Ведьма, пришедшая с холода (сборник) - Суэнвик Майкл - Страница 68

Он не мог ей довериться или сказать правду. Но мог попросить о помощи.

— Голем пока не доставлял хлопот, потому что охотился на местных. Но вдруг он нападет на делегата?

— Не осмелится. Слишком серьезная охрана. — Слишком быстрый ответ: она хотела бы, чтобы это было правдой, но не уверена.

— Может, голем не боится оружия. Если ему взбредет на ум, что он хочет убить делегата, это станет серьезной проблемой для обеих сторон. Для всех, — поправил себя он.

Гейб говорил правду, потому что в подобных делах всегда нужно так делать — насколько это возможно. Правда снижала шансы быть пойманным на лжи почти до нуля. Не говори всю правду, нет, но ровно столько, чтобы твой объект строил свои догадки. Морозова хотела, чтобы голем исчез, так же сильно, как и Гейб, и чем больше она сосредотачивалась на этом, тем меньше уделяла внимания «Интернационалю» и Соколову.

— У тебя есть план?

Он взглянул на отражение в окне. В вестибюле гостиницы позади него два портье за стойкой регистрировали гостей. Коридорный сопровождал гостью в кресле-коляске в ее номер, за ним следовал другой, сражаясь с сумками. Толстяк уснул под газетой. Или притворялся, но если так, то очень умело — лучше, чем все, кого Гейб когда-либо видел.

Он достал из внутреннего кармана кусочек кожаного свитка.

— Если это существо заявится, нужно как-то засунуть это ему в голову. Не уверен, что сработает, но это все, что у меня есть. Я бы и сам это сделал, но голем большой и шустрый. Чем больше рук, тем легче.

Она коснулась обрезка.

— Где ты это достал?

— У Джордан.

— Римз не стала бы давать тебе такое просто так. Она заломила бы за это такую цену, которая тебе не по карману.

— Она мой друг, — ответил он. — Хотела помочь.

— Ты что-то недоговариваешь. — Гейб никогда не назвал бы Таню открытой, но она закрылась перед ним в это мгновение.

Он чуть не сказал: «Мы все что-то недоговариваем» — но вместо этого ответил:

— Нет.

— Римз ни за что не дала бы тебе это без причины. Она не нашего круга, ей плевать на эту конференцию. Она считает, что тебе грозит опасность. Не знаю почему — но я устала, что меня держат в неведении.

Она ушла, а он остался один у окна и смотрел, как падает снег.

***

Джош закончил с приготовлениями заранее, подшил и каталогизировал папки под рядами тикающих часов, которые показывали время в разных городах мира. В Токио все бы уже закончилось — так или иначе.

Тень упала на его стол, он почуял запах сигары. Закрыл папку.

— Альварес.

— Джош, понимаю, ты весь издергался из-за этого, но, поверь, все будет хорошо. Это как в первый раз кого-то застрелить. Представляется гораздо хуже, чем оказывается на деле.

Джош запер стопку папок в ящике стола, натянул свое пальто, подхватил дипломат.

— Тебе в мою сторону?

— Никому не нужно в твою сторону, Джош, — сказал Дом, — но я тебя провожу.

Три лестничных пролета они прошли молча. Джош почти не чувствовал ковра под ногами. Парня могло бы сдуть порывом ветра. Шаги Дома отдавались эхом: ковер приглушал их лишь отчасти. Агент двигался так, будто проверял пол на прочность. У Джоша в голове не укладывалось, как бы Дом мог подкрасться к кому-то. Иная подготовка, возможно. Для разных задач — разные инструменты.

Дом молчал, пока они не спустились на первый этаж. Вынул руку из кармана и положил Джошу на плечо. Эмили, секретарша Фрэнка, пронеслась мимо них по лестнице, держа в руках кружку кофе и толстую папку-гармошку, Дом проводил взглядом ее юбку.

Если Эмили и заметила, то не подала виду. Дому, казалось, это было неважно.

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал он тем тоном, который Джош слишком хорошо знал: люди обращались к нему так, осторожно и при этом пренебрежительно, будто предмет обсуждения едва стоит упоминания. — Мы ведь все друзья, и, раз уж мы все дружим, я скажу: ты ведь в курсе про Уинтропа?

— Я знаю, что он… — «Не говори “из МИ-6”, здесь небезопасно». — По культурной части от Великобритании.

Рука Дома сжала плечо Джоша.

— Я не об этом, понимаешь?

— Кажется, нет. — Но нужно быть осторожным, конечно, ведь если будешь выглядеть слишком напряженным, тебя сочтут нервным, спросят: «Тебе есть что скрывать?» — Какая-то проблема? — Это могло означать: «Что-то не так с заданием? Он двойной агент? Предатель?» А могло значить и то, что хотел услышать Дом.

— Нет, вообще-то, — сказал Дом. — В смысле, он, скажем… ненадежен, — он сделал упор на последнем слове. — На твоем месте я бы не подпускал его слишком близко. Это могут неправильно истолковать. Не о чем беспокоиться, я пока ничего не слышал, не стоит волноваться. Просто… поберегись, ладно?

Джош кивнул, но не смог заставить себя сказать «ладно».

По дороге на встречу, меняя автобусы, петляя по узким заснеженным улицам, когда серый вечер сгущался до темноты, он прокручивал в голове этот разговор. Он вспоминал свои реакции, и они выглядели такими очевидными: как он напрягся под рукой Дома, как он склонялся к Уинтропу при беседе — и, конечно, при всей своей осторожности, он слишком явно сыграл недоумение в разговоре с Домом. Любой бы понял этот намек и, конечно же, посмеялся бы, отшатнулся, отпустил грубую шутку. А он раскрыл себя. В памяти всплывали старые аргументы, которые он предпочел бы никогда не приводить: симпатия к мужчинам не больше угрожает безопасности, чем симпатия к женщинам; черт, сейчас в агентстве служат и женщины, и им можно встречаться с мужчинами. Шантаж? Конечно, но шантаж имеет смысл, лишь когда боишься разоблачения. А он боялся.

Дом думал, что проявляет заботу по отношению к Джошу. Нужно предупреждать людей об этом Алистере Уинтропе. Кто знает, как он пятнает репутации, какие инсинуации может внушить парням его круга, сколь интимные и порочные слухи плести, подобно лоскутному одеялу.

Блядь, вот наглец. Будто Джош не способен сам о себе позаботиться. Будто он не знал, кем был Уинтроп. Будто он не думал об этом… Ну, что ж.

Порой он мечтал об этих глазах. Нечасто, но достаточно.

«Все будет нормально», — твердил он себе, входя в тесный ресторанчик на углу, уставленный низкими столиками из огнеупорной пластмассы. «Нормально», — повторял он про себя, когда высокий блондин с двойным подбородком подошел к нему, с мрачной серьезностью изучил его сложенную газету и спросил, не собирается ли он прочесть обзор нового альбома Арройо[68]. «Нормально», — молился он так искренне, как не молился прежде никогда, никакому богу, когда Барачник извинился и отошел: по сценарию они с Джошем должны встретиться у черного входа гостиницы через сорок пять минут.

«Нормально», — дверь гостиницы открылась, выдыхая пар в кружащуюся снежную мглу, и Барачник поманил его в красноватый свет.

Он никогда не делал такого прежде, но Гейб там будет, Гейб присмотрит за ним.

Двери со звоном закрылись, и Барачник защелкнул замок.

***

Гейб провел несколько бессмысленных минут, наблюдая снегопад и пытаясь оправиться от неудачи. Он неверно повел себя с Морозовой. Ошибка новичка: подошел слишком резко, слишком быстро, понадеялся на ее верность Льду и заботу о своих интересах, ожидал, что она не усомнится в его позиции. Ему требовалась помощь с големом, это верно, но он надеялся внедрить эту цель в планы ее начальства в КГБ.

Не получилось. Придется работать по старинке.

Когда люди в вестибюле гостиницы позади него рассеялись, он сунул руку в вазу с розами, постарался избежать шипов и вытащил сложенный листок бумаги, приклеенный к горлышку контактом Уинтропа. Капельки крови выступили на тыльной стороне ладони Гейба. Он не почувствовал, как задел шип. Слизнул кровь и раскрыл листок: номер Соколова — 618. У них не было времени снова проверить на жучки всю гостиницу, но он успеет осмотреть номер ученого на случай, если Морозова со товарищи начинила комнату прослушкой после последней проверки американским посольством.