Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1 - Коллектив авторов - Страница 18

К последствиям Первой мировой войны можно отнести также спад производства, вызывавший иногда даже и дефицит потребительских товаров (показателем которого была появившаяся карточная система распределения). Резкий рост военной промышленности ставил вопрос о перспективах развития таких предприятий в мирное время: с одной стороны, гонка вооружений не прекращалась, хотя ее темпы не были стабильными в ведущих странах, с другой стороны, вопрос о реконверсии не был сформулирован так же остро, как это было после Второй мировой войны, когда в практику экономического управления вошло понятие «военно–промышленный комплекс». При этом в межвоенный период идея всеобщего разоружения и вовсе терпит неудачу.

1920‑е годы: мир в поисках процветания. Несмотря на дезинтеграцию экономики, после Первой мировой войны стал очевидным переход баланса экономических сил из Старого Света в Новый. США превращались из нетто–должника в нетто–кредитора. В данный период у США имелись и политические ограничения (достаточно изоляционистская политика, неучастие в работе Лиге Наций). Межвоенный период экономического развития интересен в этой связи тем, что не удалось легко передать «эстафету» экономического лидерства от Великобритании к США. В то время как для первой глобальное влияние постепенно снижалось, хотя понятно, что границы Британской империи были крайне обширными, для США экономическое доминирование оказалось будто бы преждевременным. Некоторые исследователи связывают глубину всемирного экономического кризиса именно с этим реальным, но словно необъявленным переходом экономического центра влияния через Атлантический океан. Сама глубина Великой депрессии доказала новую роль США в мировом хозяйстве.

1920‑е годы начались с экономического спада, во многом вследствие того, что ведущие экономики оказались сосредоточенными «внутри самих себя». Восстановлению мировой торговли на довоенном уровне препятствовали и защитные пошлины в рамках национальных экономик, и фактически установившаяся «золотая монополия» США при гиперинфляции в побежденной Германии, и общая неустойчивость курсов национальных валют в мире, и развитие идей планового хозяйства (Советская Россия ввела государственную монополию внешней торговли, и, хотя пятилетнее планирование в СССР началось в 1929 г., план ГОЭЛРО реализовывался уже с 1920 г.).

1920‑е годы стали для победителей временем, когда можно найти быстрый путь к обогащению, хотя и с привкусом гангстеризма и расточительства. В США это время известно как эпоха процветания («просперити»), кратковременного, но впечатляющего хозяйственного подъема. Удивительно, что НЭП в Советской России оказался созвучной эпохой быстрого накопления капиталов, хотя процессы восстановления экономики после Первой мировой и Гражданской войн также требовали немало сил. «Счастливые двадцатые» — время быстрого развития техники, использовавшей успехи рационализации и стандартизации производства. В эти годы расширяются мощности машиностроения, развиваются электротехническая и химическая промышленности. В таком случае естественным казался процесс концентрации экономических ресурсов — во многих странах появлялись картели, тресты, концерны. Экономический рост после мировой войны наблюдался почти во всем мире, о чем свидетельствует увеличение национального дохода во многих странах. Тем не менее это время ознаменовалось и существенными экономическими трудностями, в частности, безработицей в развитых странах, низкими зарплатами, относительно низкой доходностью сельского хозяйства. Растущая роль государства в экономике, во многих странах сохранившаяся со времен войны, предопределила тенденцию, когда место международного мирового хозяйства со свободным товарообменом заняли национальные экономики, часто стремившиеся к автаркии.

XX век можно также назвать и веком финансов и финансовых кризисов. При этом важно учитывать, что финансовые отношения — это не просто деньги или долговые обязательства, по сути это весьма сложные экономические процессы формирования, распределения и использования централизованных и децентрализованных фондов денежных средств. Более того, финансы напрямую связаны не только с денежной массой, но и с деловыми отношениями людей, фирм, государств, одной из важнейших черт этих отношений является доверие, или кредит (заем или creditum происходит от латинского credere — доверять).

Обычно различают финансы централизованные, или публичные, включающие государственные и муниципальные финансы (так называемые фискальные финансы), и децентрализованные, или частные, включающие корпоративные и личные финансы. Данное различие важно прежде всего по той причине, что публичные финансы направлены на распределение (иногда говорят перераспределение) общественных благ, тогда как частные — на получение дохода.

Конечно, финансы связаны с деньгами, но не только с наличными. Экономисты используют понятие «денежная масса», чтобы охарактеризовать совокупность наличных денег, находящихся в обращении, и безналичных средств на счетах, которыми располагают физические, юридические лица и государство. Показателями структуры денежной массы являются денежные агрегаты, т. е. различные виды денежных средств, отличающихся друг от друга степенью ликвидности (возможностью быстрого превращения в наличные деньги). Самый понятный агрегат — МО [эм ноль] — включает все наличные деньги в обращении (монеты, банкноты). Но в реальности экономика опирается далеко не только на наличность, поэтому экономисты оценивают денежную массу по показателю M1, куда помимо наличных денег включаются финансовые обязательства — чеки и вклады до востребования. Соответственно, М2 помимо выше перечисленного включает срочные вклады, а М3 пополняет состав денежной массы сберегательными вкладами и государственными облигациями. Соотношение между этими агрегатами постоянно меняется и в ретроспективных наблюдениях является показателем успехов и неудач экономического роста. В частности, экономическая теория монетаризма основывается на идее, что количество денег в обращении является определяющим фактором формирования хозяйственной конъюнктуры и существует прямая связь между изменениями денежной массы в обращении и величиной валового национального продукта. Такая точка зрения была высказана, в частности, М. Фридменом (1912-2006) в работе «Количественная теория денег: новая формулировка» (1956).