерженная Такимото выглядела забавно.

– Что «все это»?

Он говорил неприветливо, хотелось даже переспросить, не издевается ли он.

У Такимото, видимо, лопнуло терпение, и она закричала:

– Вы изволили пренебречь всеми церемониями, ворвались на цветочный пир, никого не известив заранее! Есть же предел тому, сколько можно пренебрегать обычаями!

Придворные дамы съежились от крика Такимото. Однако молодой господин сохранял равнодушное выражение лица, словно и не слышал ничего.

– У меня были более важные дела, чем соблюдение обычаев, так что ничего не поделаешь. Верно, госпожа Масухо?

При звуках его голоса все придворные дамы разом обратили взгляды на один из занавесов. Занавеси Осеннего павильона качнулись, и оттуда вышла Масухо-но-сусуки с напряженным выражением лица.

– Да. Это я написала молодому господину и попросила его лично прибыть к нам.

– Госпожа из Осеннего павильона! – завопила Такимото, вытаращив глаза. – Вы написали молодому господину напрямую, минуя павильон Глициний?! Вы ведь понимаете, что это нарушение всех порядков! К тому же…

Она понизила голос, глядя за спину молодому господину:

– К тому же как официально изгнанная из дворца Окагу Хамаю оказалась у вас, в Осеннем павильоне?

– Я попросила Сумио из отряда дворцовых воронов разыскать Хамаю. – Вместо Масухо-но-сусуки заговорила Кикуно. – И письмо передать мы попросили Сумио. Он прекрасно выполнил оба задания.

– Брать понравившуюся девушку из простолюдинов в служанки – случай нередкий. Я всего лишь подобрала выброшенную из дома, заблудшую девушку.

– Но ведь это… – опять заговорила Такимото.

Но ее перебил знакомый голос, прозвучавший довольно резко:

– Молодой господин!

Молодой господин обернулся: там сидела Хамаю, до скрипа сжавшая зубы.

– На госпоже Масухо-но-сусуки вины нет. Я не знаю, что вы от нее услышали, но правда в том, что это я к ней нагрянула и заставила ее посредничать.

– Да?

– Я беспорядочно скиталась повсюду, вся ответственность лежит на мне.

– Даже несмотря на то, что ты не совершила никакого преступления, которое требовало бы наказания?

В комнате воцарилась тишина. Хамаю тихонько ахнула:

– Какие глупости… Разве похитить послания молодого господина не преступление?

– Это преступление. Но ведь его совершила не ты.

Почти никто из присутствовавших не понял смысла этих слов молодого господина.

Хамаю категорично покачала головой, словно споря со взглядом, который как будто пытался увидеть ее насквозь:

– Нет, это сделала я.

– Сейчас уже нет необходимости лгать. Ты ведь и не могла этого сделать, – устало заметила Масухо-но-сусуки. – Если подумать, все сразу становится понятно.

– Да. Мои послания Фудзинами передавала через придворных дам девушкам всех четырех домов. У тебя не было никакой возможности их перехватить. – Молодой господин вдруг со вздохом поднял взгляд. – Только один человек мог украсть письма. Это ведь ты сделала, да, Фудзинами?

Все дамы дружно ахнули, а молодой господин спокойно перевел взгляд на вход в павильон Глициний. Там с дрожащими губами стояла Фудзинами.

Она похудела так, что с первого взгляда было видно: это уже не та Фудзинами, которую Асэби и другие девушки встретили год назад, только прибыв во дворец. Глаза, сверкавшие во впавших глазницах, со страхом глядели на внезапно появившегося брата.

– Братец…

– Не смейте, госпожа Фудзинами, – с криком бросилась к ней Такимото. Но та, словно не замечая даму-нёбо, шатаясь, подошла к брату.

– Братец, я… я…

Не в силах вынести равнодушный взгляд, Фудзинами разрыдалась. Такимото обняла ее, будто пытаясь защитить от глаз брата.

Молодой господин, не изменившись в лице, обратился к Такимото:

– Присмотри за ней, пока не успокоится.

Такимото, не ответив, вместе с Фудзинами скрылась за бамбуковым занавесом.

Не веря своим глазам, дамы-нёбо сидели молча, но кто-то тихонько прошептал:

– Почему?

Это была Тя-но-хана.

– Почему, почему госпожа Фудзинами сделала это? И если это правда, почему эта пыталась взять на себя вину госпожи Фудзинами?

При слове «эта» молодой господин слегка нахмурил брови. Тя-но-хана задрожала, но не сделала попытки укрыться от его взгляда.

– Оставим пока вопрос о том, зачем это сделала Фудзинами, а вот причину, по которой Хамаю пыталась защитить ее, я знаю. Она выгораживала не Фудзинами, а другого человека.

– Другого?!

– Это мне она пыталась помочь. – С решительным видом Масухо-но-сусуки приложила руку к своей груди.

– Госпоже Масухо-но-сусуки?

Среди общего смятения молодой господин легонько вздохнул.

– Кажется, ко дворцу Окагу это не имеет особого отношения, но вот при дворе происхождение претенденток на руку наследника изучается очень внимательно. Ответственность за учиненный Фудзинами скандал лежит не на придворных дамах из дома Сокэ и не на придворных дамах из дома, который ее воспитывал, а на доме родившей ее матери – на Западном доме.

Западный дом. Родной дом Масухо-но-сусуки.

– Таким образом, Хамаю пыталась по возможности избавиться от фактора, который был бы невыгоден для меня при дворе. Весь этот год.

Хамаю наконец пришла в себя, услышав слова Масухо-но-сусуки, которая будто отмахивалась: мол, медвежья услуга.

– Вовсе я ничего такого и не пыталась.

– Думаю, что пыталась. Признайся, – небрежно сказал молодой господин. – Тот, кто хоть чуть-чуть соображает, поймет, что происшествие с письмами – на совести Фудзинами. Когда выяснилось происхождение Хамаю, она сразу привлекла Такимото, чтобы та помогла ей взять вину на себя. А Такимото тоже не знала, что делать с письмами, так что помощь пришла вовремя.

Из-за занавеса, за которым находилась Фудзинами, доносились только всхлипывания. Даже Такимото ничего не говорила.

Молчание – знак согласия.

– Однако, – с сомнением сказала Тя-но-хана, поглядывая то на занавеси вокруг почетного места, то на молодого господина, – почему Хамаю пыталась выдать госпожу Масухо-но-сусуки за молодого господина? Я не понимаю, зачем Хамаю это делать.

– Уж конечно, – пробормотал в ответ молодой господин. – Думаю, не ошибусь, если скажу…

– Все это ради меня.

Раздался грохот. Все вздрогнули и повернулись на звук: это встала побледневшая Хамаю.

– Нельзя же быть настолько самовлюбленным! Ради тебя?! С чего вдруг?! Да мы с тобой даже не встречались до сих пор!

От ее крика шатались колонны. Молодой господин пережидал этот взрыв, прикрыв глаза, но затем, приподняв одну бровь, посмотрел на Хамаю:

– Ты думала, я не замечу, глупышка?

Хамаю замерла на месте. Она недоверчиво смотрела на молодого господина, широко раскрыв глаза, и ее губы задрожали.

– Ты… не может быть!

– Сказки оставим на потом. Видите ли… – Молодой господин, обращаясь к изумленной Тя-но-хане, указал на Хамаю. – Между нами есть кое-какая связь, это моя старая знакомая. Похоже, она с самого начала планировала сосватать за меня Масухо-но-сусуки. И Фудзинами она прикрывала с той же целью.

Он пожал плечами.

– Она решила, что с политической точки зрения устроить мой брак с Масухо-но-сусуки будет для меня лучшим решением. Остальные рассматривали ситуацию с позиции своих домов, поэтому ничего не поняли. А кто-нибудь думал об этом, став на мое место? Если смотреть на вещи просто, лучший ход – это сделать госпожой Сакурой дочь Западного дома.

– Если бы супругой молодого господина стала Хамаю, его, без сомнения, убили бы рукой Южного дома. – Среди потерявших дар речи дам, кажется, только Масухо-но-сусуки что-то сообразила. – Узнав, что Южный дом действительно пытается убить молодого господина, я тоже поняла истинные намерения Хамаю.