Ведьма, пришедшая с холода (сборник) - Суэнвик Майкл - Страница 4

Девушка сопротивлялась всего секунду, потом ее тело обмякло и уступило.

— Кто... Кто вы? — прошептала она, когда они приблизились к началу переулка. — Нет. Дайте угадаю. Státní bezpečnost?[7] — То есть чешская тайная полиция, СтБ. — КГБ, судя по акценту.

— Тише. Помолчите минуту. — Темный переулок поглотил их, но теперь они были всего в нескольких метрах от слияния: Носительница могла не обратить на это внимания, но Таня чувствовала, как оживали все талисманы и амулеты в ее карманах. — Я все объясню.

***

От прикосновения холодного металла в голове Гейба прояснилось, а бар почти перестал вращаться. Зал еще приплясывал, но уже не так бурно, а мигрень притупилась. Рука Джордан лежала на его руке, ее длинные темные пальцы вдавливали в его ладонь талисман — закрытый железный глаз с обвивающим его узким белым перышком.

— Помогает?

— Ты, — проговорил он, и слова давались ему уже легче, — не имела права его прогонять.

— Не приписывай мне лишнего. Это все твоя заслуга. — Он слышал такие слова от врачей, когда они оперировали пациентов, которых считали смертниками. — Я лишь помогла. Иди за мной.

— Нет, — возразил он, но она уже уходила. Он ненавидел это ощущение — будто тонешь во враждебных водах. Это напомнило ему Каир, дымные подвалы и невозможные видения, 1968 год и следующий, когда он впервые встретил Джордан Римз. Тогда он полагал, будто мир тайн, в котором он жил и работал, — единственный. Он выскользнул из-за стола и последовал за ней, пошатываясь, то и дело придерживаясь рукой за что-то устойчивое: за край полукабинета, столик, стену, голую водопроводную трубу. Юбка Джордан колыхалась перед ним, но плечи барменши держались ровно, словно нос линкора. — Всего-то голова разболелась.

— Даже ты в это не веришь, — ответила она. — Я спасла тебя в Египте не для того, чтобы наблюдать сейчас, как ты разваливаешься.

— Сам справлюсь, — буркнул он.

Она рассмеялась.

***

Таня направила девушку к деревянным ящикам, сложенным штабелями.

— Залезай. Повыше. — Они взобрались на крыльцо бара «Водолей» и устроились на краю, Таня сбросила ближайшие к ним ящики, чтобы никто — или, скорее, ничто — не смогло легко подняться наверх. — Вот так. Могу я надеяться, что ты будешь сидеть смирно, пока я объясняю?

Девушка кивнула. Ее лицо было еще по-детски округлым, но глаза блестели юношеской решимостью. Таня помнила это состояние по себе, со времен учебы в МГУ. До того, как вызвалась работать здесь, на передовой патовой ситуации.

— Меня зовут Татьяна Михайловна, но, прошу, зови меня Таня, если хочешь. Я работаю в отделе культуры в советском посольстве. — Ложь лилась в эти дни рекой. — Но сегодня я здесь по другой причине. За тобой охотятся. Я хочу защитить тебя от этих людей, но для этого мне нужна твоя помощь.

Студентка вжала голову в плечи и отшатнулась от Тани.

— Охотятся за мной? Люди из... вашего посольства? — Это слово прозвучало нейтрально — без презрения, которое Таня ожидала бы от последовательницы Дубчека, но в интонации слышалось недоверие.

— Нет. Нет, конечно, нет. — Таня мотнула головой. — Позволь попросить тебя... Товарищ...

Девушка помедлила, затем засунула руки в карманы.

— Андула.

Таня робко улыбнулась — выверенный прием для умиротворения потенциального информатора.

— Андула. Děkuji. — «Спасибо». — Ты замечала сегодня что-то странное, возможно, на Староместской площади? — Она махнула в сторону кривой улочки позади переулка. — Это чувствуется сильнее в отлив, или при полной луне, или... возможно, когда Венера видна на...

Глаза Андулы раскрывались шире и шире — пожалуй, такой отклик обычно встречают речи помешанных.

Таня откашлялась.

— Я хотела сказать, не испытывала ли ты странных ощущений в этой части города? Головных болей, возможно, или особенной тяжести в животе?

— Понятия не имею, о чем вы. Я... — Но затем Андула нахмурилась. — Стойте. Нет, теперь припоминаю, мне нездоровилось вчера, когда я забирала стипендию в университетском корпусе неподалеку отсюда. И сегодня, это было так... Не знаю... Какое-то давление в затылке. — Она прищурилась. — Ваши друзья из «посольства» что-то со мной сделали?

— Нет, что ты, вовсе нет. — Таня сцепила пальцы, ее кожаные перчатки скрипнули. Где, черт возьми, Надя? Она должна была уже ликвидировать конструкт и присоединиться к ним. Почему-то, при всей ее резкости, напарнице всегда легче давались эти объяснения. Максимум, что Таня могла сделать, — сочинить достаточно увлекательную сказку, чтобы вызвать у девушки любопытство или попросту ее запутать, чтобы она и не думала сбежать. — Это непросто объяснить, Андула. Ты так называемая Носительница. Сосуд для одного из тридцати шести элементалей, которые даруют силу мировым источникам магии. По этой причине тебе грозит опасность от тех, кто желает использовать тебя...

Андула вскочила на ноги, черепица посыпалась на улицу под ними.

— Так. Похоже, с меня хватит.

— Прошу. Дай мне закончить. — Таня наморщила нос. — Очень важно, чтобы ты меня выслушала...

— Назад! — зарычала Надя по-русски, влетев в переулок. Она была не одна: вцепившись в туловище конструкта, голыми руками она отчаянно впивалась в медные пластины, испещренные странными надписями. Конструкт угрожающе накренился к крыше и прыгнул в их сторону. На секунду его каменная морда с фосфоресцирующими глазами и прорезью рта остановилась прямо на уровне лица Тани и девушки, но Наде удалось перевесить чудовище и обрушить его на мостовую.

— Жди здесь, — бросила Таня Андуле: больше никакой мягкости или извиняющегося тона. Нет времени. Она сжала зубы и спрыгнула с крыши.

Таня вытянула из кармана амулет и активировала его, разломив веточки на нем пополам. Швырнула его в конструкт, и веточки превратились в лианы, которые обвили туловище монстра, спутали его конечности. Надя встала на ноги — проворная, как всегда.

— Мы достаточно близко? — спросила она по-русски.

— Должно хватить. — Таня достала сумку с ингредиентами и высыпала их на извивающийся конструкт. Блестящие металлические опилки, травы, кремень, еще веточки. Она добавила в смесь плевок, затем перешагнула через существо, чтобы взяться с Надей за руки.

Голубовато-золотистый свет исходил от всех компонентов. Заклятие взвилось в воздух и окружило двух женщин, бросая отсветы на конструкт, груду ящиков и край крыши, пока колдуньи зачитывали по бумажке древние строки. Старославянский переплетался с латынью, слышался арамейский. Чем дольше они пели и чем напряженнее звучали слова, тем ярче разгорался свет — пока не полился из их глоток с каждой фразой, разрезая холодный ночной воздух.

Конструкт грохотал под ними, несмотря на опутавшие его лианы, стремясь завершить свое мрачное дело. «Еще капельку», — взмолилась Таня, выпевая свою строчку заклятия в темноту.

Тут лиана лопнула — и конструкт качнулся вперед.

2.

Следуя за Джордан через служебные помещения бара, Гейб сжимал в руке талисман и уговаривал себя, что ему помогает холод металла. Дает сосредоточиться. А может, дело в том, что края амулета больно врезаются в ладонь и проясняют его разум. Закрытый глаз ничего не означал, как и перышко. Что он, чокнутый?

Хотя кто знает.

Она впустила его в дверь, зажгла свечу и пошла дальше по кривому коридору, вдоль которого стояли стеллажи, заваленные разными вещами. Большинство посетителей «Водолея» удивились бы, увидев эти предметы. За первым поворотом не было ничего необычного: бутылки с пивом, ящики с чипсами, банки орехов, крепкие напитки. Но после второго поворота барная продукция сменилась травами и фруктами, а также тем, что он осмелился назвать про себя кореньями — свет был слаб и какие-то корни слишком уж походили на мумифицированные пальцы.

За третьим поворотом коридор стал напоминать запасники музея. Одну полку занимали кованые металлические амулеты, на другой выстроились древние гвозди, тщательно отсортированные по длине и типу шляпки, каждый кончик окрашен — Гейб понадеялся, что ржавчиной. Огромные львиные и птичьи маски — и еще чьи-то, кого он и вовсе не опознал, — стояли на верхних полках и строго смотрели вниз, словно ангелы на Судном дне. Под ними располагались барабаны и флейты, сделанные из бука. Боже, он надеялся, что это бук, хотя материал больше напоминал кость. На одной полке красовались только сверкающие ножи. Он различал отсветы пламени на их лезвиях.