"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 50

– Или ты испугался? И кого – трусливого медведя, который удирает от нас со всех лап?

– Не стоит хулить зверя, – заметил Ширам, решив про себя непременно выслать разведчиков, желает того Аюр или нет. – Мы ничего не знаем о нем, кроме того, что он не такой, как все. С одним подобным существом мы недавно уже столкнулись…

– И прекрасно! – ухмыльнулся Аюр. – Мы не знаем его, он не знает нас. Так же еще интереснее! Чья возьмет?

Он горделиво оглядел стоящих вокруг телохранителей и охотников. Сейчас он не чувствовал себя мальчиком, как то часто бывало и очень раздражало его, – в этот миг он ощущал себя мужчиной среди мужчин.

– И все же не стоит торопиться, – холодно сказал накх. – Я отвечаю перед нашим повелителем за твою безопасность.

Не слушая возмущенных возражений, он подозвал следопыта:

– Возьми двух людей и выясни, куда пошел зверь. Сколько голов в семействе, есть ли медвежата…

Ширам вновь поежился. Его неотступно донимало ощущение чужого недружелюбного взгляда.

– И возвращайся поскорее…

Он замолчал и затем добавил:

– Живым.

Урхо осмотрел сухой, узловатый ствол можжевельника и примерился к нему с ножом. Ложка должна получиться отменная. Такую с собой повсюду носить – не сломается, не покоробится и не растрескается. Жаль, хлебать ею сейчас нечего. Кирья как ушла с утра в лес с Мазайкой, так до сих пор и не вернулась. Отпросилась Мазайкиного деда проведать, дескать, очень надо, а зачем – молчит. Урхо не стал допытываться и отпустил ее. Ему было жаль осиротевшую сестрицу, он слышал ночами, как она тихо плачет об отце, пряча слезы… Но чем он ей поможет? Она всего лишь девчонка, а он – мужчина и вождь. Он должен думать не о своих домашних горестях, а о благе всего племени, как учил его отец.

Урхо бережно снял первую стружку… В этот миг привешенная на кожаных петлях дверь распахнулась и в избу ввалился еле держащийся на ногах от усталости Учай.

– Все, я завел их! – выдохнул он. – Пора начинать!

– Здравствуй, брат! – Урхо поднялся из-за стола.

– И тебе здравствовать, – поморщившись, бросил младший сын Толмая. Он будто досадовал, что ему приходится тратить время на приветствия.

– Надеюсь, дорога была легкой?

– Какой бы ни была дорога, она позади. А я тут! Сейчас уже темнеет. Завтра на рассвете начнем.

– Погоди, погоди! Что начнем? При чем тут рассвет?

Учай сверкнул глазами:

– Брат! Я заманил арьяльцев к медвежьим людям, как мы и задумали. Ни ты, ни я, ни деды наши не слыхали, чтобы кто-то оттуда возвращался живым. Но тут осталась их стоянка. И там еще много наших врагов!

– Послушай, – недовольно отозвался Урхо, сообразив, к чему клонит брат. – То, что ты задумал, – дело недоброе. Там остались лишь простые люди, не длинноволосые воины в сверкающей скорлупе. Они нам не враги. Они говорят с нами на одном языке и даже внешне на нас похожи…

– И что с того? Они тоже арьяльцы – а значит и они виновны в гибели нашего отца!

Старшак шумно вздохнул:

– Ты не прав. Они не замышляют ничего злого. Мы каждый день возим им хворост и приносим дичь в обмен на полезные вещи. Они беспомощны, как новорожденные лосята! Они даже в лес не ходят – зверей боятся… Пусть себе возвращаются. Расскажут, что мы их хорошо приняли и помогали в охоте. Что их царевич сделал нашего отца своей правой рукой в Ингри-маа и что отец погиб, защищая царевича от чудовища…

Урхо подумал и рассудительно продолжил:

– А еще расскажут, что царевич сам пожелал идти дальше, хоть мы и предупреждали его, как это опасно. А то, что он сгинул, – что уж, то воля богов! И они придут снова, как того хотел отец. И опять привезут свои дивные вещицы…

– О чем ты думаешь, Урхо? – возмущенно перебил его Учай. – Ты что же, готов продать священное право мести за побрякушки? Ты думаешь, чужаки хотят мирно торговать – и только? Видел того, с косой, Ширама? Разве такой способен желать кому-то добра? Да если ему только дозволят, он загрызет каждого не хуже волка! А таких, как он, по словам арьяльцев, видимо-невидимо. Они придут сюда снова, чтобы возвести огромный погребальный костер. Если мы их отсюда выпустим – все ляжем на него вместо поленьев!

Урхо нахмурился и стиснул рукоять ножа. В словах брата была своя правда. А еще в них звучала ярость, от которой закипала кровь, и всякие доводы становились уже неважными…

– Я подслушивал их разговоры, пока мы шли к медвежьим владениям, – продолжал Учай. – Для них мы не люди – что-то вроде говорящих зверей. Хмель ударил в голову царевича, когда он назвал отца своим наместником, – но потом-то он протрезвел…

– Ты говоришь правду? – Старшак становился все мрачнее.

– А какой смысл мне возводить напраслину? Арьяльцы не считают нас за людей, но сами они хуже всякого зверя. Ибо зверь не кусает руку дарящего и не отвечает злом на добро! Так ты со мной, брат?

– Надо все обдумать. Это так быстро не делается.

– Я все уже обдумал, – заявил Учай, присаживаясь за стол. – Пока вел врагов к медвежьим людям и пока бежал сюда. Мы начнем завтра. Никто не должен уйти живым!

– Но постой… Как завтра?! Я должен оповестить людей, созвать старейшин…

– Кровь нашего отца требует отмщения! Можешь дальше резать ложки и думать свои думы, – с презрением бросил Учай. – А я начинаю завтра на рассвете!

– Один? – недоверчиво произнес Урхо.

– Я знаю пять-шесть парней, которые пойдут за мной, потому что они слеплены не из речной грязи. А ты сиди тут, сиди! Мы и сами справимся!

– Но…

– А если мы погибнем, свершив нашу месть, то будешь вместе с бабами оплакивать и брата вслед за отцом. Сиди, могучий Урхо. Кто же еще будет забавлять девок потешными боями?

Учай вскочил из-за стола, развернулся и, пошатываясь от усталости, направился к двери.

– Постой, брат! – Урхо тоже встал и положил пятерню ему на плечо. – Отдохни, ты на ногах не стоишь!

– Надо оповестить… – опускаясь на скамью и уже засыпая, пробормотал Учай.

– Я сам это сделаю, – сухо ответил старшак.

– Далеко еще идти? – задыхаясь, спросила Кирья.

– Да уж пришли.

Мазайка остановился и утер лоб рукавом. Вокруг шумел лес, скрипели и раскачивались сосны, над поздними цветами жужжали шмели. День выдался такой жаркий, каких один-два бывает за все лето. Надо же было именно в такой день пуститься в дальний путь – сперва до самого звериного святилища, потом обходить все озеро, да еще на холм лезть пришлось! Надежно дед Вергиз спрятал от чужих глаз свою лесную избушку…

Ярко-голубое озеро морщилось под порывами свежего ветра. У поросшего камышом берега играла рыба, выпрыгивая за мошками, но рыболовов тут не было видно. Кирья догадывалась, что это то самое нечистое озеро, о котором ей рассказал отец. Дальний его край был совсем заболочен, издалека напоминая поросший камышом луг с торчащими из травы черными кривыми елками. Но, не доходя до болота, берег вздымался к небу, как великанья голова в зеленой шапке. Туда-то, на самый верх, и вел подругу Мазайка.

– Куда ж пришли-то? – Кирья огляделась. – Лес вокруг! Ни дома, ни двора…

– Эх ты! – покровительственно усмехнулся мальчик. – А сам лес что, не дом?

– Так ведь если весь лес – дом, для чего мы в такую даль шли? – бойко отозвалась Кирья.

– Верно говоришь. Ладно, смотри…

Мазайка указал на огромный дуб, распростерший свои корявые ветви над низкорослым подлеском. В землях южных ингри дубравы встречались нередко, но по эту сторону Вержи дуб, да еще такой древний и раскидистый, надо было еще поискать.

– Тут место особое. Вон, видишь, – дерево молнией расколото.

Кирья с почтением обошла кругом толстенный ствол, который и четверо взрослых мужчин не обхватили бы. Наконец в грубой замшелой коре она заметила темную проплешину – узкий, ведущий внутрь дерева лаз. Если раздвинуть ветви росшего тут же молодняка, то видно было, что сквозь темную дыру вполне мог бы протиснуться человек.