Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем - Авченко Василий Олегович - Страница 4

Матвеев, который не был в Японии совсем уж «гайдзином» – чужаком, тоже не потерялся. Организовал издательство «Мир», в котором вышли хрестоматия для чтения, японско-русский словарь, стихи Пушкина. Выпускал на русском и английском журнал «Русский Дальний Восток». Решив, что издательским делом не проживёшь, занялся книготорговлей – заказывал из-за рубежа и продавал соотечественникам русские книги. «Не было русского человека в Японии, который бы не побывал у Матвеева», – констатируют Моргун и Хияма. Вокруг него образовался кружок русских интеллигентов: профессор Осакского института иностранных языков Николай Невский, преподаватель коммерческой школы в Цуруге Борис Вобруй, бывший служащий Дальгосторга и студент-востоковед Андрей Рейферт, преподаватель школы иностранных языков Тэнри Орест Плетнер…

Матвеев заведовал русской библиотекой, писал детские книжки под псевдонимом Дед Ник, печатался в русских изданиях Харбина и Шанхая. Переводил японских поэтов, сочинял свои стихи:

Умер он в феврале 1941 года в Кобе, похоронен там же. Первое кладбище иностранцев располагалось в районе Онохама, в 1961 году открылось новое – в горной местности Сюхогахара, куда перенесли и прах Матвеева. Русских могил здесь около ста восьмидесяти: купец Тарасенко, химик Веймарн, лингвист Плетнер, музыкант Михайлович, дипломат Васкевич…

Второй – после генерал-губернатора, дипломата Муравьёва – Николай Амурский в каком-то смысле продолжил дело первого. Тот присоединял дальневосточные края к России – этот прописывал их в русской словесности и русском сознании. Первый русский японец, первый летописец Владивостока, основатель целого литературного клана; сын несвятых Петра и Февронии, крещённый будущим святым.

Двухэтажный кирпичный дом по улице Абрекской, 9, некогда принадлежавший Николаю Матвееву (семья занимала верхний этаж, в нижнем селились квартиранты), стоял на краю распадка в Матросской слободке Владивостока до середины 1960-х, пока не пошёл под снос.

У Николая Петровича и Марии Даниловны Матвеевых было пятнадцать детей – двенадцать сыновей, три дочери. Трое умерли малолетними. Выросшие унаследовали от отца страсть к сочинительству и авантюрность характера.

Старший – Зотик Матвеев (1889–1938), библиограф, историк, доцент Государственного Дальневосточного университета. Поступил в Петербургский политехнический на экономическое отделение, в 1911 году был арестован на студенческой демонстрации, посвящённой годовщине смерти Толстого, и отчислен из института. Вернулся во Владивосток, служил бомбардиром в крепостной артиллерии. Поступил в Восточный институт. В 1917 году, по свидетельству брата Николая, был меньшевиком, военным цензором, гласным городской думы. Публиковал рецензии, библиографические заметки. Переписывался с выдающимся просветителем, библиографом Николаем Рубакиным. В 1922 году окончил историко-филологическое отделение Государственного Дальневосточного университета и остался в нём преподавателем. Заведовал библиотекой, читал публичные лекции. Редактировал «Записки Приамурского отделения Русского географического общества», работал над «Дальневосточной энциклопедией» вместе с учёным, путешественником, писателем Владимиром Арсеньевым[4]. Готовил «Материалы по экономике Приморья», в 1925 году выпустил библиографический указатель «Что читать о Дальне-Восточной области», получивший высокую оценку академика, будущего президента АН СССР Владимира Комарова. Видный библиограф Николай Здобнов привлёк Зотика Матвеева к участию в «Сибирской энциклопедии». В 1929 году Зотик Николаевич издал книгу «Бохай» о древней истории Приморья и краткую «Историю Дальневосточного края». В 1931 году познакомился с Михаилом Пришвиным, путешествовавшим по Приморью. Когда в 1932 году открылся Дальневосточный филиал Академии наук СССР, Зотик Матвеев стал первым директором ведомственной библиотеки. В 1935 году в альманахе «На рубеже»[5] вышли обзоры Зотика Матвеева «Дальневосточный край в художественной литературе» и «О литературе и искусстве Японии». Пользовался псевдонимами Зенем, З. М.

В ноябре 1937 года Зотика Матвеева арестовали вместе с Петром Евтушенко – мужем его сестры Татьяны, бывшим участником большевистского подполья. Обвинённый в работе на японскую разведку, участии во вредительской и троцкистской организациях, действовавших в университете, Зотик вскоре умер в тюрьме от тифа или, по другой версии, был расстрелян. Сестра Зоя пыталась защитить брата, но сама попала в лагерь, где её след потерялся. Дочь Татьяну Зотиковну после ареста отца исключили из университета, где она училась на японском отделении (тяга к письму и интерес к Японии – общее едва ли не у всех Матвеевых). Вдова Анастасия Петровна попала под арест, работала на соляных копях в Соликамске, потом жила на поселении в Сарапуле. «Всё опустело. Теперь уже мне не для кого жить. Все, кого я любила, умерли. Я одна осталась, как сухое дерево с обугленными, мёртвыми сучьями, которое ещё стоит и… ждёт своей неизбежной гибели», – записала Татьяна Зотиковна после смерти матери в Сарапуле в 1944 году. Позже вернулась во Владивосток, работала в библиотеках, умерла в 1994 году.

Следующий брат – литератор, географ Николай Матвеев-Бодрый (1890/91–1979). По легенде, однажды он выступал со стихами или лекцией на борту корабля «Бодрый», откуда и появился псевдоним. В 1916-м арестовывался за политику, несколько месяцев отсидел. В том же году познакомился с Владимиром Короленко. Участник Февральской революции, эсер, встречался со стоявшей у истоков партии социалистов-революционеров Екатериной Брешко-Брешковской – «бабушкой русской революции». В 1918 году сделал в дневнике запись о «самодержавии большевиков», назвав Ленина и Троцкого узурпаторами. На Гражданской по мобилизации попал в армию Колчака, бежал в Шанхай, сотрудничал с газетой «Шанхайская жизнь». В 1920 году, когда Владивосток на несколько месяцев заняли красные партизаны Лазо, вернулся, вёл пропаганду в воинских частях. После очередного белого переворота ушёл в тайгу, где перенёс брюшной тиф. Перебрался в Харбин, возглавил культпросвет на КВЖД – Китайско-Восточной железной дороге, печатался в просоветской газете «Россия», читал лекции. Попал в Читу – столицу Дальневосточной республики, «красного буфера», формально – демократического государства, созданного в начале 1920 года по инициативе Ленина, чтобы избежать войны на два фронта – против белых на западе и против японцев на востоке. Здесь Матвеев-Бодрый возглавил культотдел Дальбюро ВЦСПС, руководил рабочим клубом «Красный Октябрь». Позже работал по культурной линии в Хабаровске, возглавлял городское литобъединение. Организовал первый на Дальнем Востоке устный журнал «Рычаг». Редактировал журнал «Факел творчества». В 1925 году вступил в партию. Часто менял прописку и работу, в 1930-х перебрался в Подмосковье. Состоял во Всесоюзном географическом обществе, изучал историю Дальнего Востока и своего рода. Помимо основного, имел псевдонимы Иголочка, Мирской, Огонёк. На Великой Отечественной записался в ополчение, позже служил политруком в прифронтовом госпитале. Считался искренним правоверным коммунистом. «Его зрение было приспособлено видеть лишь Идеал Коммуны… Его глаза не были так устроены, чтобы в обожаемой Коммуне… начать замечать неладное. “Беззаветная преданность”, “беззаветное служение” – вот понятия, смолоду прижившиеся в его словаре и звучавшие в его устах кристальной искренностью и честностью», – вспоминала дочь Бодрого, о которой ещё будет сказано. Тем не менее и в его жизни едва не случилось непоправимое – беды удалось избежать, судя по словам дочери, лишь благодаря хлопотам жены и заступничеству наркома Литвинова. Всю жизнь много писал – о кооперации и обо всём подряд, по-матвеевски: от стихов (сборник «Алая новь» вышел в Чите в 1923 году) до очерков об адмирале Макарове, прозаике Николае Островском, поэте-партизане Косте Рослом, китайском революционере и «отце нации» Сунь Ятсене, с которым однажды встречался. В архиве Николая Матвеева-Бодрого, хранящемся в Хабаровске в Гродековском музее, – труднопредставимое количество тетрадей и папок. Среди его произведений – мемуарная повесть о владивостокской жизни Матвеевых под странным названием «Скрипка (Агибалов)». Известно, что Гавриил Агибалов, загадочная личность, был другом Матвеевых. Одни считали его бывшим каторжанином, другие – беглым крестьянином. Сам старик о себе не рассказывал и ни разу не играл на своей старинной скрипке. Однажды он разбил её вместе с иконой Божьей Матери и исчез. Вскоре стало известно, что Агибалова убили в кабацкой драке…