Сын мага: заговор во дворце (СИ) - Мартов Константин - Страница 11

— Я хотел бы сойти вниз, — сказал князь.

— Воля ваша, Павел Петрович. Вы вольны делать всё что хотите. Это, кстати, одно из основных правил нашего клуба, — ответит Стислав.

Князь спустился по лестнице и направился к Домидову, твёрдо намереваясь выяснить, что тут вообще происходит.

Феофан широко улыбался, беседуя со стариком из тёмных и его женой — седовласой осанистой женщиной, явно в юности бывшей сногсшибательной красавицей. И, к своему стыду, князь вынужден был признаться самому себе, что способность нравиться мужчинам она утратила далеко не полностью.

— Клин Власич, хочу представить вам Павла Петровича Плечеева, — пробасил Домидов. Старик благожелательно посмотрел на князя, протянул для приветствия руку. Князь ответил на рукопожатие.

— Позвольте представить, — произнёс старик таким тоном, каким, должно быть говорил личный камергер Его Величества, — моя супруга, Берёза.

Князь не подал вида, что удивлён странным именем. Прикоснулся кончиком носа к протянутой руке, и был удостоен одобрительной улыбки. Хоть эти двое и не встречались ему ранее при дворе, но на диких лесовиков они вовсе не были похожи.

— К моему сожалению, мы не встречались раньше. Хотя я был уверен, что хотя бы единожды, но встречался со всеми главами благородных семей. Отец настаивал на этом.

— Знакомство с нами он, вероятно, приберегал на десерт. И вот, он, собственно, — добродушно сказал старик. Его жена мило улыбнулась.

— Я взял на себя смелость сделать это, раз князь Плечеев захворал, — сказал Домидов.

— А вы, насколько мне известно, граф, приходитесь князю кем — то вроде старшего брата? — заинтересованно спросила женщина.

— Это осталось в юности. Когда князю было десять лет, а мне — двадцать, разница в возрасте казалась огромной и я мог с высоты собственного опыта поучать юного князя. Теперь он взрослый, без пяти минут глава семьи, так что может судить обо всём сам и свободно высказывать личное мнение. К которому нам волей — неволей придётся прислушаться.

Окружающие заулыбались, Павлу показалось что не вполне добродушно, скорее — снисходительно.

— Что ж, предлагаю для начала перекусить и возможно даже выпить. На голодный желудок о делах говорить не стоит, — предложила Берёза.

Домидов с энтузиазмом согласился и все направились к высоким столикам с едой, установленным у дальней стены, возле горящего очага. Князь немного отстал от старика и домидова. Поравнялся с женщиной и как бы невзначай спросил:

— Я к сожалению не расслышал вашего титула, когда граф представлял нас.

— А он его и не назвал, — безмятежно отозвалась женщина, с немного пугающим интересом поглядывая на князя.

— Каков невежа!

— Что вы, он очень хорошо воспитан. У нас ведь титула нет. Когда мои предки правили этими землями, о князьях, а уж тем более графах, баронах и прочих чужестранных придумках никто и не слыхивал. Достаточно было произнести наше родовое имя и все понимали о ком идёт речь. Люди в наших родовых землях до сих пор так делают.

— Так как же мне к вам обращаться?

— Так и обращайтесь — Берёза.

Князь не нашелся что ответить. Хорошо что к тому времени они подошли к столикам с едой и он смог прервать грозившую стать неловкой паузу, предложив Берёзе отведать креветок на шпажках. Та милостиво согласилась принять угощение. Феофан и старик Берёза были поглощены разговором, состоявшем из понятных только им шуток, многозначительных междометий и непонятных Павлу терминов. Он решил дать им пообщаться, а сам развлечь Берёзу светской беседой.

— Я полагал, что древнее дворянство давным — давно интегрировано в имперскую систему.

— Как много иностранных слов, пожалейте тёмную провинциалку! — скаламбурила Берёза и князь услужливо рассмеялся. Он думал как бы вернуться к вопросу не нарушив правил хорошего тона, но она ответила сама:

— Когда на наши болотистые равнины пожаловал Рарог сотоварищи, многие природные бояре… кстати, никогда больше не называйте нас дворянами, князь, прошу вас и предупреждаю. Так вот. Когда заморские гости пожаловали, многие бояре перешли на их сторону. Да собственно, сторон и не было, поскольку не было конфликта. В те времена все сочли Рарога очередным заезжим искателем приключений. Местные-то тоже не из земли уродились, а пришли сюда, просто раньше других. Рарог был неглуп, и не вмешивался во внутренние дела родовых вотчин, особенно тех, что проживали далеко. Платят дань, торговле препятствий не чинят, присылают воинов и магов на войну — и ладно. Так и повелось. Природные бояре не любили бывать при дворе и со временем о них вроде как и неприлично стало говорить. Дворяне ведь как устроены? Они думаю и говорят только о том, что им угрожает или сулит выгоду. То есть, чаще всего они говорят об Императоре и его ближайших прислужниках, не в обиду вашему отцу будет сказано. Так и получилось, что мы есть, но про нас не говорят. Справедливости ради, в нашей глуши не каждый благородный, не говоря уж о простолюдинах, знает кто сейчас Император. Кстати, князь, не желаете отведать копчёный язык? Таких кушаний в ваших ресторанах не подают, такое только наши охотники добывают.

Князь с некоторой опаской попробовал кусочек розового мяса, предложенный ему Берёзой. Пожевал. Понял что мясо сырое, но что удивительно — вкусное. Князь хотел спросить Берёзу ещё о чём то, но тут к мирно беседующим Феофану с Клином подошёл мужчина в странной одежде, с косматой бородой и длинными чёрными волосами. Он без предисловий принялся говорить, обращаясь к Домидову:

— И что же, граф, — он вложил в последнее слово столько желчи, что это показалось Павлу оскорбительным. Обратись так кто к нему, он вызвал бы обидчика на поединок. Не потому что он такой блюститель чести, просто выхода другого не было бы. Спусти такое, и никто при дворе руки больше не подаст, а о девицах можно вообще забыть — только носики брезгливо морщить будут, как тебя увидят.

Старик держал театральную паузу, вперив взгляд в Домидова и явно ожидая реакции. Феофан лишь улыбнулся и отхлебнул вина из бокала. Павел был потрясён — Домидов пользовался заслуженной репутацией бесстрашного, отчаянного рубаки. Он даже на войне часто дрался саблей, пренебрегая магией. Не дождавшись ответа, бородатый продолжил свои нападки:

— Вы собрали нас здесь чтобы предложить пойти по вашему пути? Предать память предков, пойти в услужение к этим, — он неопределённо помахал рукой в воздухе.

— Вовсе нет, Младуб. Напротив, я хочу привлечь природное боярство к участию в принятии решений. Вернуть ему власть в стране. Хотя бы часть власти.

Младуб вскинул подбородок, криво улыбнулся:

— Променял ты первородство на золото, Домид. Твои предки приняли от пришельцев титул. Твоей вины в том нет, не спорю, но ведь ты не отказался от него. Собрал здесь нас зачем-то. Хочешь на бунт поднять, или просто напиться да о старых временах посудачить?

Домидов прищурился, поставил бокал на стол:

— А ты, Младуб, часом, не берёшь ли золотом плату от тайной службы? Не вытягиваешь ли ты из меня сейчас признание?

Бородатый ощерился, словно дворовый пёс, ткнул пальцем в сторону Павла и прошипел:

— Да ты сам сюда тайную службу привёл! Вот он, наследничек Летогородского мучителя! Его к столбу привязать надо, да кровь пустить во славу старой веры, а не за столом привечать!!!

Павел понял, что это случилось. Хочешь не хочешь, а придётся драться. Он тактично тронул Берёзу за локоть, давая понять что ему надо уступить дрогу, встал перед Младубом и произнёс формальный вызов, твёрдо чеканя слова:

— Я, князь Павел Петрович Плечеев, вызываю вас на поединок. Вы оскорбили меня и примирению не бывать.

Младуб расхохотался безумным смехом:

— Отлично, с самого равноденствия никого не убивал! Разойдитесь по сторонам, други и недруги, освободите место для честного боя!

Все подались назад. Князь остался стоять там где стоял, а Младуб отошёл на десяток шагов.