Тихушник возвращается - Бабин Александр - Страница 29

Ермаков кивнул следователю, мол, кто звонит. Следователь пальцем показал на потолок. Зажал ладонью трубку, прошептал:

— На проводе прокурор Шувалов, приказал на трое суток закрыть, — посмотрев на Андрееву, — или грозится всех уволить. — Дальше громко проговорил: — Под вашу ответственность, — и положил трубку. — Юрий Николаевич, извини, ничего сделать не могу, приказ должен исполнить. Татьяна Анатольевна, вы все слышали, от меня мало что зависит. В кино только показывают, что следователь процессуально-независимое лицо. Вы меня простите, я вас понимаю, еще раз простите, — взял ручку и стал оформлять протокол о ее задержании уже в качестве подозреваемого лица в совершении правонарушения.

Андрееву как прорвало:

— Закрывайте! Я им, коррупционерам, за трое суток такую статью напишу, Достоевский позавидовал бы! — бойко ответила, как будто для нее арест как легкая вечерняя прогулка по Красной площади, радости полные карманы.

Ермаков от ее слов аж опешил:

— Татьяна Анатольевна, я поеду с вами. В изоляторе попрошу дежурного вас определить в отдельную камеру. Продуктов принесу, и наведываться буду. А со статьей советую повременить, за три дня что-нибудь выясним, кто на вас зуб точит, хотя догадываюсь. Ветер дует от старшего брата, вы понимаете, кого я имею в виду, — намекнул на сотрудников ФСБ. — Сегодня встречусь с Семеновым, посоветуемся.

— Вы постарайтесь обрисовать ситуацию со мной осторожно он ведь человек непредсказуемый.

— Вот этого я и боюсь, сразу скажет, он во всем виноват, подставил вас, а это для него страшнее смерти. Щепетильно относится к вещам, где присутствует несправедливость. А тут, — искоса посмотрел на следователя, а он на него. — Ладно, как-нибудь его уговорю подождать три дня. Адвокат ей не понадобиться, так? — адресовав слова следователю.

Следователь извиняющимся голосом ответил:

— В этом случае нет! Юра, не тебе мне объяснять — журналист попала под молотки. Татьяна Анатольевна, извините, что при вас обсуждаем наши профессиональные дела. Но лучше говорить правду, — и набрал номер на телефоне: — Арестованного увидите, — приказал конвойным полицейским.

Ермаков смотрел на Андрееву:

— Сопровожу вас до изолятора. И позвоните родственникам, попытайтесь их успокоить, — вздохнув. — Такое развитие событий я не предвидел. Всю жизнь себя буду корить.

Следователь, показывая указательным пальцем в потолок, проговорил:

— Себя не кори. Там было известно, что у арестованной имелась аудиозапись. Информацию сейчас слил прокурор! Хорошо, что ты лично привез ее ко мне, а то нашлись бы желающие, обошлись бы с ней по-другому. Насовали бы полные карманы наркоты, тогда бы ей отскочить от тюрьмы шансов практически не было!

Ермаков выпрямил спину:

— А это еще бабушка надвое сказала! Вообще берега потеряли, — намекая на прокурора и сотрудников ФСБ.

Андреева позвонила родственникам.

В кабинет зашли два сотрудника полиции, молча, надели наручники на журналиста и вывели её из кабинета…

Семенов, услышав звук дверного звонка, подумал, опять евангелисты пожаловали, нет от них покоя, за день третья пара. Стало быть, во дворе встали табором. Открыв дверь, на площадке стоял сосед по подъезду Николай, держа в руках две полторашки пива.

— Александр Федорович, не обессудь, пришел в гости без приглашения. Ты грозился угостить карасём!

— У тебя что выходной или пошел в отпуск?!

— Шеф отпустил с работы пораньше. У него сегодня праздник! — говорил, светясь от радости.

Семенов проводил гостя в квартиру:

— Проходи на балкон, там у меня кабачок «Тринадцать стульев», — вспомнил популярную телевизионную передачу советских времен. — Кружки только возьму, — проговорил, идя на кухню. — Ты сказал, у прокурора праздник, ему, что вручили очередную звезду?! — не стал тянуть время с расспросами о жизни его шефа.

— У прокурора звезд и орденов, как у дурака махорки: он обрел душевный покой! Следственный комитет преподнес ему подарок — отправил на нары главного его врага. Радовался как ребенок, потирал руки, аж дым клубился! С генералом ФСБ сейчас в бане отмечают праздник, с собой взяли ящик коньяка. Упьются в хлам! У меня, наверно, и завтра выпадет выходной!

— Судя по твоему рассказу, у прокурора впереди райская жизнь! — пошутил, входя на балкон.

— Давай нальем по первой и все расскажу.

— Ты сосед говоришь загадками.

Семенов из пакета достал вяленого карася, расстелил на столе газету, открыл бутылку и налил в кружки пиво. Николай с затягом выпил пиво до дна и с удовольствием проговорил:

— Как божок прошелся босиком по душе! — взял со стола карася и стал его чистить. — Я же маюсь с остеохондрозом, у водителей он лучший друг! — сказал не в тему.

Семенов долил ему в кружку пиво:

— Тебя сегодня не узнать, тормозишь с рассказом, болезни свои вспоминаешь. Меньше о них думай, и болеть не будешь. Проверено! А ты случайно в подъезде не разговаривал с евангелистами? Покоя от них нет, ломятся в квартиру, как свою собственную. Еще библию суют в лицо. Наглые!

— Только что ушли, жена их даже чаем угостила. Я далек от религии, ничего в ней не понимаю, знаю что Бог один. А у евангелистов, я так понял, он свой, если по домам ходят!

— Евангелисты та же секта. В нашей стране они как бы под запретом, но за всем не уследишь. У меня с ними разговор короткий, — отпив из кружки пиво. — В основном сектанты ходят вдвоем. Я что делаю: руками раздвигаю гостей в стороны и начинаю разговаривать как бы с третьим лицом за их спинами: «Сколько раз тебе говорить рогатый, не води ты ко мне в хату своих евангелистов-велосипедистов, они заблудшие овцы отведи, их в храм божий! Только там истинная вера в Бога!». Представь, картину: евангелисты не могут понять, мужик пьяный, мелет не свое, не наше. И посматривают за спину, а там никого нет! Я продолжаю играть комедию, а на них не смотрю. Ты бы видел их лица! Глаза по пятаку! Потом говорю: «Нет времени с тобой разговаривать, у тебя рога отпали, хвост облез, и копыта не прибраны». Евангелисты после моих слов начинают креститься и с испуганными лицами бегут по ступенькам, аж пятки сверкают. Свой научный метод опробовал не раз. С моей стороны выглядит кощунством по отношению к верующим людям, но кто-то же должен ими заниматься! В их рядах встречал и студентов институтов. Государство воспитание молодежи пустило на самотек, сейчас ими рулят в интернете блогеры!

— В упряжке с прокурорами! — подытожил Николай. — Ты сказал, что я тормоз, хорошо, снимаюсь с ручника, — выразился лексиконом водителей. — Ты думаешь, шеф, отчего дал мне выходной? Ему позвонил генерал ФСБ и сказал, что журналистка, ну, та, которая на него строчит статьи, попала к ним в сети. Она у шефа как кость в горле. Из-за неё и мне достается в гараже от мужиков. Сядешь, мол, с прокурором рядом на нары. Следователь журналистку закрыл в изолятор, шеф мне похвастался!

Семенов, услышав слово «журналистка», подумал об Андреевой, только она может «удостоиться чести» быть арестованной, больше некому. В ее язвительных статьях прокурор Шувалов в рейтинге. А сотрудники ФСБ подсуетились — хлебом их не корми, дай позаниматься мерзопакостными делами. Ермаков повез журналиста к следователю на допрос, получается, он ее на полпути высадил?! Не должен. А если ему позвонить? Опять же, фейсы висят на проводе. Во! Жизнь настала! Есть телефон, а говорить о серьезных вещах нельзя. Куда мир катится.

— Ты читал недавнишнюю статью про моего шефа? Почитай! — продолжал Николай. — Кроет его в хвост и в гриву! Дура-баба! Ей тягаться с властью выйдет себе дороже, вот и получила по соплям. Не думает о своей семье. Профессия журналиста сродни военному — всегда под прицелом. Шеф тоже расслабился, ведет себя как барин, три раза в неделю посещает бассейн. Администрация спорткомплекса ему отдельно выделила время. Боится, что его кто-нибудь в бассейне утопит, врагов у него хватает, многим перешел дорогу. По утрам еще пробежки делает в центральном парке. Коньячное похмелье надо как-то выгонять — помогает физкультура и баня.