Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1 - Коллектив авторов - Страница 142

Во Франции к 1924 г., с одной стороны, были в основном преодолены послевоенные проблемы, инвестиции в восстановление пострадавших регионов наряду с новыми возможностями от присоединения Эльзаса–Лотарингии и репарациями дали свой результат, но с другой — очевидная неудача с гегемонистскими амбициями при оккупации Рура привела к потере авторитета партиями «Национального блока». Кризис правых совпал с формированием левоцентристской коалиции, когда партия радикал–социалистов нашла в себе силы на союз с Социалистической партией. Верно оценил новые возможности прежде всего один из лидеров радикалов Э. Эррио, стремившийся к превращению своей партии в гаранта национальной стабильности и консенсуса, противодействуя и левому, и правому экстремизму. Левый блок или «Картель левых» добился серьезного успеха на выборах в мае 1924 г. с программой демократических перемен: введение прогрессивного налогообложения, унификация системы социального страхования, закон о политической амнистии, отказ от жесткого диктата во внешней политике. Не все удалось провести в жизнь из–за незавидного финансового положения Франции и отсутствия пространства для бюджетных маневров. Рост социальных расходов требовал средств, государство фактически вынуждено было продолжить для этого политику скрытой эмиссии, пагубность которой не вызывала сомнений. После отставки Эррио программа реформ негласно была свернута, бюджет отягчали начавшиеся колониальные войны, и летом 1926 г. коалиция развалилась. Лидером нового блока радикалов с левым центром и правыми республиканцами, названного «Национальным единением», стал Р. Пуанкаре, провозгласивший главной целью достижение финансовой стабильности, что ему удалось в полной мере.

Французский политический деятель Р. Пуанкаре. РГАКФД

Были повышены косвенные налоги, сокращены государственные расходы, в том числе на социальные программы, проведена серьезная девальвация франка. Правительство широко применяло практику «делегированного законодательства», принимая без обсуждения в парламенте подзаконные акты, в том числе по самым важным вопросам, тем самым укрепляя свою роль. Принятые меры действительно стабилизировали национальную валюту и позволили вернуться со временем к системной социальной политике, но только в 1928 г. Франция уверенно перешагнула рубеж превращения в страну преобладающего городского населения и индустриально–аграрного развития. В отличие от Англии в стране наблюдалась даже нехватка рабочей силы, что вынудило обратиться к активной политике привлечения трудовых мигрантов. В целом период правления Пуанкаре стал для Франции самым успешным как в экономической, так и в политической сфере за весь межвоенный период.

Общеевропейские тенденции поисков национального согласия и консенсуса между политическими силами, в том числе с участием ранее находившихся в состоянии конфронтации левых, еще явственнее проявлялись в малых странах Западной Европы, в Скандинавии. В период с 1920 по 1926 г. в Швеции, упразднившей имущественный ценз и предоставившей избирательные права женщинам, три раза приходило к власти коалиционное правительство во главе с лидером социал–демократов Я. Брантингом, в 1929 г. ее пример подхватила Дания, коалиция с участием социал–демократии находилась у власти в 1925-1926 гг. в Бельгии. В скандинавских государствах отчетливо проявилось складывание социал–реформистской модели управления, отличавшейся в тот период как последовательной дефляционной и протекционистской линией в экономике, так и первоочередным вниманием к социальной сфере. Основой этой модели было стремление к достижению конструктивного социального партнерства путем перераспределения прибыли в процессе постепенных реформ. Состояние пенсионной системы, социального страхования, здравоохранения, образования резко улучшилось и являло собой пример разумного сочетания государственных и личных интересов. Приоритетное внимание к социальным гарантиям государства сохранилось даже в годы Великой депрессии, когда реформистские правительства за счет стимулирования экспорта при низком курсе национальной валюты, налоговой коррекции и роста дефицита бюджета все же сохраняли уровень социального обеспечения, разворачивали общественные работы и субсидировали сельское хозяйство. Несколько особняком в этом процессе стояла Норвегия, в которой экономическое развитие даже во второй половине 1920‑х годов оставляло желать лучшего, и, соответственно, в политической жизни гораздо активнее проявляли себя правые, националистические группировки, вплоть до профашистских, активно искавшие ответственных за упущения и ошибки.

Тенденции к стабилизации в Италии развивались вместе с процессом установления фашистского режима, проходившим, с одной стороны, настойчиво и необратимо, с другой — достаточно постепенно, чтобы эти события в общеевропейском масштабе опрометчиво не принимались всерьез, расценивались как своего рода региональный эксперимент в отдельной, к тому же не передовой стране. Внешне многое осталось на своих местах: действовала конституция, главой Италии считался король, какое–то время собирался парламент, действовали даже другие политические партии. Но реальный объем власти в руках у фашистов постоянно расширялся и приобрел в конце концов принципиально иной характер тоталитарной диктатуры. В декабре 1922 г. был создан Большой фашистский совет (БФС) во главе с Муссолини, замкнувший на себе практически всю полноту властных полномочий, вооруженные сквадристы в 1923 г. получили статус Добровольной милиции национальной безопасности. Муссолини, преследуя цель сформировать к себе доверие в имущих кругах, внешне парадоксально взял курс на либерализм в экономике, объявив о приватизации инфраструктурных предприятий, сохранив и увеличив объем государственных ссуд банкам и другим финансовым учреждениям, крупным землевладельцам Юга. Параллельно была трансформирована система налогообложения, в частности введен 10-процентный налог на заработную плату рабочих. В 1926 г. лире вернули золотой стандарт.

Установление фашистской диктатуры было ускорено после того, как режим выстоял в «кризисе Маттеотти». Социалист Дж. Маттеотти, выступивший с обличением избирательных уловок фашистов, был убит в июне 1924 г., что вызвало в первый и последний раз за время фашизма массовые антиправительственные выступления. Оппозиционные фашистам депутаты создали «Авентинский блок», потребовав отставки Муссолини и роспуска парламента, однако из–за бездействия короля отказались перейти к самостоятельным действиям по свержению Муссолини. В результате фашизм смог не только устоять, но перешел к началу 1925 г. в наступление на остатки традиционной государственности и общественного плюрализма. В 1925 г. Муссолини как премьер освободился от ответственности перед парламентом, в 1926 г. правительство получило чрезвычайные полномочия, тут же распустив или заставив объявить о самороспуске все остававшиеся к тому времени за пределами влияния фашизма партии и профсоюзы и поставив любое сопротивление вне закона. Наряду с расширением террора в 1927 г. были созданы его головные органы: Особый трибунал и тайная полиция. «Хартия труда» 1927 г., ставшая основным документом в регулировании трудовых отношений, ввела абсолютный запрет на стачки, параллельно сформулировав одну из главных идей фашизма в виде «корпоративного государства». Отныне вся итальянская нация являлась не чем иным, как сообществом «производителей», делом чести которых являлась гармония в отношениях между собой в общенациональных интересах. По отраслям экономики создавались 22 корпорации, объединявшие всех занятых на производстве, от владельцев до чернорабочих, и осуществлявшие сотрудничество в рамках «морального, политического и экономического единства» нации. Был восстановлен 8-часовой рабочий день. Индивидуализм должен был уступить место корпоративному духу, арбитром и регулятором которого выступало фашистское государство. В 1929 г. Латеранские соглашения разрешили еще один болевой вопрос: Ватикан и Итальянское королевство взаимно признали друг друга, тем самым начав именно при фашистском правлении эпоху мирного сосуществования и лояльности.