Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 53

[*.*] — Я уже столько раз их у неё видела, просто скучно.

[*.*] — Мне почти кажется, будто она специально постит подобные картинки, чтобы выпендриться.

[*.*] — Хоть бы подложила внутрь что-нибудь, мне хочется блевануть!

Хм. Общественность негодуе, видя нечто, имеющееся у всех? Действительно, да это же просто «ад Чосон» какой-то!

В Корее существует фетиш — нельзя позволять видеть твои соски. Это считается весьма неприличным для представителей обоих полов. Но если женщины решают данную проблему достаточно просто, прикрываясь верхней частью нижнего белья, то для мужиков всё гораздо «суровей». Тем приходится покупать специальные пластыри, которыми они заклеивают свои «выпуклости» во избежание намёка, что у них может что-то «торчать». Удивительно ли, что нация стоит на пути к вырождению?

[*.*] — Солли жалуется, что её якобы «насилуют взглядом», хотя сама продолжает разгуливать без лифчика.

[*.*] — Нет ничего плохого в том, что она ходит без него, но даже мужчины подкладывают что-нибудь поверх сосков, когда носят майки без рукавов. Почему она отказывается соблюдать базовые манеры в дресс-коде?

[*.*] — Ей не стоит попадаться на глаза публики, если она не хочет быть изнасилованной взглядом.

[*.*] — Как тогда воспринимать её фотки? «Изнасилование фотографией»⁇

[*.*] — Она наслаждается, когда на неё все пялятся.

[*.*] — Мужчинам тоже нафиг не уперлось смотреть на тебя, а потому прикройся, пожалуйста!

«Изнасилование взглядом»? Хм… Кажется, где-то подобное было… Ещё раз, — кто она такая, причина происходящего и зачем это читать? — вновь задаюсь вопросом, переходя по ссылке — «Скандалы Солли: „Вечеринка с друзьями“; „Фото со взбитыми сливками“; „Без лифчика“»

Треш какой-то… Почему это выкладывают в Сеть?

[*.*] — Могу понять такое поведение, если она принимает наркотики, но мне страшно думать о том, что она так ведет себя в трезвом состоянии.

[*.*] — Я видела её недавнюю трансляцию… Мне стало жаль Солли, поскольку очевидно, что её больше не волнует собственный имидж. В СМИ всё было описано гораздо лояльнее, чем это было на самом деле. Её лайв был… просто… *вздох*… Даже не знаю, как подобное описать словами…

[*.*] — В какой проект можно пригласить такую знаменитость? Только лишь в шоу, где выбирают самого большого психа, кх-кх-кх…

[*.*] — У Солли самые худшие друзья. Если бы они были настоящими, то они остановили её и не позволили вести себя таким образом на глазах у публики.

[*.*] — Её лучшая подруга — АйЮ!

АйЮ⁈ Лучшая подруга Солли — АйЮ⁇ — искренне изумляюсь я и тут же вспоминаю парное фото, в котором коленки «похожи на лица младенцев».

Вот это да! У главной звезды кей-попа и «гордости нации», внезапно, — странная знакомая! Интересно, с чего так? Неужели АйЮ не может как-то повлиять на неё? Чтобы не пила, и не курила, и лифон всегда носила? Пф…

В этот момент на экран, закрывая его почти целиком, вылетает информационное сообщение об окончании времени сеанса работы в Сети.

Ну вот! Только хотел узнать, в чём тут дело, как всё закончилось!

Время действия: двадцать четвёртое января, четыре часа утра

Место действия: исправительное учреждение Анян, блок карцеров

По коридору с серыми бетонными стенами, освещаемому белым светом светодиодных ламп, разносится грохот. Две охранницы с дубинками в руках, молча смотрят на содрогающуюся железную дверь, которая является источником шума.

— Минут десять уже колотит, — не поворачивая головы, наконец произносит одна из них.

— Угу, — отвечает ей напарница и, вздохнув, предлагает: — Ну что, давай…

Первая охранница кивает и, подняв дубинку, стучит ею в преграду.

— Заключённая Пак ЮнМи! — строгим голосом произносит она. — Прекратите нарушение порядка! Немедленно отойдите от входа и встаньте напротив него, у стены!

Шум смолкает.

— Мне только спросить! — раздаётся приглушённый голос.

— Повторяю. Отойдите от двери и встаньте у стены, чтобы вас было видно! — требует караульщица. — Мы откроем окошко для переговоров!

В камере воцаряется тишина. Решив, что приказание выполнено, охранница отодвигает засов и открывает небольшое оконце, в котором тут же появляется голова ЮнМи.

— Скажите, как зовут друга АйЮ⁈ — громко восклицает она.

Вторая охранница, вздрогнув от неожиданности, вскидывает руку с приготовленным заранее газовым баллончиком и выпускает струю аэрозоли прямо в лицо сиделицы.

— Ай! — хватаясь руками за глаза, вскрикивает та, отскакивая прочь. — ЗА ЧТО⁈ Я же просто спросить хотела! У-у-у! Больно! Печёт! Суки…

Прижимая ладони к лицу, ЮнМи сгибается пополам, силясь перетерпеть боль.

— Не нужно было это делать, — неодобрительно произносит охранница. — Теперь у нас будут проблемы из-за необоснованного применения спецсредств.

— Зато она не успела наложить на нас проклятие! — бодро отвечает ей напарница.

— Что ей помешает сделать это позже?

— Проклятия самые сильные, когда ведьма в ярости!

— Какая разница, — две пули или одна, если они все попали в сердце?

— С одной пулей шансов выжить всё равно больше!

— Не верю, что я это слышу. Пожалуй, мне следует сменить напарницу.

Время действия: двадцать четвёртое января, десять часов утра

Место действия: исправительное учреждение Анян

— Руки вперёд! — требуют от меня.

Не сопротивляясь, выполняю команду и на моих запястьях защёлкиваются наручники.

Совсем ку-ку… На мне уже и так — красный комбинезон для опасных заключённых, висящий мешком на моей фигуре, поскольку он размера «оверсайз». Лицо красное, с налитыми кровью глазами, от полученного ночью заряда из газового баллончика. На одной щеке, из-под красноты, пробивается рассасывающийся синяк жёлто-сине-фиолетового оттенков. Если всё сложить, то общая видуха такая, что можно смело претендовать на роль вурдалака в фильме ужаса. Причём грим для съёмок не нужен. Теперь ко всей этой «красоте», ещё и «браслеты» добавились. Зачем? Стараются, чтобы я стопроцентно выглядел педофилом-маньяком-расчленителем? Может, думают, — стану просить, умолять не снимать меня в таком виде? Буду взамен клясться и обещать «сделать что угодно»? Три раза — «ха»!! В путь, так в путь! Или, в корейском варианте перевода, — в езду, так в езду!

— Это согласно правилам безопасности, — неожиданно начинают объяснять про «украшения на запястьях», хотя я ничего не спрашивал. — Наручники — способ заставить передумать, если в чью-то голову вдруг придёт идея устроить драку.

— Есть вещи похуже драки, — не удержавшись, отвечаю я.

— Какие же?

— В мире есть много ужасного.

— ЮнМи! В твоих интересах быть на встрече предельно вежливой и уважительной.

В этот раз у меня получается промолчать.

— Ты поняла? Не хочешь что-нибудь сказать?

— Абсолютно нет, — отвечаю я на последний вопрос. — Спать хочу.

— «Спать»?

— Да.

Я полночи провёл, не смыкая глаз. Сначала кошмар приснился, затем была схватка с охранницами, затем меня лечили в медпункте. Там долго ждали, пока придёт дежурная сестра. В результате, — вернули в камеру только в начале шестого, незадолго до подъёма. Считай, всего три с небольшим часа сна, вместо положенных восьми. А впереди ещё целый день, причём в его первой половине — встреча, которую пропустил бы с огромным удовольствием.

— Запомни. Если с «первой любовью нации» что-нибудь случится, твои проблемы будут просто невероятными!

— Что же может случится с «лапочкой нации»? — хмыкаю в ответ и, показывая, поднимаю скованные руки. — Разве я не в наручниках?