Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато - Страница 35

Эти слова были сказаны невозможно спокойным, тихим голосом. В этот момент Сиратама поняла, что он не собирается ее останавливать. А она просто капризничала. Она верила, что он позовет ее, задержит. Если подумать, он всегда так делал, он ее избаловал.

А сегодня не станет. И если сейчас она проявит свой нрав, они больше никогда не смогут так встречаться.

Не смогут. Никогда.

И тут она впервые осознала, что все эти «представления ко двору», «становление супругой наследника» означают, что она не сможет больше встречаться с Кадзуми. Сиратама была внезапно потрясена этим совершенно естественным фактом.

– Стой. – Осознав этот факт, она крикнула, еще не успев повернуться. – Стой. Если это в последний раз, подожди.

Она поспешно вернулась к перилам, и Кадзуми, все так же стоявший на месте, удивленно взглянул на нее снизу:

– Госпожа?

– Я хочу посмотреть на твои цветы.

От этой неожиданной просьбы Кадзуми широко раскрыл глаза:

– Мои?

– Да, твои. Ты же говорил.

Кадзуми мечтал в будущем самостоятельно ухаживать за садом. Сейчас для него это, конечно, было невозможно, но он рассказывал, что вместо сада нашел место, где росли дикие полевые цветы, и тщательно ухаживал за ними. Конечно, уход этот не был чем-то особенным, он ведь не сам сажал цветы, и на первый взгляд это был просто цветочный луг. Но Кадзуми убирал сломанные ветки, выпалывал слишком сильную траву и часто хвастался подруге, рассказывая об этих цветах. Их никто не видел – он никого туда еще не водил, но постоянно обещал показать их Сиратаме.

– Пожалуйста. Давай сходим туда. Пожалуйста!

Сиратама чуть не плакала, и Кадзуми заколебался:

– Но ведь…

– Пожалуйста! – Сиратама молитвенно сложила руки. – Если ты мне сейчас откажешь, я ведь никогда в жизни не смогу увидеть твои цветы. Я без сожаления покину Северный дом, но, если не увижу твои цветы, это всегда будет мучить меня. А вот после того, как я их увижу… – Ее губы задрожали. – После этого я больше никогда не буду с тобой встречаться. Ни разу.

Глаза Кадзуми стали шире, будто эти слова пронзили ему сердце. Он весь как-то обмяк, вся сосредоточенность исчезла с его лица, а обычная улыбка вернулась.

– Правда? Что ж, тогда отведу вас, – мягко произнес Кадзуми. – Я приду за вами завтра утром, примерно за полчаса до рассвета. Ждите меня.

На следующее утро Сиратама, прождавшая Кадзуми всю ночь не смыкая глаз, соскочила с постели, удостоверившись, что под перилами находится какая-то невероятно огромная тень.

– Кадзуми? Это ты?

– Да, госпожа, – приглушенным голосом ответил он, и Сиратама тихонько выскользнула из комнаты.

Кадзуми прикрепил на спину большую корзину – такую, что туда как раз поместился бы человек. Видимо, тень отбрасывала как раз эта корзина. Она была сплетена из лозы глицинии, выглядела жесткой и крепкой, а внутри лежала набитая ватой куртка.

– Прошу, забирайтесь внутрь.

Сиратама сразу сообразила, что от нее требуется, и молча скользнула внутрь. Кадзуми беззвучно взвалил корзину на спину и тихо, чтобы никто не заметил, пошел прочь. Они проскользнули через двор и, прячась за кустарником, миновали сторожа. На какое-то время они даже затаили дыхание. Выйдя с территории Северного дома, Кадзуми наконец опустил корзину на землю.

– Прошу меня простить, я нашел только корзину для хвороста. Вам не было больно?

Сиратама сразу же покачала головой:

– Нет, все хорошо.

В этот предрассветный час воздух освежал и дышать было очень легко. Сиратама, втянув полные легкие холодного воздуха, с силой выдохнула его.

– Дыхание белое!

– И правда!

Они захихикали, и уже нельзя было поверить, что между ними только что царило такое напряжение.

– Сегодня холодно. Закутайтесь как следует в куртку.

Оказывается, на дне их лежало несколько. Кадзуми вытащил одну и заставил Сиратаму ее надеть.

– Спасибо.

– Не за что. Нам надо еще немного пройти, – сказал Кадзуми и снова поднял Сиратаму на спину.

После этого они шли молча, не говоря ни слова, направляясь к полю Кадзуми. Сиратама не переживала по поводу того, что заставила Кадзуми нести ее на спине. Ей было уютно чувствовать тепло его тела через грубо сплетенную корзину и жесткую ткань, и она тихонько опустила веки.

– Госпожа!

Интересно, сколько прошло времени? Сиратама подняла голову, услышав голос Кадзуми:

– Мы на месте?

– Да. Отсюда совсем недалеко, можно дойти пешком. Я поставлю корзину на землю. Оп-па! – С громким возгласом Кадзуми аккуратно опустил корзину с Сиратамой.

Стоя перед босоногой девушкой, Кадзуми вынул мягкие сандалии дзори, которые, похоже, сам сплел из обрезков ткани. Сиратама села на корзину и вытянула ноги, и Кадзуми бережно надел на них обувь.

– Ну же! – Сиратама без колебаний ухватилась за протянутую руку и вскочила.

Она долго просидела в тесной корзине, поэтому конечности затекли, и она двигалась неуверенно. Кадзуми заметил это и не стал ее торопить, а тихонько шагал рядом. Под ногами было неровно, так что Кадзуми, видимо, правильно сделал, принеся ее на себе. Осторожно обходя неустойчивые камни и скользкий мох, Сиратама и Кадзуми направлялись к нужному месту.

Сиратама смотрела только вниз, поэтому не сразу заметила, что вокруг посветлело. Она подняла голову: ветки деревьев над ними разошлись, и они неожиданно вышли на открытое место.

– Ах! – Сиратама не сдержала крик, полный чистого восторга. Она почувствовала, как за ее спиной тихонько улыбнулся Кадзуми.

Перед собой они увидели отлогий склон. Слишком больших деревьев здесь не было, деревья и трава росли свободно, но вместе с тем не мешая друг другу, тихо сосуществуя вместе на этом поле. Начиная от ног Сиратамы, весь склон покрывали низкая трава и растущий в ней кустарник. А на кустах, похоже, распустились цветы. Повесившие свои головки в бледном утреннем свете, они выглядели невыразимо грациозно.

Но когда Сиратама сказала об этом, Кадзуми тихонько засмеялся и покачал головой:

– Я хотел показать вам не это. Вот, сейчас.

Сиратама, с круглыми от удивления глазами, опять повернулась к лугу.

Краешки гор потихоньку светлели от ярких лучей.

Рассвет.

И в лучах утреннего солнца, постепенно осветившего окрестности, Сиратама наконец-то вскрикнула от восхищения.

На деревья, до сих пор тонувшие во тьме, попали яркие утренние лучи – и тут же все преобразилось.

Перед ними было множество белых цветов хаги [18].

На каждом кончике тоненькой веточки, на каждом из белоснежных цветов сверкала готовая вот-вот стечь вниз росинка. И все они сияли под лучами утреннего солнца.

Изящно изогнувшиеся под тяжестью росы ветви выглядели гораздо утонченнее любых украшений из драгоценных камней, которые ей когда-либо доводилось видеть. Каждая росинка выглядела как идеально отшлифованная бусина. Сверкание нескольких тысяч – нескольких десятков тысяч этих светящихся зернышек, подобных драгоценным камням, покрывало Сиратаму и весь склон перед ней. Казалось даже, что слышен звон лучей внутри капелек.

Щекам потерявшей дар речи Сиратамы тоже добавила цвета нежная заря. Любуясь постепенно алеющим лицом Сиратамы, Кадзуми счастливо улыбался.

– Вам понравилось?

Сиратама, которая наконец-то смогла отвести взгляд от пейзажа перед глазами, засмеялась, словно заплакала:

– Да, очень. Твой сад – самый прекрасный в нашем мире.

Кадзуми, услышав эти лишенные вычурности слова, беззвучно опустился перед Сиратамой на колени.

– Госпожа.

От этого нежного голоса Сиратама моргнула, а Кадзуми, взяв ее руки в свои, посмотрел ей прямо в глаза:

– Госпожа, я люблю вас.

Эти слова прозвучали без всякого напряжения, вырвались почти случайно и остались мягко парить в воздухе между Сиратамой и Кадзуми. Даже когда смысл этих слов, слетевших с губ Кадзуми, дошел до Сиратамы, она продолжала молчать. И лишь неотрывно смотрела в глаза Кадзуми.