"Фантастика 2023-93". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 11

Была половина третьего ночи, когда Александр отправился обратно к месту службы. На вахту опаздывать нельзя ни в коем случае. С дисциплиной тут строго. А мосты ночью разведены. Хорошо еще, что ординарец его отца Аркадий подвез Александра прямо с Петроградской стороны на маленьком служебном катере прямо к портовому пирсу, где его взяли на борт небольшого буксира, идущего в нужном направлении. Моряки всегда помогали друг другу, так было заведено на флоте, а флотские традиции — они почти священные. Потому еще ни разу за время его службы не случилось, чтобы Лебедев не смог добраться из Ленинграда в Кронштадт тогда, когда ему это было необходимо, или наоборот, из Кронштадта в Ленинград.

После нелегкой беседы с отцом, Лебедев плыл обратно на эсминец. Начиналось время белых ночей. Хоть ночь и была довольно светлой, но первое, что бросалось в глаза в ночном городе — это полное отсутствие яркой подсветки. Электрическое освещение улиц кое-где, особенно в центре, присутствовало, но оно не было ярким и выглядело не насыщенным, а довольно жидким и тусклым. На месте, где стоял тот новый жилой комплекс, откуда Лебедев «провалился» в собственное прошлое, не светилось почти ничего. Огромного жилого района на юго-западе просто не существовало. Вместо него южнее Угольной гавани светились несколько домиков в пригородном поселке Урицк, а дальше на побережье залива находился большой неосвещенный участок до самой Стрельны. Да и там почти ничего не светилось. Свет был дальше, в Петергофе. Вот на этот темный участок от Урицка до Петергофа и встанут немцы уже в сентябре, если он не сможет предотвратить такое плачевное развитие событий.

Лебедев вернулся на эсминец за четверть часа до начала вахты, и все, что он успел на корабле до нее, так это посетить гальюн. Он поднялся на мостик за две минуты до пересменки и поздоровался со старпомом. Синицын кивнул ему сонно, расписался в судовом журнале и, спустившись по трапу, пошел в свою каюту спать. Лебедев тоже не выспался, проспав дома лишь пару часов. Но, из-за обилия впечатлений и эмоций, в сон его не клонило. Он был рад, что сонный старпом не заметил, что он заступил на вахту не совсем трезвый. Ведь накануне они с отцом прикончили вдвоем поллитровую бутыль коньяка. Вот как ему отец поверит, если сказал, что бросил пить, но тут же опрокинул за разговором с отцом несколько стопок? К счастью, коньяк оказался качественным, и голова после него не болела. А вообще-то, надо было с этой привычкой завязывать, как можно скорее, пока печень не угробил. Пора преодолеть свою инфантильность. Ему, обладающему теперь сознанием и мудростью старика, было очень неловко за все свои нелицеприятные поступки, связанные с злоупотреблением алкоголем в училище. Сейчас он сознавал, что своим поведением мог сильно помешать отцу в карьерном росте. К счастью, все обошлось. Теперь же он бросит пить. В прошлой реальности он избавился от привычки к пьянству только тогда, когда после тяжелого ранения жизнь его уже висела на волоске. Но избавился же! Иначе, наверное, не прожил бы так долго.

Стоя на мостике, лейтенант молча наблюдал, как борется со сном рулевой, старший матрос Женя Мисютин, как через каждые несколько минут белобрысая голова парня начинает клониться к штурвалу. И как потом, когда тело заснувшего уже начинает сползать на сам штурвал, матрос тут же вздрагивает и, мгновенно просыпаясь, выпрямляется, принимает стойку бравого морехода и озирается по сторонам, не заметил ли вахтенный командир его слабости?

Но лейтенант не собирался делать рулевому замечание. Он знал, что этот краснофлотец вскоре погибнет во время перехода из Таллина, когда корабль подорвется на минах напротив мыса Юминда, как погибнут и многие другие из экипажа корабля вместе с ним, как погибнет и сам эсминец. И самое ужасное было то, что Александр прекрасно знал, где и когда это минное заграждение будет установлено и что можно сделать, чтобы предотвратить постановку мин противником. Надо только заранее выслать корабли в те районы, где будут действовать вражеские минные заградители и топить их за постановку мин на фарватерах, если даже война еще и не начнется официально. Цель немцев как раз и состоит в том, чтобы опередить наш Балтийский флот в развертывании морской минной войны. А если не дать им этого сделать? Если не получится у них поставить мины? А если устроить поход нашей эскадры на их базы и заминировать их акваторию? Ведь для этого все имеется, и большие запасы мин, и силы флота. Но кто решится? Вот в чем вопрос!

Лебедев надеялся на своего отца, как надеялся он и на дядю, на брата матери. Все же разведка флота многое сможет, если захочет. Например, с подачи Александра сможет предоставить сведения наверх, не высвечивая его лично, а, допустим, представив их, как полученные от собственной агентуры. Но все это нужно будет делать как можно скорее, потому что времени остается с каждым днем все меньше. Как говорили в двадцать первом веке: «времени на раскачку у нас нет!» А, когда начнется сама мясорубка войны, будет уже не до того, чтобы к чему-то готовиться. Потому что враг навяжет инициативу, начнет активно давить и напирать со всех сторон и придется отбиваться имеющимися средствами. А они, после потерь первых дней войны, сильно сократятся. И, если он не сумеет предотвратить катастрофу флота и блокаду города, то грош ему цена, как человеку и командиру.

Мрачные мысли терзали Лебедева. Он не сказал еще родителям, что ждет их собственную семью в надвигающейся войне. Не рассказал он матери, что его жена Наташа, будучи беременной, погибнет под бомбежкой в конце сентября, а саму маму убьет осколком немецкого снаряда на остановке в центре города в начале октября. Не рассказал он и отцу, что после прорыва флота из Таллина, его снимут с должности, обвинив в некомпетентности, понизят в звании и отправят на фронт. Где отец и погибнет на передовой в начале 42-го года. А дядя, брат мамы, возглавляющий сейчас разведку, потонет на тральщике при эвакуации флота из Таллина.

Да и с остальными родственниками судьба распорядится не лучше. Всю войну до конца из их большой, дружной и влиятельной семьи пройдет только он сам. И, в данный момент, Александр не знал, что же предпринять, чтобы постараться хотя бы немного сгладить предстоящую трагедию не только для семьи, а ради всей страны и, в особенности, родного города.

О многом еще он должен, просто обязан рассказать родным. Про трагедию Бадаевских складов, про зимнюю «Дорогу жизни», которая для многих стала ледяной дорогой смерти, про Мгу, Мясной Бор и Синявинские высоты. Да мало ли трагедий в этой войне? Бабий яр, Севастополь, Аджимушкай, Сталинград, Ржев, Хатынь, лагеря смерти. Всех трагедий войны и не перечислить. И в каждой тысячи и миллионы жертв. И он бы рассказал все, но даже нет пока возможности поговорить с близкими. Вчерашняя увольнительная на берег была последней перед выходом корабля в море. Завтра после обеда эсминцу предстоял переход из Кронштадта в Таллин. И капитан обещал устроить учения по дороге. Возможно, что экипаж научится точно стрелять и даже сбивать вражеские самолеты. Но что толку от учений на отдельно взятом старом эсминце? На что он может повлиять в боевых действиях своими устаревшими четырехдюймовыми пушками? Если только потопить пару вражеских минных заградителей? Впрочем, при текущем положении, даже такое действие было бы очень полезным и большой удачей. В тот раз, который он помнил, на этой войне наш флот оказался неспособен даже на такое.

Александр Евгеньевич все годы после войны изучал силы сторон и их планы по документам, и хорошо знал, чем располагают немцы и какие у них имеются планы на начало войны. Знал он и точные направления всех главных ударов, нанесенных врагом в начале войны на суше и на море. И не в виде больших стрелок на мелкой карте, а досконально, по населенным пунктам и дислокации воинских частей. Знал точно, как пошел противник, куда нанес удары и какими силами. Какие рубежи советской обороны взял за каждый день боевых действий, насколько продвинулся, где сосредоточился и как укрепился.