Пленница Повелителя Василисков (СИ ) - Гунн Эмили - Страница 27

"Шоу начинается", - отметила про себя, попытавшись продолжить свою прогулку «гордой гусыни», как выразился Лион.

- А матушка-туньисса знает, что мерзавка жива?

«Иначе как бы я сюда попала?» - отвечала я им мысленно.

- Ой нет! Бедная туньисса Ашеселла, она так тяжело перенесла покушение на Повелителя! Что же будет, если матушка увидит живое напоминание о том кошмаре??

«А вот это уже напрягает! Я-то отлично представляла реакцию Ашеселлы! И если это не она сама потребовала меня привести в сад, то всё плохо, плохо и плохо! Неужели Мирилда действовала в обход главной Гадюки?!»

Но, видно, нашлись среди девушек «доброжелательницы», которым очень уж хотелось поглядеть, получит ли Ашеселла инфаркт при виде ожившей отравительницы повелителя?..

Одним словом, не прошло и пяти минут, как меня призвали на ковер. На маленький такой коврик, посреди которого Ашеселла изображала крупную дюймовочку, восседающую внутри плюшевого цветка розовой кувшинки.

- Ты?! – с бедняжки даже спесь на мгновение порассыпалась, когда она углядела в человечке, топчущейся перед ее цветкообразным креслом, меня.

- Добрый день, - поздоровалась я от нечего сказать.

- Добрый? Добрый?! – ахнула она, откинувшись на спинку и жестом повелевая рядом стоящей девушке обмахивать ее. – Почему эта до сих жива?? – спросила Ашеселла у пустоты.

- Исправить? – предложил особо деятельный стражник за спиной туньиссы.

"Ой! еще чуть-чуть и меня точно червякам скормят", - поняла я:

- Я жива, потому что меня пощадили, - вылетели из меня слова сами собой, опережая решение Ашеселлы.

Кольцо любопытных придворных, обступивших нас с матушкой-туньиссой, изумленно всколыхнулось, вспыхнув заинтересованными шепотками.

«Ага, представляете, какая я умелица в постели, что он мне даже попытки убийства прощает!» - смерила я их взглядом повышенной самооценки. Хотя понятия не имела, чем я на самом деле сумела так впечатлить Адиллатисса. Временами мне вообще казалось, что я по большей части лежу как выжатое бревнышко под ним. А василиску всё мало. И в такие минуты совсем уже неясно, кто из нас кого в действительности ублажает…

- Без всякого сомнения, ты жива лишь по случайному недоразумению. В любом случае, сын не станет расстраиваться, если я всё же исправлю это упущение, - ехидно заметила туньисса.

- Другими словами, Вы намерены исправить промах самого Повелителя? – на этот раз я четко понимала, что терять мне лишь жизнь, которую никто не защитит лучше меня самой. - А если милость исходит от самого Солнца? – снова нашлась я с неожиданным даже для себя самой ответом, вызвав еще больше вздохов удивления у окружающих.

На секунду кажется, что даже музыка, всё это время беспрерывно играющая на фоне, смолкает.

- Полагаю, матушку даже это бы не остановило, - гремит в полнейшей тишине низким бархатом голос Адиллатисса.

Однако весь ленивый вид василиска и играющая на его губах улыбка говорят, скорее, о шутливости этого замечания. И даже самое чуткое ушко не услыхало бы в его тоне обвинений или угрозу.

Ашеселла, по-видимому, пришла к похожим выводам. Потому что, расслабленно поприветствовав сына, ответила:

- Отчего же? Я, как и все под вечным Небом, покорна Великому Светилу, – не растерялась она.

Возможно, мне лишь показалось, ведь я по-своему предвзята, но матушка-туньисса вроде как подчеркнула, что подчиняться согласна только Солнцу, но точно не сыну.

- В таком случае, матуш-ш-шка, примите волю Светила, чьей Ладонью я являюсь, - всё в той же полуироничной манере продолжил Адиллатисс, усевшись на другое вычурное кресло. – Покоритесь моему слову: с сего дня я снимаю вину с пришлой. Хочу, чтобы и Вы, матушка-туньисса, как и все мои подданнные, знали, что эта девочка отныне моя.

Шепотки вокруг перекинулись в гудящее шипение. А я задумалась: «не стала ли я только что вновь поводом для скрытого перетягивания каната между двумя этими столпами в императорской семье? Не случайно же Адиллатисс подчеркнул слово подданные, обобщая Ашеселлу с обычными придворными...»

А еще стало ясно, что василиск не злится на меня за своевольную прогулку в крытый сад. Вероятно, он и есть инициатор моего неожиданного выхода в свет! Ведь кто-то же подослал ко мне Мирилду с этим приглашением и стражу предупредил не препятствовать. Почему же мне прямо не сказали, что это приказ самого повелителя? Испытывали?..

А Ашеселла меж тем разволновалась. Она подалась вперед, раскрыла рот и захлопнула его.

"Что происходит? - силилась я вспомнить, что мне известно о «Ладонях». - Какой-то атрибут императорской власти", - смутно всплывало в памяти. Но конкретики никакой.

- Аридобелн? – обратилась матушка-туньисса к старику, сидевшему по правую руку от нее. Выглядело так, словно она просит у него помощи, не найдясь с ответом.

- Увы, Повелитель, - подхватил тот эстафету, спеша поддержать свою туньиссу, - но артефакт Всевластия утерян для василисков. А к нашему величайшему прискорбию, без нее Солнце не признает своей Ладонью даже такого могущественного правителя как Вы.

В ответ Адиллатисс лишь откинулся в кресле поудобнее, с ухмылкой, предполагающей «туз в рукаве».

- К тому же до своего рокового исчезновения Ладонь Всевластия так и не подчинилась тебе полностью, сын мой, - с видимым сожалением вздохнула Ашеселла. – А пощадить покусительницу на царскую кровь не во власти даже императора, - ликующий взгляд на меня и сразу за этим продолжение прискорбным голоском, - мы тронуты твоим уважением к законам гостеприимства, сын! Это твоё желание пощадить пришлую… - тяжкий вздох туньиссы. - Но прошу, прояви милосердие…

И не успела я поразиться, с чего это Ашеселле вздумалось просить за меня, как она выдала нечто абсолютно несусветное:

- Сжалься над моими материнскими чувствами и не вынуждай меня видеть эту ужасную человечку живой и дышащей чистым воздухом поднебесья!

«Ничего себе милосердие!» - прифигела я от такой умелой подлючести.

- Я не в силах смотреть на нее! - с болью добавила Ашеселла.

- Ты можешь не смотреть на нее, матушка, - снизошел Адиллатисс до позволения, сразу за этим поманив меня к себе. – Иди сюда, девочка. Мне не нравится, что ты не под рукой.

И вроде снова унизительное требование с его стороны, но как же мне полегчало, когда я почувствовала горячие ладони, прижавшие меня к себе. Будто всё это время я дрожала от вымораживающей пустоты вокруг себя, лишь сейчас ощутив, как опускаюсь в защитный кокон родного тепла.

«Жаль, что Адиллатисс не разделяет моего чувства искренней привязанности к нему», - но в тот же миг напомнила я себе, чтобы не растечься в ложном ощущении безопасности.

Через похожее разочарование я уже проходила и не хочу пережить его заново. Однако, к своему стыду, должна признаться, что отчаянно симпатизировала этому сильному, умному и во многих вопросах благородному мужчине. Да-да, при всём его несправедливом пренебрежении и попрании моей гордости, Адиллатисс- правитель был человеком чести (ну или созданием). Со своими нерушимыми принципами и идеалами, с которыми мне невольно пришлось познакомиться из-за постоянного присутствия рядом с Повелителем Василисков. Ведь бывало так, что Адиллатисс принимал подчиненных у себя в кабинетной комнате. И я, вынужденная дожидаться его в смежной спальне, слышала многое из того, что владыки обычно не решают при наложницах. Однако мой почему-то решал...

И, если уж совсем начистоту, то, если бы не собственные болезненные тревоги, я бы, наверное, насладилась триумфом момента. Ох, как же на меня все уставились! Не думаю, что василисков двор хоть когда-нибудь переживал большее потрясение, чем сейчас!

И не сказать, что меня сильно задевало или, напротив, радовало отношение придворных, но избавиться от парадоксальной приятности их шока не выходило. Видимо, чувство собственного достоинства, задавленное их пренебрежением, требовало хоть номинального отмщения.