Волчья дикость (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 17

— Он не видит твоих шрамов. — Да, скорей всего не видит. — Думаю если бы видел это бы ничего не изменило… — Что изменило? — Его одержимость тобой. И я не знаю хорошо это или плохо для вас обоих. Вы словно объяты пламенем, которое сжигает вас обоих, снимает с вас кожные покровы и превращает в пепел ваши кости. Вы корчитесь от боли…оба. Но…Айше посмотрела на меня уставшими бархатными глазами. — Но я одного не пойму…если ты так его любишь зачем ты предала? Я не стала ей отвечать. Не стала говорить, что никогда не предавала Вахида, что никогда даже не смотрела на других мужчин. — Иногда мне кажется, что ты не лжешь, иногда я словно чувствую твою душу и она полна любви. К нему. К моему брату. А потом…потом что-то черное нависает над тобой, что-то черное вплетается в мое сознание и именно такой я вижу ложь. Она похожа на паутину. Когда мне лгут я различаю черные щупальца, нити образующие пятно похожее на плесень иногда она покрывает всего человека, а иногда даже поверхность рядом с ним. И я вижу ее рядом с тобой. Она окружает тебя со всех сторон… а это значит — ты лжешь. Но бывают минуты, когда ее нет. Когда ты кристально чиста. И я не знаю чему верить. — Верь тому, что чувствуешь! Воскликнула я, хотела дотронуться до ее руки, но не посмела. — Если я буду верить тому, что чувствую буду ли я справедлива к своему брату? Будет ли честно считать тебя невиновной только потому что ты мне нравишься и помогаешь мне. Делает ли это тебя незапятнанной? И…ты можешь дотрагиваться до меня если хочешь. Я тронула ее руку, а она погладила шрам на тыльной стороне моего запястья. — Только одни существа могут излечить шрамы от когтей оборотня…Чанкры. Великая раса ведьм и ведьмаков, практически исчезнувшая из нашего мира. Только они способны лечить раны от хрусталя, только они способны на чудеса. Если тебе посчастливится когда-нибудь встретить чанкра и он захочет тебе помочь — ты сможешь избавиться от шрамов. — Я не хочу от них избавляться! Она вскинула на меня свои невероятно глубокие, нежные как у лани карие глаза. В непонимании, в недоумении. — Почему? — Шрамы — это не только следы боли. Это следы любви. Его любви ко мне, потому что если бы не любил, то просто убил бы меня. Шрамы — это гарантия того, что я принадлежу только одному господину и мне не нужно чтобы кто-то смотрел на меня с похотью или вожделением. Мне достаточно, что только один мужчина видит меня без них…Пристально смотрит на меня, ее красивые ровные брови чуть сошлись на переносице. — Ни одной нити паутины, нет пятен и черноты. Ты искренна. И это сводит с ума…часто именно по утрам я вижу эту кристальную чистоту вокруг тебя, это нетронутое прозрачное поле ауры, которой почти не осталось у смертных. А потом …потом она начинает расползаться плесень и чернота. Но сегодня ее нет. Так странно. Я посмотрела на поднос и увидела, что она не завтракала и не ужинала. Ее еда совершенно не тронута. — Вы ничего не ели… — Я сегодня не голодна. Иногда мне кажется, что после еды мне становится хуже. Принеси мне попить. Я случайно перелила фруктовый чай, который мне давали днем. Я заварила свежий чай и принесла ей в хрустальном кувшине вместе с красивым узорчатым бокалом. Помогла напиться, придерживая голову и укладывая Айше на подушки. — Сегодня была трудная ночь и скоро наступит следующая. Я посплю пока ко мне не подступила тьма. Ты посидишь со мной, Лана? Я кивнула и несмело погладила ее руку. — Спой для меня. Совсем немного…у тебя такой дивный голос. Дивный. Как интересно она всегда выражается. Как будто на самом деле она из прошлого столетия, хотя и выглядит лет на десять. Я начала тихонько петь…те же песни, что я пела маленькому Вахиду. Да, я придумала мальчику имя. Тихонько, никому не говоря я назвала его Вахидом младшим. Он так похож на своего отца только глаза голубые. — Дивный голос, — прошептала Айше и ее глаза закрылись, она погрузилась в сон. А я подумала о том, что ее еду можно отнести собакам на заднем дворе. Они вечно голодные. Я дождалась пока Айше уснет, собрала все остатки в одну тарелку и осторожно вышла из комнаты. Ходить на задний двор мне не возбранялось. Псы меня знали. Я часто отдавала им еду, когда оставалось с обеда и ужина. Иногда по долгу сидела с ними…разговаривала, гладила страшные морды. Я не знаю, что это за порода, никогда таких раньше не видела. Они напоминали мне волков. Таких же красивых, больших, сильных и угольно черных. Но я видела, что такое настоящие волки…это так декоративные собачки по сравнению с кланом…Я покормила псов и уже пошла к себе…как вдруг ощутила это резкое желание подойти к малышу. Еще до часов кормления. Забежать к нему в комнату и увидеть хотя бы краем глаза что с ним все хорошо. Это было настолько необъяснимо, настолько сильно, что я не смогла сопротивляться. Я бросилась в детскую в дальнем углу коридора. Охраны нет. Но ведь Вахид говорил, что принца нужно охранять…где все? Где хотя бы один банахир? Резко открыла дверь и обомлела. Над детской колыбелью замерла тень, с поднятой рукой в которой блеснуло лезвие, и я с воплем набросилась на убийцу. Столкнула с ног, мы упали на пол и покатились по нему кубарем, я пыталась выдрать нож из рук твари в черном. Я била и царапалась как дикая кошка, не давая приблизиться к кроватке. Потом ощутила сильный удар лезвия в плечо, упала, а тень снова метнулась к малышу, я поднялась на ноги и с воплем набросилась на нее, схватила и отшвырнула с такой силой, что разбилось окно и тень вылетела на улицу. Я подскочила к колыбели и схватила младенца. В ту же секунду распахнулись двери, и я увидела Вахида и нескольких банахиров. — Какого черта здесь происходит?! — Его…его пытались убить…пытались убить малыша. Он побежал туда…выпрыгнул в окно! Едва шевеля губами, прошептала я, чувствуя, как по платью течет кровь, заливая весь рукав и расползаясь по груди. Двое банахиров прыгнули следом, а Вахид подхватил меня за талию, удерживая вместе с ребенком. — Врача! Немедленно врача! — заорал он, глядя то на меня, то на младенца и несколько раз тряхнул головой. Потом посмотрел на мою руку, — Есть еще раны? — Нет…мой Император! — Точно? Кивнула и блаженно закрыла глаза, чувствуя, как он обнимает меня и ребенка. Если ради этого меня должны были порезать ножом…то я бы сотню раз подставилась под лезвие. Вахид, это мог быть наш ребенок…наш малыш. Но ты отказался от нашей девочки….Слезы потекли по щекам и я прикрыла глаза, чувствуя как сильно держит, не давая упасть. Когда-нибудь он узнает правду и я смогу найти мою дочь.

— Кого ты видела? Успела рассмотреть?

Отрицательно качает головой, а меня всего трясет. Услышал ее крики и испугался. Настолько испугался, что все тело покрылось холодным потом. Бросился вместе с банахирами на крик. Мчался как сумасшедший, дверь распахнул и в нос ударил запах ее крови. Схватил и стало легче, когда понял, что живая и не умирает. Хотел ребенка забрать и положить в колыбель, но она не дала. Как-то инстинктивно к себе прижала, сама дрожит вся и я не стал отбирать. Где-то в глубине души промелькнуло, что Гульнара никогда так за ребенком не тряслась. Даже сейчас нет ее…Не пришла на крики. Зато прибежала Роксана и посмотрела на Лану презрительным взглядом.

— Отберите у нее принца! Он не должен быть в руках жалкой эскамы!

— Ребенка скоро кормить…, - спокойно сказала Лана даже не дрогнув, пока врач бинтовал ее пораненную руку.

— Когда надо будет кормить тогда и возьмешь! Да и вообще какое право ты имеешь заговорить со мной! Император! Почему вы молчите?

Я обернулся к Роксане, чувствуя раздражение и усталость.

— Что за истерика? Эта эскама официально кормилица принца и имеет право находится с ним в одной комнате, когда приходит время кормления и до него…и эта эскама только что спасла жизнь вашему внуку, архбаа! Что это за лезвие?

Отвернулся от матери всем своим видом показывая, что разговор на эту тему окончен.

— Хрусталь, мой господин! Ребенка хотели убить! — Раис посмотрел на меня и склонил голову.