Лея Леса (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 10

Глаза пока неясно какие.

А уши?

Таня послушно продемонстрировала бабушке ухо девушки.

Не эльфийское, не заостренное, а такое… словно в форме дубового листа. Первое, что в голову приходило при взгляде на уши.

Дубовый лист, сверху уже, снизу шире, вырезы такие характерные по краю уха.

— Какая-то она нетипичная, — задумчиво высказалась бабушка Мила.

А что? Артрит — дело такое, хорошо хоть мышкой двигать не мешает. И по интернету лазить.

Насмотрелась.

Таня вздохнула.

— Бусь, у нее ноги в грязи, но не сбиты. То есть она не шла никуда. И… вот, смотри.

На полотенце явственно были видны кровавые разводы.

— Раны, царапины есть?

— Нет.

— Значит, где-то она или по крови походила, или на нее попало. М-да… пока не очнется — не разберемся, — подвела итог бабушка.

А в следующий миг девчонка открыла глаза.

Большие, зеленые… и с вертикальными зрачками.

— Твою мать! — высказалась Таня.

Девчонка отшатнулась, вжалась в стену… дальше там было просто некуда, взвизгнула…

Таня тут же отскочила назад, подняла руки, правда, жест мира слегка обесценился грязным полотенцем… бывает.

— Тихо, тихо, все в порядке, тебя никто не тронет.

— Аэлла лалараллен…

Дальше Таня и вообще не разобрала. Какая-то певучая трель.

Бабушка Мила только головой покачала. А потом отодвинула внучку в сторону.

— Ну, тихо, тихо… всякое бывает лихо, все пройдет, зима пройдет, и весна нас скоро ждет…

Тут важны не столько слова, сколько тон.

Спокойный, теплый, уютный, как бы говорящий — ты среди друзей. И девчонка расслабилась.

А потом перевела взгляд чуть левее.

Муське и Люське надоело ждать, когда на них обратят внимание. А что такое пара метров для взрослого мейн-куна?

Один элегантный прыжок — и она уже на кровати. Вовсю обнюхивает девушку. А потом еще и под руку полезла — гладь! Ты что — не видишь? К тебе кошь пришла!

Люська прыгать не стала. Пузико такое… подчиняется законам гравитации. Бывали и недолеты, и просчеты. Поэтому она жидкостью проскользнула между ногами людей — и тоже вскочила на кровать.

— Шелэсси?

Таня развела руками. Может, и эта… эсси. Кто ж тебя знает с твоим иностранным?

И едва не проехала верхом на ротвейлере, который тоже протиснулся поближе к дриаде. Подумаешь там, между ног у человека! Ротвейлер — собачка некрупная, почти чихуахуа, только откормленный. Интересно, кто эта девчушка, что к ней зверье так липнет?

Эльфийка?

Кто ее там разберет!

Зеленые глаза обежали комнату. Остановились на здоровущей финиковой пальме — и девушка словно расслабилась.

Из нее как проволоку выдернули, и была та проволока под током.

— Авеллэ…

— Тань, ты иди, кушай. А мы тут разберемся, — вздохнула бабушка Мила. — Суп на плите, вот заодно и ей бульончика налей, ладно? Чует мое сердце — это надолго.

Танино сердце тоже так чуяло.

А еще оно чуяло аромат лапши. И кушать хотелось — зверски.

Кастрюля стояла на плите. Таня нацедила в кружку бульон и принесла в комнату.

Демонстративно сделала глоток из чашки, протянула ее девчонке. Мимоходом порадовалась, что та, кажется, расслабилась. В угол уже не жалась, это хорошо.

Вся живность ее просто оккупировала. Кошка под одной рукой, кошка под второй рукой, умильная собачья морда на ногах…

— Совести у вас нет, рассадники для блох, — высказалась Таня, передавая кружку.

На нее посмотрели три пары удивленных глаз.

Совесть?

У них?

Да ла-адно! Хвост они мышиный положили на ту совесть.

Девчонка понюхала. Осторожно отпила, потом еще глоток.

— Аса.

— Иди, кушай, — напомнила бабушка. И уверенным жестом накинула на плечи девчонке свою шаль. Теплую…

Та послушно укуталась, принюхалась… конечно же, мята! От шали пахло любимой бабушкиной лимонной мятой. И сделала еще глоток. И еще, на глазах розовея.

— Вот так, маленькая, — продолжала тихо приговаривать бабушка. — Все что было — пройдет, все снежком занесет, а по снегу следы — все до талой воды, все избудется сном, убежит колесом, уплывет по воде, не вернуться беде…

Такие присказки бабушка могла сотнями складывать. Сколько раз Таня под них засыпала…

Ох, а сейчас как спать хочется! Но сначала — лапша!

На кухне Таня почти всосала в себя тарелку лапши за пару минут — и вернулась к бабушке.

— Бусь, как найденка?

— Ее зовут Салея.

— Салея, — ткнула в себя незнакомка. — Салея ортариэтте шалаэн…

— Мила, — ткнула в себя бабушка. — Людмила Владимировна Бочкина. Таня. Татьяна Михайловна Углова.

— Ми-ила. Та-ния. Салея, — еще раз повторила незнакомка.

— Лея? — предложила Таня.

Девушка подумала.

— Лея… ала!

— Кажется, она согласна на Лею, — решила Таня. — Бусь, я поела, завтра мне опять с утра крутиться… давай я ей душ-туалет покажу, да всем спать. Достанешь ей пока бельишко? Можно из моего…

— Хорошо, детка.

Таня кивнула — и протянула руку к незнакомке.

— Можно? — развернутой ладонью вверх.

И Лея вложила в ее руку свои пальчики.

Полноценной ванны у Тани с бабушкой не водилось. Повезло — была душевая кабинка, даже достаточно дорогая. В соседнем доме решили сделать аптеку вместо квартиры, делали ремонт, ну и выкидывали мебель. Бабушка Мила не растерялась.

В итоге сталинских времен жутковатая ванная с отколотой эмалью уехала на помойку, а их ванная комнатка обзавелась симпатичной душевой кабинкой. Кстати — дорогой. А самое главное — на халяву.*

*- невыдуманная история из жизни. Прим. авт.

Таня потыкала пальцем в телефон, дома он интернет ловил исправно, так что ролик найти было несложно.

— Душ.

— Дюушшш.

— Почти правильно. Смотри…

Лея уставилась на экран, словно на чудо. Потыкала в него пальцем, телефон предсказуемо завис. Таня вздохнула, сбросила окошко и поставила ролик заново. Потом показала, как включается горячая вода и холодная, дала шампунь и мыло. Повесила на гвоздик полотенце и халат.

Лея наблюдала за этим горящими глазами.

И ей явно нравилось.

Даже то, что рубашка была явно бабушкина, фасона «мешок противотанковый», а халат — дешевым, китайским, в ромашки и выцветшим.

И унитаз.

Она посмотрела ролик, кивнула — и отправилась в тесную клетушку. Коснулась двери — можно?

Таня поняла, прикрыла дверь, подождала, пока незнакомка свои дела сделает, потом показала ей на душевую кабинку — и вышла.

Пусть моется.

Ей надо пока диван разложить, постелить… бусе сложно будет.

Ничего… жизнь — такая штука. Лучше жалеть о том, что помог, а не о том, что прошел мимо.

Может, ты и поможешь лишний раз сволочи. Но сам-то останешься человеком. Разве нет?

Салея стояла под горячими струями.

Вода пахла какой-то гадостью, но это было неважно. Совсем неважно!

Она все сделала правильно! Побег удался.

Правда, у нее теперь не так много времени, но это уже другое, совсем другое…

Интересно, куда она попала?

Впрочем, не к ЭТИМ. У них нет животных, нет растений… они любить не умеют. А тут… Салея чувствовала мягкое тепло любви всей кожей.

Эмпатия, такая штука…

Девушка Та-ния любила Ми-илу.

И животных они любили. Салея не обратила внимания на Танин тон, потому что злости в нем не было. Она ворчала, но ей и в голову не пришло отпихнуть собаку, столкнуть на пол кошку…

Выданные ей вещества пахли какими-то травами и опять химией, но отмывали хорошо. И лучше их запах, чем… тот.

Салея поежилась под горячими струями, и решительно перекрыла воду.

Вот так.

Усталость от девушки она тоже чувствовала. И от ее… родственницы?

Да, похоже.

У них схожая аура, от них схожие ощущения. Судя по возрасту… бабушка? Прабабушка?

Они не такие, как даэрте, они выглядят иначе, но очень похожи. Две руки, две ноги… впрочем, ТЕ — тоже похожи. Но они не даэрте, вообще не люди. Они хуже зверей. Они монстры в обличье людей.