"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Ижевчанин Юрий - Страница 8

Произнеся эту рекордно длинную для себя тираду, Мастер-Медведь (как его прозвали), достал боевой молот, отдал подмастерью и велел атаковать себя. Вроде бы хозяин не уклонялся, но оружие скользнуло по его панцирю. Затем Тор взял молот обратно и попросил шесть спутников принца напасть на него. Правда, он занял благоприятную позицию в углу двора. Через минуту все мечи и топоры атакующих лежали на земле.

— Значит, и в твоём оружии есть душа?

— Конечно. Я его сам ковал для себя, как и полагается Мастеру.

— А как ты прекрасно орудуешь молотом!

— Последний мой учитель был Суктраккит.

— Ааа, знаменитый воин из древних линьинцев! Он даже принцев не всегда в ученики берет.

— Помню, что ты у него не учился.

— Мой учитель Лор Элитайя его всегда не любил. Но кто из них лучше, не знаю и предлагаю тебе сравнить наши школы.

— Вызываешь на поединок? Мне невместно с принцем драться.

Принц отметил нарочитую грубость ответа как раз тогда, когда такой медведь должен был сгрубить, и его некоторую двусмысленность: первый смысл — что оружейник недостоин драться с принцем, второй — что он не может рисковать по столь мальчишескому поводу, а подраться-то мог бы…

— Мы будем, если тебя не затруднит, каждое утро на рассвете проводить учебные бои и учиться друг у друга, — демонстративно вежливо ответил принц.

— Давно хотел косточки как следует размять! Драться будем настоящим оружием, но наденем на него защиту. Ненавижу учебные игрушки! — ответил Мастер, делая паузу между каждыми двумя фразами чуть не по целой минуте.

И оба столь разных человека вдруг улыбнулись друг другу. Принц понимал, что в учебных боях ему часто поддавались, как Высокородному, и соскучился по упрямому и искусному противнику. А Тор просто обрадовался возможности отвести душу с кем-то сравнимым по уровню.

Только ушла к замку кавалькада принца, как загомонили слуги и подмастерья.

— Чего раскаркались, вороны? — строго спросил хозяин.

— Эсса приехала в кавалькаде принца и на глазах у всех расцеловала его. Говорят, сегодня будет ночевать в замке, а затем принц её увезёт и возьмёт в свиту.

Вроде бы Тор не обращал внимания на дочь приятеля и не допускал никаких мыслей о ней, даже когда её отец прозрачно намекал о возможной свадьбе, но сейчас ему стало невыносимо больно. Он понял, что просто страшно боялся получить отказ, и вдруг представилось ему, как сжимает в объятиях "самую любимую" рабыню Имир, а перед глазами стоит Эсса. Ведь так на самом деле и бывало, особенно если Мастер немного выпьет или очень устанет за день.

— Трус проклятый! Не зря меня Учитель называл стервец! Стервец обделавшийся!

Тор даже не заметил, что это ругательство вырвалось у него вслух и чётко. Челядь, давно уже понимавшая, что на самом деле он и Эсса неравнодушны друг к другу и подсмеивавшаяся над глупостью хозяина, разбежалась. Они боялись прыснуть смехом при Мастере и получить вместо него взбесившегося медведя.

В избушке кузнеца тоже творилось нечто невообразимое. Отец был разгневан, что Эсса приехала в кавалькаде какого-то знатного типа, да ещё целовалась с ним на глазах у всех. Но разборку с дочерью пришлось отложить, принимая заказы и торгуясь. Попутно Линномор выяснил, кто этот аристократ, и остолбенел.

Принц Клингор в тот момент считался вероятным наследником престола. Здоровье Наследника-ребёнка было весьма слабым. Сам царь тоже казался болезненным и хилым. Второй и третий наследники были в преклонных летах и казалось, что они вот-вот умрут. А если уж кто-то из них окажется первым, то, как полагалось в таких случаях по обычаю, откажется брать престол, сославшись, что ему уже пора думать не о мире, а о душе.

Настроение кузнеца полностью переменилось. Он, кое-как закончив дела и поручив работу подмастерьям, бросился к дочери, уныло сидевшей в своей комнатке, ожидая взбучки и прочих неприятностей. Вместо трёпки отец принёс ей лучшего вина из погреба и стал говорить, как важно попасть в свиту принца, поскольку он скоро станет королём. А ещё лучше родить ему сына. Без мужа Эсса не останется, принято у знати своих любовниц выдавать замуж за челядинцев. Тем более у короля…

— Отец, жадность и честолюбие ослепили тебя! — когда прошёл первый шок от непрестанных уговоров отца, ответила Эсса. — Если ты хотел для меня высокого положения, почему ты струсил прямо поговорить о браке с Мастером Тором? Жена Великого Мастера, который прославится по крайней мере на три поколения — очень почётное и выгодное положение. Ты смалодушничал, а теперь гонишься за светлячком сквозь колючие лианы. Этот золотой шмель посидит немного на цветке и улетит к другому, оставив меня опадать в одиночестве. Не буду я его любовницей, хоть молва меня такой уже ославила!

Отец хотел побить дочь, но побоялся в критический момент испортить её красоту. А через пару минут он уже внутренне ухмыльнулся: "Мой характер, хоть и девка! Я поэтому в городе не остался: не хотел, чтобы мне все указывали, что делать! А ведь правда, не только Тор дурак, но и я тоже! Теперь придётся её уговаривать, обратного пути нет. Да и неравнодушна на самом деле она к принцу, наверно. Вот ведь как прозвала: не раззолоченный ублюдок, а золотой шмель!"

Ближе к вечеру прискакала пара дворян с заводной лошадью. Один был челядинец барона Хань Хурриган, другой — Лунь Косъатир из свиты принца. Хань высокомерно приветствовал кузнеца, а Лунь ему улыбнулся.

— В знак уважения к твоим и дочери заслугам и верности барон милостиво дарует твоей дочери платье для приёмов и верховую лошадь. Он зовёт её сегодня вечером на пир в честь принца как личную гостью принца и королеву танцев.

— Ну-ну! — только и произнёс кузнец. — Благодарю господина за милость, и сейчас же отнесу подарок дочери.

— Нам велено её подождать. Пусть собирается не особенно торопясь: пир начнётся после заката солнца, — сказал, милостиво осклабясь, Хурриган.

Отец со смешанным чувством отнёс платье дочери. Одеяние было из тонкой дорогой материи, не аляповатое, красивого бордового цвета, с широким роговым поясом, сделанным так, что им можно было заодно поддержать грудь, с большим вырезом на груди и с разрезами внизу до самой талии, чтобы лучше развевалось во время танца. Дочь подержала платье в руках. Одевать такое полагалось на голое тело. Ей вспомнились слухи (неизвестно, правдивые или нет; скорее всего, иногда было так, а иногда не так), что после пары танцев королева должна плясать совсем нагой, и что королевами танцев обычно были гетеры. Но отказаться от подарка означало смертельное оскорбление.

Эсса попросила отца выйти, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Она хотела было выскользнуть через заднюю дверь, вскочить на лошадь и ускакать куда глаза глядят… Но куда они глядят??? Тор сейчас её не примет, судя по всему. Ускакать куда-то с маленьким кошельком денег и без всякой защиты означало скорее всего попасться в лапы намного худшим отца или принца. Упрямо сжав губы, девушка приняла решение: стала умащаться и одеваться, обув скромные, но новые и удобные сапожки, завязав волосы бордовым платком. Затем со вздохом надела платье, устроила пояс поудобнее, и, чувствуя себя хуже, чем нагой, вышла к сидящим в тени и попивающим вино с сыром и зеленью челядинцам. Они разглядывали её, но больше ничего не допускали, крепко запомнив, что это — дичь принца.

— Где моя лошадь? — с некоторой долей высокомерия в голосе спросила Эсса. Хурриган вскочил и подвёл к ней красивую гнедую кобылку. Эсса отметила, что седло не мужское, но сидеть в нём нужно по-мужски, и про себя подумала, что всю дорогу она будет ехать с практически открытыми ногами.

— Прелестница, эту кобылу зовут Олли. Она от знаменитого жеребца Каруна, — прокомментировал Хурриган. — Помочь тебе забраться в седло?

— Проверим, сойдусь ли я характером с лошадью, — сказала Эсса и внезапно сама легко вспрыгнула в седло, не обращая внимания на обнажившиеся ноги.