Патриот. Звезда морей (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 22

Еще год назад я бы поразился технологической мощи, сейчас же воспринимал все изменения, как должное — человек быстро привыкает к новому, особенно, если это новое — положительное.

— Беляши! Сочные! Тают во рту! Барашек еще вчера блеял!

— Пиво! Пшеничное! Кружка — двадцать пфеннигов. Налетай!

Несмотря на ранний час, уличные торговцы уже вовсю предлагали свой товар, вокзальные служащие подметали перрон, а носильщики с тоской поглядывали на мой скромный багаж, понимая, что на мне не заработать.

Признаться, я проголодался. Поэтому не погнушался отведать простой, но сытный ассортимент торговцев и, сказать честно, остался доволен. Пиво было свежее, беляши — вкусными. Здесь, в провинции цены казались мне смехотворными по сравнению с резко подросшими за последнее время прайсами* Фридрихсграда.

*Preis (нем.) — цена

Здание вокзала выглядело весьма современно: металл и камень, много стекла. Кажется, местные управители не жалели бюджетных средств на благоустройство города, и воровали при этом весьма умеренно. Но я все же решил не делать скоропалительных выводов, и оглядеться на местности чуть внимательнее. Моих прежних возможностей вполне хватало, чтобы в случае необходимости снять всю местную верхушку власти — император наделил меня особыми полномочиями. Проблема в том, что воспользоваться ими сейчас я сейчас не мог, и в город прибыл, как частное лицо. В любом случае, до местных реалий мне было мало дела. Главное — отыскать Будникова, хотя, кто он такой, чем занимается и с кем связан, я не знал. Наводить справки в столице о нем я не стал — боялся «засветиться», — и убрался из Фридрихсграда первым же подходящим рейсом, наведавшись предварительно в один из банков и обналичив чек на предъявителя. Так что средств у меня нынче хватало на любую авантюру, и желание отомстить врагам не давало остановиться, бессильно сложить руки и умереть.

Перекусив, я вышел на привокзальную площадь. Двуколки соседствовали с достаточно редкими для этих мест мехвагенами. Извозчики вяло, но привычно переругивались с шоферами — два цеха соперничали между собой и нисколько этого не скрывали.

— Таксомотор! Домчим с ветерком!

— Возьми извозчика, барин. Не пожалеешь!

Вспомнив, что в душе я сторонник прогресса, я выбрал мехваген черного цвета с ярко-белой надписью на боку: «Уссурийский Лось». Шофер — хмурый мужчина неопределенного возраста с недельной щетиной на лице коротко поинтересовался:

— Куда?

— Любой недорогой пансион, желательно в центре, — конечно, я мог бы позволить себе и гранд-палаты самого роскошного отеля города, но секретность миссии заставляла вести себя скромно и не выделяться. Да и, признаться честно, я никогда не был транжирой, предпочитая тратить деньги с пользой, а не расшвыриваться ими направо и налево.

Шофер молча сплюнул в открытое окно густой желтой слюной и, не говоря ни слова, резво тронулся с места. Он явно придерживался поговорки: молчание — золото, — в чем я был с ним полностью солидарен.

Город проносился стремительной чередой кирпичных и деревянных строений, весьма мрачных на вид. Мехваген потряхивало на ухабистой дороге, но мы все же достаточно быстро продвигались вперед, время от времени пугая пешеходов громкими сигналами клаксона.

Угрюмый шофер так и молчал всю дорогу, и только через четверть часа, резко затормозив перед серым двухэтажным домиком, соизволил сообщить:

— Пансион фру Марты, она берет умеренно. До старой площади десять минут ходу. За поездку — марка.

Я вручил ему две марки — смешные цены, никак не могу привыкнуть, в Фридрихсграде с меня содрали бы гораздо больше.

Шофер вновь сплюнул на землю, выражая свое презрительное отношению к расточительным столичным гостям, не знающим цену деньгам, и, не прощаясь, уехал. Суровые климатические условия явно наложили свой отпечаток на характер местных жителей.

Вещей с собой у меня было немного — всего лишь небольшой кожаный саквояж с теснением «КБ» на одной из внутренних сторон.

Пансион фру Марты изнутри выглядел значительно лучше, чем снаружи, но все же провинциальность не просто выпирала — казалось, она была выставлена напоказ. Цветастые обои на стенах, еще не до конца вылинявшая красная ковровая дорожка от дверей до резного столика, служившего стойкой регистрации, а сама фру Марта — вполне бодрая женщина слегка за сорок. Она мило улыбнулась, продемонстрировав целую коллекцию золотых зубов, что, несомненно, говорило о ее благосостоянии.

— Желаете комнату, господин? — она чуть облизнула губы, заставив меня отвести взгляд в сторону. Знаю я этих вечно скучающих одиноких дам — от них лучше держаться подальше, если не хочешь закончить жизнь под каблуком — они большие специалисты в этом вопросе, особенно те, кто провел всю жизнь в промышленных городах, сродни Черноснежинску.

— Да, для начала на неделю.

— Попрошу аусвайс*.

* Удостоверение личности (нем.)

Документ я предъявил без лишних вопросов — обязательная процедура регистрации. Все что мне было нужно на данный момент — это попасть в город и занять наблюдательную позицию. А дальше, если повезет, то выполнить главную цель поездки… но об этом я пока старался не думать, дабы не спугнуть удачу. Паспорт я показал настоящий. Не думаю, что кто-то станет искать меня в столь отдаленном от столицы месте, да и вряд ли розыскные листы на мое имя разослали по городам — в я был этом полностью уверен, ведь для всех я мертв.

— Кирилл Бенедиктович Бреннер, — медленно продиктовала фру Марта, старательно записывая в толстую книгу мое имя. — Извините мою любопытство, но я должна указать цель вашего визита. Так что привело вас в наши края?

— Деловое предприятие, — коротко ответил я. Вступать с ней в интимную общительную близость у меня не было ни малейшего желания. Никаких полезных сведений предоставить она не могла, так зачем тратить время и нервы. — Я очень устал с дороги.

— Разумеется, — хозяйка пансиона была явно недовольна моей нелюдимостью и не скрывала этого. — Ваша комната вторая по коридору. Завтрак в восемь часов, ужин — в шесть. Обед не подаем. Возьмите ваш аусвайс!

Она протянула мне паспорт и ключ от комнаты, чуть коснувшись, якобы ненароком, краешками пальцев моей ладони, но я проигнорировал ее заигрывания. Нет, я не сноб, но знала бы она, каких женщин мне доводилось любить… совершенно не хотелось опускаться до банальностей, вроде случайных связей в провинциальном отеле.

— Спасибо, вы очень милы.

Я подхватил саквояж и поднялся по лестнице на один пролет. Номер оказался тесным и скудно обставленным, но все, что мне требовалось — это кровать. Я поставил саквояж на табурет и, не раздеваясь, рухнул на постель.

Отдохнув несколько минут, я поднялся, умылся и привел себя в порядок. День предстоял тяжелый, и задерживаться в пансионе было некогда.

Фру Марта покинула свой наблюдательный пост и, хотя, наверняка, слышала скрип ступеней, когда я спустился по лестнице, не соизволила выглянуть из своей комнаты, судя по всему, слегка обидевшись на мою предыдущую нелюбезность. Тем лучше.

Одет я был по-летнему легко: брюки, хлопчатая сорочка и двубортный пиджак, скрывающий оружие. На ногах — туфли, — не модные, но удобные и практичные. В общем, я не слишком выделялся из общей массы горожан. Разве что бауэры, приехавшие на городской рынок, щеголяли кто в косоворотках, подпоясанных цветными поясами, и лаптях, — в таких одеяниях чаще хаживали в центральной и восточной частях страны, а кто — в ледерхозенах*, гетрах, сюртуках и шляпах с волосяными щетками — традиционных облачениях юго-запада Руссо-Пруссии.

*Кожаные штаны или шорты (нем.)

Саквояж с вещами я оставил в номере, припрятав среди белья «дырокол». С собой же взял лишь револьвер и нож, а так же на всякий случай сунул в карман шприц и ампулу, содержащую некий особый химический раствор, некогда изобретенный моим старым знакомым доктором без диплома Блюмбергом.