Лучший полицейский детектив – 2 (СИ) - Холод Инна - Страница 37

Эмма и Ханна присели за один стол. Сегодня на обед была яичница, кусочек сосиски, один тост и некрепкий холодный чай. Кипяток здесь был под запретом, чтобы пациенты в порыве агрессии не облили друг друга. Рядом с ними за столом сидел мужчина, который плел невидимые клубочки из ниток на руках. Ханна посоветовала не обращать на него внимания.

Эмма пыталась вспомнить, как она сюда попала. Она помнила, как ей позвонил Томас, она узнала про завещание и смерть отца. Затем он ей кинул фото подозреваемого. Потом к ней пришел Андреас, который, собственно, и был тем самым подозреваемым. Она пыталась с ним поговорить, но… Она помнит, что ее чем-то ударили по голове.

— Ханна? — с тревогой спросила Эмма. — А у вас здесь есть зеркала?

— Нет, — с сожалением ответила та. — А что?

— У меня есть что-то на лбу? — она ткнула пальцем в место, которое очень сильно болело.

— Ну да, — обычно ответила ей Ханна. — Я еще сразу заметила. У тебя там небольшое посинение, словно тебя ударили. Ты нигде не падала? — спросила Ханна и отпила немного чая.

— Наверное, упала, — мрачно сказала Эмма.

Это Андреас ударил ее. Но она не понимала одного: как она могла оказаться в психбольнице? Неужели это он постарался, чтобы сплавить ее сюда? Больше всего она думала о муже и о смерти Эндрю. Андреас — возможный убийца Эндрю. Хотя нет. Андреас точно убийца Эндрю. А Эмма так легко и просто подпустила к себе этого опаснейшего человека. Как с ним живет жена? Может быть, она сбегает от него из-за домашнего насилия? Как у этого страшного человека могут быть друзья? Или они всю жизнь живут в неведении? Вопросов в голове было так много, но ни на один у нее не имелось ответа. Она с горечью доела свой обед и ожидала, пока Ханна тоже закончит.

В столовой было очень тихо, лишь иногда слышались чьи-то тихие голоса в другом конце зала. Здесь все были напичканы лекарствами до предела. Эмме было очень тяжело смотреть в эти глаза. Они не выражали никаких эмоций. Лишь стеклянный, почти умерший взгляд, который смотрит в никуда. «Это еще страшнее смерти,» — думала Эмма.

— Обед закончен! — оповестил повар, войдя в зал, — Все возвращаются по своим палатам.

Тогда эти безвольные тела людей медленно повернулись на ее голос, словно слова женщины доходили до них очень медленно. Эти люди были ходячими мертвецами. Эмма и Ханна переглянулись и молча поднялись из-за стола.

— У тебя есть план побега? — с интересом спросила Эмма, когда они возвращались в палату по коридору.

— Я живу тут уже достаточно долго, — тихо сказала Ханна. — Но у меня никогда не было точного плана, как отсюда сбежать.

— Но ты говорила, что у тебя были мысли! — с надеждой воскликнула Эмма.

— Были, — коротко сказала Ханна. — Но конкретного плана не было.

Это прозвучало так, словно оборвалась ее последняя надежда. «Я проведу здесь всю жизнь,» — в панике думала Эмма. Ох, это было ее реальным ужасом.

В палату они вернулись быстро. Дверь в палату была открыта, а из нее доносились жуткие вопли какой-то девушки. Ханна и Эмма заметили, как в палату завозят еще одну кровать.

— Ну, приехали, — цокнула языком Ханна.

— Что?

— К нам особо «буйных» начали подселять. Места в другом корпусе им уже нет, — она выдохнула. — Теперь здесь будет еще веселей, — с сарказмом сказала Ханна.

Когда они вошли внутрь, то увидели нескольких санитаров, что держали за руки и ноги молоденькую девушку лет восемнадцати. У нее были растрепанные, грязные волосы, бледное лицо, красные глаза и жуткие порезы на руках. Ее взгляд выражал страх в его самом ужасном проявлении.

Она кричала не по-человечески. Этот вопль еще долго будет преследовать Эмму.

— Проходите в палату, девушки, не толпитесь! — отвлеченно сказал санитар, проводя Эмму и Ханну внутрь.

— Ну же, не кричи, — скомандовали бедной девушке. — Карл, срочно 5 миллиграмм хлордиазепоксида! — крикнул он другому санитару.

— Что это? — в панике спросила Эмма.

— Это транквилизатор. Его часто здесь используют при истерических припадках. За время, которое я провела тут, мне хоть самой врачом становись, — отшутилась Ханна, усевшись на свою кровать. Эмма брезгливо посмотрела на грязные простыни и попросила санитаров принести ей чистые. Те хоть и с недовольством, но согласились.

Когда их новой соседке по палате ввели лекарства, санитары удалились из палаты. Девушка лежала на кровати, поджав под себя коленки, и тихо скулила. Ее подушка напрочь пропиталась слезами. Эмме как никогда хотелось помочь ей или поддержать, но она находилась в невменяемом состоянии. Через несколько минут в комнату вернулись санитары с веревками.

Ханна вдруг резко поднялась с кровати и закричала:

— У вас что, нет нормальных ремней для таких целей? — возмутилась она. — К чему это, привязывать бедную девушку, словно животное? — она со злобой смотрела на санитаров, которые никак не ожидали от нее такого заявления. — Это несправедливо! — Ханна одарила их непонимающим взглядом. Она выглядела так, словно ее предали.

— Это уже не вам решать, — холодно ответил один из них, привязывая девушку веревками к кровати, чтобы она не бушевала. — Фиксация больных вас никак не касается, — злобно зашипел тот. — Еще одно ваше слово, и я накачаю вас психотропными препаратами до такой степени, — сделал паузу он, — что вы родную мать не узнаете.

С этими словами санитары вышли из палаты. Снова стало тихо. Ханна понурила голову и прилегла на кровать. Новая соседка уже полностью успокоилась — теперь она просто лежала на кровати, смотря в потолок. В этот момент Эмма с горечью осознала страшную истину. Умереть — не страшно, страшнее — потерять свою свободу и стать безвольным овощем, привязанным веревками к кровати.

Наступило утро. В палате было тихо, но никто уже не спал. В коридоре слышался шум — медсестры делали обход. Спустя некоторое время к ним в палату вошли санитары.

— Доброе утро, — поздоровалась молоденькая санитарка, пройдя внутрь комнаты. Она обратила внимание на их новую соседку по комнате, которая неподвижно лежала на кровати.

— Эй, Сара, — обратилась она к девушке. — Ты меня слышишь? — она дотронулась до нее рукой. Ответа не последовало.

— Кто ей вчера колол транквилизаторы? — недовольно спросила она. — У нее все руки в синяках. Другие санитары пожали плечами.

— Она без сознания, — сообщила санитарка. — Эти тупицы опять не рассчитали дозу для пациентов такого возраста, — покачала головой она, отвязывая ее руки. Внезапно Сара зашипела, резко вырываясь из рук санитарки. Она быстро поднялась с кровати, выхватив у одного из санитаров шприц.

— Не подходите! — истерически закричала она. — Иначе получите хорошую дозу транквилизатора!

— Господи, держите ее! — завопила санитарка. Эмма с Ханной переглянулись.

— Сара, пожалуйста, отдай мне шприц, — умиротворенно проговорил один из санитаров. — Мы не хотим тебе зла.

— Вы обязаны отпустить меня, — потребовала девушка, поправляя растрепанные волосы на голове. Ее глаза были жутко покрасневшими, а лицо бледноватым. Она отступила назад, призывая санитаров выпустить ее. Один из парней кинулся к ней, чтобы выхватить шприц, но она громко закричала.

— Я сказала не подходить ко мне! — с безумием рыкнула Сара.

Тогда другая пациентка, которая спала рядом с кроватью Ханны, в считанные секунды подошла со спины и вырвала у нее шприц, подтолкнув к санитарам.

— Не выйти тебе отсюда, — раскатистым смехом залилась сумасшедшая, бросив шприц на пол. Сару снова силой привязали к кровати. Двое держали ее за руки, а трое за ноги. Ногами она пыталась ударить санитаров в живот или же в лицо. Ее снова накачали транквилизаторами, и вскоре она успокоилась.

— Кошмарное утро, по сути, — выдохнула молодая санитарка. — Кто здесь Эмма Холбрук?

— Я, — неуверенно подняла руку Эмма.

— Нам нужно идти на энцефалограмму. Затем, как всегда, в душ и столовую, — оповестила она, жестом велев подняться.