Тень врага (СИ) - Криптонов Василий - Страница 22

— Поделитесь вашей версией, — предложил я, особенно не загружаясь.

Сильным теоретиком я никогда не был, на разговорах меня развести весьма затруднительно. Решающий аргумент всегда будет за конкретным действием, а не за болтовнёй. Действую же я — исходя из личных соображений, а не чьих-то разглагольствований.

— Извольте-с, — сцепил пальцы перед собой Витман. — Белый маг бьётся за сохранение существующего порядка вещей. Он — как садовник, который лишь поливает и удобряет, стесняясь даже выпалывать сорняки. Чёрный же маг берёт на себя смелость вмешиваться в чужие судьбы. Именно поэтому нас часто считают злом. Потому что мы способны принести в жертву сотни — для того, чтобы спасти тысячи. Белые маги такой выбор сделать не могут. Они попытаются спасти эти сотни — и потеряют десятки тысяч. В результате — никто не зло и никто не добро, господин Барятинский. Свет не может существовать без тени. Мы, чёрные и белые, сдерживаем и подправляем друг друга. Наш конфликт никогда не будет разрешён. Он лежит в самой основе существования нашего причудливого мира.

— И, прикрываясь этой весьма удобной теорией, вы берёте на себя смелость вмешаться в судьбы моих друзей, — подытожил я.

— Именно так! — Витман прищёлкнул пальцами и вновь откинулся на спинку кресла. — Хотя я, разумеется, никого не стану принуждать.

— Угу. Разумеется. Вы просто подстроите ситуации, в которых у них не останется выбора.

— Помилосердствуйте. В ситуацию без выбора — то есть, в угол, — человек может загнать только сам себя. И если он до такого дошёл, значит, сам отдаёт свою судьбу в чужие руки. Грех не воспользоваться.

— Осторожнее, Эрнест Михайлович, — предупредил я. — Вы рискуете стать моим врагом.

— Я не думаю, что до такого дойдёт, — улыбнулся Витман. — Это вы по молодости пытаетесь быть белым магом, Константин Александрович. Ведь вы происходите из рода белых магов, ваш род возлагает на вас определённые надежды. И белая часть вашей души взывает, она требует сейчас возмущаться и спорить. Однако придёт час — и вы поймёте, что истинная ваша природа — черномагическая. О чём бы вы ни думали и в чём бы себя ни убеждали — действуете вы как чёрный маг. А критикуете себя — как белый. Когда отпадёт нужда в этой критике — вы станете одним из нас. И ничего такого страшного с вами при этом не случится, уверяю. Никакой трагедии, никакого Мефистофеля с контрактом на душу. Мне известно, что в среде белых магов нас, чёрных, демонизируют. Однако всё это — чушь.

— Оставим лирику, — сказал я. — Опасаюсь уснуть. Тратить на меня красноречие — потеря времени. Мы ведь не для этого сюда приехали, верно?

— Верно, — кивнул Витман. — Перехожу к делу. Судя по тому, что господин Пущин вытянул из Комарова, нам противостоит не просто маг.

— Сложно маг? — вяло предположил я.

Сам уже понимал, что столкнулись мы с чем-то несусветным.

— Очень сложно. — Всю иронию из Витмана как ветром выдуло. — Это, впрочем, и раньше было очевидно. Во-первых, этот негодяй сумел накачать магическими силами других магов. Технически такое возможно — для белого мага. Вы и сами, Константин Алексанлрович, несколько раз проворачивали подобное на Игре.

Я только головой покачал. Осведомлённость Витмана поражала воображение. Не удивлюсь, если узнаю, что у него куча своих людей в академии.

— Однако действия нашего противника заставляют усомниться в его беломагичекой природе — и это во-вторых.

— Слишком легко играет чужими судьбами? — усмехнулся я.

— Именно. О намерении сложно говорить. Мы не видим его намерений. Мы видим лишь его действия. А они ужасают. Даже меня…

— Вас настолько шокировало похищение великой княжны? — не поверил я.

— Да плевал я на похищение великой княжны, — поморщился Витман. — Девчонка есть девчонка, уж простите за прямоту; одна другой стоит. Какое бы положение она ни занимала в обществе. Речь не об этом. Речь о том, что маг пустоты, которого вы опрометчиво пристрелили в том подвале, это — само по себе редкое явление. И, насколько я понимаю, именно наш большой и страшный негодяй сделал мальчишку магом пустоты. То есть, древнейшая, редчайшая и легендарнейшая магия для него — как коробок спичек, которым можно воспользоваться, чтобы дать кому-нибудь прикурить.

— Интересно, — сказал я. — А что за муть с улицей Парижа?

— Полагаю, портал. Не бог весть какая редкость, вы будете учиться проходить через них на старших курсах. Как сейчас помню, на экзамене провешивают порталы в тот же Париж, в Лондон. Оттуда — к нам. Всё это согласовывается, разумеется. Портал вызывает сильное возмущение магического поля, бесследно такое не проходит — потому и пользуются ими лишь в случае крайней необходимости.

Витман замолчал, внимательно глядя на меня. Я повернул голову и посмотрел на Мишеля. Тот, облизнув пересохшие губы, хриплым голосом сказал:

— А у него… Того, в цилиндре — это прошло бесследно?

— Именно, — кивнул Витман. — Рад за вас, господин Пущин, вы начинаете осваиваться в новых реалиях. Наш новый друг не только умудрился скрыть портал как во время его наведения, так и после. Мало того: он использовал его одновременно с мощнейшим ментальным воздействием. Это… Это вряд ли под силу даже Императору. Хотя… — Витман на секунду задумался и пожал плечами. — Не знаю. Сомневаюсь.

— Воздействовать он начал раньше, чем появился портал, — напомнил я. — Шёпот Федот начал слышать до того, как увидел улицу.

— Помню, — буркнул Витман. — Отличный повод почувствовать себя беспомощной куклой из папье-маше… Но у нас всё-таки есть пара обнадёживающих моментов. Первый момент: этому господину чем-то очень сильно насолил наш дражайший Константин Александрович. И он, несомненно, будет пытаться его убить. Это — прекрасно.

Мишель вздрогнул. Пробормотал:

— Простите. Я, должно быть, ослышался…

— Ни в коем случае, уважаемый Михаил Алексеевич, — улыбнулся Витман. — Я сказал то, что сказал. Господина Барятинского и далее будут пытаться убить. И это — хорошая ниточка, я не собираюсь её упускать. А второй момент… Скажете сами, Константин Александрович?

Я кивнул:

— Он меня боится.

— Верно! — щёлкнул пальцами Витман. — Не знаю, почему, но, как вы совершенно верно подметили, этот негодяй избежал прямой конфронтации с вами. Хотя, казалось бы, мог просто смахнуть вас с пути, как песчинку. Но — нет. Он предпочёл науськать Комарова. Возникает вопрос: что же в вас такого страшного, капитан Чейн?

Навскидку я мог назвать только один повод меня бояться: я — именно что капитан Чейн. Хотя этого явно недостаточно. В магии я не очень силён, давайте смотреть на вещи объективно. И если уж даже Витмана потрясли способности нашего «нового друга», то мне до такого уровня — ползти и ползти. Если там, на таких высотах, магия в принципе ещё исчисляется уровнями.

— Не имею ни малейшего представления, — сказал я.

— А почему он назвал вас clochard? Это ведь — «бродяга» по-французски.

Вот это я как раз мог бы объяснить. Но предпочел уклониться.

— По-моему, такие вопросы лучше ему и задавать. Откуда мне знать, что происходит в голове этой твари?

— Услышал вас, — кивнул Витман. — Итак, к делу. С нынешнего дня я ставлю на уши всю Канцелярию. Задача номер один — актуализировать сведения обо всех могущественных магах в Российской Империи и во Франции. Дёрнем разведданные. Такой человек не мог не засветиться.

— Скорее, наоборот. Не мог засветиться, — поправил я. — Судя по тому, что мы видели, он очень осторожен. И силой своей не размахивает на каждом углу.

— Всё равно — шила в мешке не утаишь, — не сдавался Витман. — Проколы должны быть, надо лишь смотреть внимательно и знать, на что смотришь. Здесь нам поможет, как ни странно, жёлтая пресса и слухи. Люди любят трепаться обо всяких аномалиях. Призраки, полтергейсты, зелёные человечки… В девяти случаях из десяти — бред сивой кобылы, но в десятом — я вас уверяю, — за этим бредом будет стоять наш новый друг.

— Ашот что-нибудь рассказал? — вспомнил я изобличённого мной предателя в рядах Тайной Канцелярии.