Четыре угла - Белинская Анна - Страница 13

Полина стойко и невозмутимо выдержала этот взгляд, не давая повода ничему. НИЧЕМУ.

Никто не должен был знать, что творилось у нее внутри, потому что снаружи она – айсберг. Холодный, острый, опасный.

Хотелось курить. Дико и прямо сейчас.

Все это пройдет.

Уже проходит.

Ничего не случилось. Ничего.

Нужно уйти.

Опустила голову и словно случайного незнакомца обошла стороной.

А он и есть незнакомец. Чужой. И не знает она его вовсе. Не помнит. Всё забыла. Всё.

Дышала ровно и глубоко, только мороз хлыстал по щекам. И руки окоченели.

Шла вперед, не оглядываясь, не оборачиваясь, не слушая и не ожидая шагов.

Обняла себя руками, но внезапно почувствовала, как крепкие руки сомкнулись под грудью. Ничего не дрогнуло внутри от прикосновений. Глухо.

– Полина, – Роберт уткнулся девушке в висок и сделал глубокий вдох. – Всё хорошо. Все хорошо, – успокаивающе провел пальцами по позвоночнику.

А она просто смотрела в никуда.

– Холодно что-то… – прошептала и обвила парня за талию, тесно прижимаясь. – Отвези меня домой.

Пять лет назад, июнь

– Я маякну, отец, – Алексей Воронцов ободряюще хлопнул ладонью по плечу водителя такси, и выпрыгнул из салона в след за друзьями. – Давай.

Пожилой мужчина согласно кивнул и проехал немного вперед, припарковавшись вдоль дороги.

Парень размашистыми шагами двинулся в сторону смеющихся друзей, ощущая внутри себя легкое, приятное волнение.

Фонарный столб ярко освещал лица раскрасневшихся друзей в гуще позднего вечера. Празднование успешного окончания института девчонками в «Карфагене» отлично справилось с настроением перед основным событием сегодняшнего дня, что активнее подстегивало Воронцова к действию.

Слегка охмелевшая, румяная и раскрепощенная Полина смотрела на шагающего к ним Лешу как на икону, святыню или же чудо. Расслабленная зефирка нравилась Воронцову до беспамятства и взгляд, которым она его облизывала, доказывал, что он все делает правильно.

Кристинка хохотала в голос, нарушая тишину незаселенного района, на котором шла активная стройка домов жилого комплекса. Сделав глоток игристого вина из горлышка, она, смеясь, передала бутылку Гризманну. Тот, не гнушаясь, несколько раз пригубил и вернул Гордеевой обратно.

Леша улыбнулся. Если Роберт пил из общей бутылки, не отерев горлышко о рукав, значит, это ровно та степень его кондиции, которая стремилась к своему апогею. Брезгливый Гризманн никогда бы не позволил себе такое безрассудство в трезвом уме. А Полина не пила. Одного бокала Апероля ей хватило, чтобы глупо улыбаться и лезть к Воронцову целоваться самой. Белый воздушный сарафан парил в воздухе, отчего делал девушку легкой и нежной. Леша поймал себя на мысли, что никогда не видел свою зефирку в брюках или же в джинсах. Она всегда надевала платья, сарафаны, либо юбки. Настоящая девочка. Самая-самая девочка! Он и не представлял, как такие ножки можно прятать в брюках. Она – само олицетворение женственности и чувственности! Его неповторимая, единственная зефирка! Его персональный магнит, к которому постоянно притягивает! Как же так он влип? Как так случилось, что за короткое время эта девушка просочилась в каждую клетку, в каждый сосуд его тела, заняла всего мысли, вытесняя все безрассудство и глупости, творившиеся в его бедовой голове? С ней не хотелось чудить, с ней хотелось становиться чудом. Её чудом. Единственным. Чтобы вот так, как сейчас на него смотрела с обожанием, а он все для этого сделает.

За десяток метров Воронцов тормознул.

Волнение разрослось неконтролируемо. Он терпеть не мог, когда что-то выходило из-под его контроля. Когда от него мало что зависело, потому что доверять ребятам, не понимающим русскую речь, кроме двух слов «начальник» и «деньги», было крайне неосмотрительно и раздражающе. Воронцову приходилось лишь надеяться, что для друзей из Ближнего зарубежья перспектива заработать станет мотивирующим фактором.

Алексей вытащил из кармана джинсов телефон и начал дозвон:

– Нацайника? Всё готофа, нацайника, – сходу отчитался голос.

– Ты уверен, Зуфур? – недоверчиво переспросил Воронцов и подмигнул Полине, навострившей уши. Девушка нахмурилась и выжидательно смотрела на своего парня, резко остановившегося. Леша показал указательным пальцем на трубку телефона, давая понять всю важность звонка.

– Всё готофа, – повторил мужской голос с акцентом.

– До десяти считать умеешь? – поинтересовался Воронцов с надеждой.

– Всё готофа, нацайника, – подтвердил Зуфур фразой, которую знал на зубок. Впрочем, единственной фразой, которой вообще владел.

Алексей закатил глаза и обреченно посмотрел на недостроенную высотку. Где-то там двадцать два таких Зуфуров должны будут одновременно справиться с поставленной задачей. И не понятно, понял ли хоть один из них всю степень ответственности, или же стоит сразу свернуть представление. Репетиции у них не было, и сегодняшнее шоу будет эксклюзивом. Хотелось бы надеяться, что успешным эксклюзивом.

– До трех досчитать сможешь? Зуфур, когда я скажу «три», врубай, понял?

– Поняль, поняль.

Воронцов набрал больше воздуха и с шумом выдохнул:

– Раз, два…

Окна в недостроенной многоэтажки моргнули асинхронно.

– Твою мать… – прошипел Алексей в трубку вместо оговорённого «три».

«Идиоты», – подумал про себя, покачал головой и отбил звонок.

Вмиг всё погасло, даже освещение убегающего в черное небо высокого строительного крана, что привлекло внимание девушек и Роберта. Молодые люди повернулись в сторону недостроя.

Кристина Гордеева подавилась шампанским и закашлялась, а Гризманн восхищенно присвистнул, когда окна здания вновь загорелись розовым свечением в виде правильно аккуратного сердца. Одновременно и эффектно. Озарило темную пустынную улицу.

Воронцов довольно улыбнулся. Накинет Зуфуру десятку. Заслужил, чертяка!

Получилось!

Обязано было получиться, потому что столько труда было положено, что страшно вспоминать. Договориться с начальником стройки не удалось. Строгий Михалыч послал Воронцова на три буквы, а потом еще раз красноречиво уточнил направление этими же буквами вдогонку.

Ночная охрана из выходцев страны бывшего Советского Союза была посговорчивее. Там, на Родине, у них жены и с десяток детей, которые хотели кушать. Там, на Родине, денег, которые предложил им Воронцов, хватило бы, чтобы кушать каждый день в течение нескольких месяцев.

Сложнее всего оказалось с определением окон, в которых должен был загореться свет. Тут ребята оказались профдезориентированы. И Воронцову пришлось самому высчитывать этажи и окна.

Но сейчас, когда девушки одновременно восхищённо вскрикнули в момент сказочного мерцания сердца, Алексей понял, что все труды были не напрасными.

Полина завороженно смотрела на окна, боясь пошевелиться. Жаль, что Леша в этот момент не видел ее лица. Он быстро обернулся и махнул рукой водителю, находящемуся «на старте». Тот ловко выскочил из машины, пока друзья наблюдали за вспыхивающей огромной фигурой, и поспешно подбежал к Воронцову. Отдал необходимое и также стремительно скрылся в салоне такси.

Сердце парня тарахтело как умалишенное. Сквозь ребра пробивалось и к горлу подпрыгивало. Он бесшумно подошел к Полине Макеевой сзади и подался вперед, коснулся носом волос, затем наклонился к букету и потянул аромат. Не то. Вновь вдохнул любимый запах распущенных волос – идеальная ваниль! Вот теперь то!

Первым его заметил Роберт. Распахнул глаза, чуть не подавился. Воронцов весело ему подмигнул, приложил указательный палец к губам, еле слышно прошипев: «Тшш».

Опустился на колено.

Да, банально, да, глупо, но именно так она заслуживала. Только так. Как делали издавна настоящие рыцари для своих зефирных Принцесс.

Девушки услышали позади себя шелест. Одновременно обернулись и … остолбенели.

Глаза Полины округлились. Ладошку к губам приложила в неверии. Ноги в землю вросли. Смотрела на парня, одним коленом в асфальт пыльный уткнутого. Не верила глазам своим. Не верила, что с ней это сейчас происходит. В одной руке Воронцова бросался в глаза букет: необычный, как сам парень. Собранный не из цветов, а из розового и белого зефира. Нежный, воздушный и ароматный. Терпкая ваниль моментально ударила в голову точно шампанское.