Ведьма, пришедшая с холода (сборник) - Суэнвик Майкл - Страница 7

Фрэнклин Драммонд убил семерых лопатой в корейских окопах[9]. Гейб знал это, как и все в пражском штабе, хотя Фрэнк никогда не рассказывал об этом и никто другой — тоже. Секреты разного толка циркулировали в пражском штабе, и о каких-то сотрудники узнавали просто из воздуха.

Сегодня эта история, которую Гейб никогда не слышал, никак не шла у него из головы.

— Сядь, — сказал Фрэнк, когда дверь закрылась. — И расскажи все еще раз.

— Я лучше постою, сэр, если не возражаете.

— Возражаю, — заявил Фрэнк, его голос становился выше и напряженнее, пока он огибал стол. — Возражаю, потому что у одного из нас не хватает ноги, и этот кто-то — твой непосредственный начальник, который ничего не понимает и расстроен и зол из-за того, что вчера случился первостатейный провал в базовой разведывательной работе. Так что сядь, Причард, и повтори все еще раз.

Гейб сел. Фрэнк тоже.

— Ну?

— Я облажался, — признал Гейб.

Фрэнк поднял свой планшет с напечатанным отчетом:

— Сотрудник Томс хвалит твой стиль сдачи карт. Потенциальному информатору нравилась игра, он выигрывал по-крупному, за что, я уверен, тебя еще поблагодарят в бухгалтерии, а затем вы двое улизнули в уютный прокуренный бар для завершающего предложения. — Он перевернул страницу. — А потом, продолжает Томс, объект — назовем его «особо ценным», — которого мы обхаживали — ты обхаживал — полгода, задействовав значительные ресурсы отдела, прибежал из бара «испуганным» и «дрожащим», что, по моему профессиональному мнению, не те слова, которые я бы использовал для описания успешной вербовки. Согласен?

— Сэр, я...

— Ты согласен, Причард?

— Да, сэр, согласен. Это не те слова, которые я бы использовал для описания успешной вербовки. И я бы не назвал то, что сделал прошлой ночью, успешной вербовкой Драгомира Миловича.

— А как бы ты это назвал?

— Я облажался, сэр. Это есть в отчете.

Фрэнк перевернул страницу.

— Отчет указывает, что ты страдал, я цитирую, от «сильной головной боли» во время речи. Внезапно ты сказался больным и попросил информатора уйти, чтобы не обращаться в больницу, где ваши имена оказались бы в опасной близости в регистрационных записях.

— В общем и целом так, сэр.

— Ты неплохо выглядишь сегодня, Причард.

— Мы работали сутки напролет, сэр. Я думал, что справлюсь.

— Ты отправился больным на важную вербовку, которую мы планировали и готовили несколько месяцев.

— Я нормально чувствовал себя утром. Не хотел отменять все в последнюю минуту. Это бы плохо выглядело.

Фрэнк бросил планшет на стол, сложил руки и наклонился к Гейбу.

— Друзья постоянно отменяют встречи из-за болезни. Мы могли бы изменить расписание. На этой неделе, на следующей — неважно. Но ты подобрался к цели и провалил задачу. В лучшем случае Милович просто беспокоится за тебя. В худшем, что более вероятно, он теперь знает, что ты пытался его к чему-то подвести, и опасается нас.

— При всем уважении, сэр, я знаю, что все плохо. Я все исправлю.

— За те несколько месяцев, в течение которых мы могли бы использовать тебя на других объектах.

— Понимаю, — сказал Гейб. — Простите. В последнее время я сильно занят...

— Сильно занят. — Фрэнк поднял брови, словно он никогда прежде такого не слышал. — Сильно занят. Мальчик, ты упускаешь больше мячей, чем пьяный жонглер. У моих дочек есть лабрадориха, такая большая собака со смешными ушами, знаешь такую?

— Мне знакома эта порода, сэр.

— Так вот, я видел много умных собак, и она не из них. Когда я бросаю палку, она бежит от нее, а не к ней. Но дочки обожают эту тупицу, а я люблю их, так что люблю и ее за компанию. Мне плевать, что собака не умеет то, ради чего была выведена, ведь мне это не нужно. Но я не могу позволить себе двух питомцев. Что бы там ни повредило твою голову в Каире, лучше исправь это поскорее. Я взял тебя, потому что Килларни сказал, что тебе нужны перемены, что ты хороший сотрудник, и мне тоже так казалось. Но лучше уж подтверди это. Парни мечтают о шансе проявить себя здесь. Мы на передовой холодной войны. В нейтральной зоне. — Он встретился взглядом с Гейбом. — А нейтральная зона — не место для того, кто не дружит со своей головой.

— Понимаю, сэр. — Сердце Гейба колотилось, но голос наконец обрел нужный тон. — Я займусь этим. Я сделаю все, чтобы завербовать информатора.

— Еще бы. Еще одна неудача, и я ни за что не допущу тебя к «Анхизу»[10] через месяц.

— Предоставьте это мне, шеф.

Фрэнк вырвал отчет из планшета, открыл ящик стола и бросил бумаги в папку.

— Покажи мне, на что способен, Причард. Закончи дело. — Не глядя, он захлопнул ящик.

***

Таня бежала по коридорам советского посольства, заспанные глаза щурились от яркого утреннего солнца. Худший из январских дней: недопустимо холодный и непростительно яркий. Вчерашняя встреча с Носительницей и конструктом еще прокручивалась в ее голове. Это была идеальная подача. Она объяснила, почему именно Пламя представляло опасность, почему девушке нужно доверить свою безопасность Льду. Но Таня боялась, что выдала слишком много информации. Студентке нужно время, чтобы прийти в себя.

А потом еще бумажная работа для Льда, подготовка отчета, сборы остатков конструкта ради улик... И, разумеется, придумывание объяснений для начальства, почему они не убедили Носительницу («Андула, ее зовут Андула») встать под защиту Льда.

Но девушка вернется к ним, убеждала себя Таня. Они всегда приходят, когда понимают, сколь настойчиво Пламя. И сколь жестоки его методы.

Однако все это не имело значения, пока она шла по этим коридорам. Здесь она была кагэбэшницей, в чем ее обвиняла Андула, и пока она здесь, в ее голове нет места ничему другому. Ее дед дергал бессчетные ниточки, чтобы заполучить для нее это престижное место в Праге, должность, за которую любой амбициозный выпускник университета с радостью выцарапал бы ей глаза, и она не могла допустить ни одного промаха.

— Ты нужна нам в Праге, — сказал он. — Это принципиально важно для нашего успеха.

Она рассмеялась.

— Для Льда? Или для партии?

Он долго молчал, и его напряженный взгляд начал ее пугать. Он представлял собой редкий вид — «несерьезный советский человек». Беззаботный, но искренне верующий.

— Для обеих сторон, если сможешь, — проговорил он наконец. — Но Лед должен быть для тебя на первом месте.

Она не поверила ему тогда. И все еще не хотела верить сейчас.

Таня распахнула дверь в бетонный погреб резидентуры, похороненной, как сомнительная улика, в подвале посольства.

При ее появлении с опозданием на восемнадцать минут все обернулись, в том числе, как она хмуро отметила, и Надя. Разве Надя не сказала, что идет в бар, хоть они и закончили хорошо за полночь? Таня пригнула голову и спустилась по шаткой, скрипучей металлической лестнице, ощущая жаркие взгляды коллег.

Никаких зашифрованных телеграмм для нее из Москвы — ни от деда, ни из штаб-квартиры КГБ, ни от кого еще. Она набрала шифр, чтобы открыть свой сейф, и начала копаться в папках, но уже знала, что в них будет. Пара фотографий предполагаемых сотрудников ЦРУ и МИ-6 — ничего особо криминального. Других она разрабатывала для вербовки: в основном студенты (однажды, возможно, они настучат на своих сверстников-капиталистов), несколько ручных бизнесменов и пара горничных, которые, если верить их троюродным кузинам, возможно, убирают в доме американского посла...

Это были потенциальные Надины агенты, вообще-то: как старшая по званию, Таня поощряла ее разрабатывать контакты в университете и проводить легкую вербовку, чтобы повысить ее ценность в глазах начальства. Ей вновь вспомнилась их встреча с Носительницей прошлой ночью. Студентка. Андула Злата. Таня записала ее имя в новую анкету. Сначала она проверит записи КГБ, затем, если не сможет ничего найти, узнает в чешской тайной полиции. Андула согласилась встретиться с ними через два дня — после того, как переварит Танину речь, но если Пламя уже идет по ее следам, подготовиться не повредит...