Владимир Высоцкий - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/78
- Следующая
                            Изменить размер шрифта: 
                            
                                 
                                 
                                
                            
                        
 
                        
                            10
                        
                   
                        Про черта
У меня запой от одиночества —
 По ночам я слышу голоса…
 Слышу — вдруг зовут меня по отчеству, —
 Глянул — черт, — вот это чудеса!
 Черт мне корчил рожи и моргал, —
 А я ему тихонечко сказал:
 «Я, брат, коньяком напился вот уж как!
 Ну, ты. наверно, пьешь денатурат…
 Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,
 Сядь со мной — я очень буду рад…
 Да неужели, черт возьми, ты трус?!
 Слезь с плеча, а то перекрещусь!»
 Черт сказал, что он знаком с Борисовым —
 Это наш запойный управдом, —
 Черт за обе щёки хлеб уписывал,
 Брезговать не стал и коньяком.
 Кончился коньяк — не пропадем, —
 Съездим к трем вокзалам и возьмем.
 Я уснул, к вокзалам черт мой съездил сам…
 Просыпаюсь — снова черт, — боюсь:
 Или он по новой мне пригрезился.
 Или это я ему кажусь.
 Черт ругнулся матом, а потом
 Целоваться лез, вилял хвостом.
 Насмеялся я над ним до коликов
 И спросил: «Как там у вас в аду
 Отношенье к нашим алкоголикам —
 Говорят, их жарят на спирту?!»
 Черт опять ругнулся и сказал:
 «И там не тот товарищ правит бал!»
 …Все кончилось, светлее стало в комнате, —
 Черта я хотел опохмелять.
 Но растворился черт как будто в омуте…
 Я все жду — когда придет опять…
 Я не то чтоб чокнутый какой.
 Но лучше — с чертом, чем с самим собой.
 Песня о сентиментальном боксере
Удар, удар… Еще удар…
 Опять удар — и вот
 Борис Буткеев (Краснодар)
 Проводит апперкот.
 Вот он прижал меня в углу,
 Вот я едва ушел…
 Вот апперкот — я на полу,
 И мне нехорошо!
 И думал Буткеев, мне челюсть кроша:
 И жить хорошо, и жизнь хороша!
 При счете семь я все лежу —
 Рыдают землячки.
 Встаю, ныряю, ухожу—
 И мне идут очки.
 Неправда, будто бы к концу
 Я силы берегу. —
 Бить человека по лицу
 Я с детства не могу.
 Но думал Буткеев, мне ребра круша:
 И жить хорошо, и жизнь хороша!
 В трибунах свист, в трибунах вой:
 «Ату его, он трус!»
 Буткеев лезет в ближний бой —
 А я к канатам жмусь.
 Но он пролез — он сибиряк.
 Настырные они, —
 И я сказал ему: «Чудак!
 Устал ведь — отдохни!»
 Но он не услышал — он думал, дыша.
 Что жить хорошо и жизнь хороша!
 А он всё бьет — здоровый, черт! —
 Я вижу — быть беде.
 Ведь бокс не драка — это спорт
 Отважных и т. д.
 Вот он ударил — раз, два, три —
 И… сам лишился сил, —
 Мне руку поднял рефери.
 Которой я не бил.
 Лежал он и думал, что жизнь хороша.
 Кому хороша, а кому — ни шиша!
 Песня о конькобежце на короткие дистанции,
которого заставили бежать на длинную
Десять тысяч — и всего один забег
 остался.
 В это время наш Бескудников Олег
 зазнался:
 Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил —
 и сгинул.
 Вот наш тренер мне тогда и предложил:
 беги, мол.
 Я ж на длинной на дистанции помру —
 не охну, —
 Пробегу, быть может, только первый круг —
 и сдохну!
 Но сурово эдак тренер мне: мол,
 надо, Федя, —
 Главное дело — чтобы воля, говорит, была
 к победе.
 Воля волей, если сил невпроворот, —
 а я увлекся:
 Я на десять тыщ рванул как на пятьсот —
 и спёкся!
 Подвела меня — ведь я предупреждал! —
 дыхалка:
 Пробежал всего два круга — и упал, —
 а жалко!
 И наш тренер, экс- и вице-чемпион
 ОРУДа,
 Не пускать меня велел на стадион —
 иуда!
 Ведь вчера мы только брали с ним с тоски
 по банке —
 А сегодня он кричит: «Меняй коньки
 на санки!»
 Жалко тренера — он тренер неплохой, —
 ну бог с ним!
 Я ведь нынче занимаюся борьбой
 и боксом, —
 Не имею больше я на счет на свой
 сомнений:
 Все вдруг стали очень вежливы со мной,
 и — тренер…
 * * *
Каждому хочется малость погреться —
 Будь ты хоть гомо, хоть тля, —
 В космосе шастали как-то пришельцы —
 Вдруг впереди Земля,
 Наша родная Земля!
 Быть может, окончился ихний бензин,
 А может, заглохнул мотор, —
 Но навстречу им вышел какой-то кретин
 И затеял отчаянный спор…
 Нет бы — раскошелиться
 И накормить пришельца…
 Нет бы — раскошелиться,
 А он — ни мычит, ни телится!
 Неважно, что пришельцы
 Не ели черный хлеб, —
 Но в их тщедушном тельце —
 Огромный интеллект.
 И мозгу у пришельцев —
 Килограмм примерно шесть, —
 Ну а у наших предков —
 Только челюсти и шерсть.
 Нет бы — раскошелиться
 И накормить пришельца…
 Нет бы — раскошелиться,
 А он — ни мычит, ни телится!
 Обидно за предков!
 
                            10       
                        
                       
                        
                        - Предыдущая
- 10/78
- Следующая
                            Перейти на страницу: 
                                                    
     
                     
                        