Холодный расчёт (СИ) - "StarStalk147" - Страница 40

— Когда я искала своего предшественника, — сказала Консента повернувшись к Драго, — я нашла фрагмент записи видеообращения Лоту, который пролил свет на эту загадку. Скажем так: я узнала слишком много, чтобы оставаться в живых.

Морозы пришли гораздо раньше прогнозов синоптиков. Лужи на разбитых тротуарах бедных районов столицы быстро превратились в лёд, на котором теперь поскальзывались их обитатели, поминая всуе Спирусов и отправляя их на войну с «проклятым гололёдом». Снега ещё не предсказывалось даже самыми прожжёнными метеорологами, а вот уход серого покрова облаков на юг заметили все. Заиндевевший Аполотон, блестя замороженными окнами и лужами, словно драгоценными кристаллами на фоне ясного неба и зимнего ослепительного диска Эметула, сиял так, что его огни виднелись за много километров. Величественные шпили небоскрёбов и телевышек, как сизые столпы возвышались над зданиями поменьше, ярко светя заледеневшими дугообразными крышами, будто маяки в открытом море. Но днем это была лишь хрупкая тень той красоты столицы будущего, про которую так много писали фантасты прошлого. Едва на город опускалась ночь, холодными искорками звёзд созерцая с чёрных небес, как в то же мгновение, словно по мановению волшебной палочки, а точнее волшебных рычагов на плазменной электростанции у северных гор, вся столица загоралась разноцветными огнями. Высокие уличные фонари, освещающие золотыми сферами чистые улицы, стояли, обернутые в ленты из крупных овальных гирлянд, что свисали словно виноградины на чёрных столбах. Переливаясь всеми цветами радуги, они оплетали их до самого верха, до неслышно гудящей потоком квантов платформы из белого металла. Быстро проносились по широким дорогам энергомобили самых разных цветов, моделей и величин, шурша по пружинящему асфальту и лавируя на перекрёстках и кольцах, унося водителей и пассажиров по своим делам. Яркие вывески магазинов и свет окон ресторанов, из которых так заманчиво тянуло теплом и вкусной пищей, приглашали войти внутрь. Неоновые цвета резали глаз, но такая реклама лишь заставляла человека обратить внимание на заведение, вызвать у него интерес, любопытство: что же за забегаловка скрывается под такой резкой вывеской? Хитрый план срабатывал безотказно — покупатели покорно заходили внутрь, и редко кто из них выходил, не потратив хотя бы сотни тринтаров. Одинокие будки стражей, прозрачные купола с мигающими внутри индикаторами детекторов, стояли на углах перекрестков, внутри которых стражи в белой броне бдительно следили за вальяжной и ленивой, но всё же суетной жизнью ночного города, поддерживая порядок. А над ними, где-то на высоте пятнадцати метров, со свистом проносились сигарообразные поезда, курсирующие по всей столице на светящейся красным светом магнитной дороге. Закреплённые на сверкающих рельсах, располагавшихся на массивных колоннах на середине автострад и рядом с переходами, они быстро доставляли своих пассажиров почти за несколько десятков минут с одного конца города на другой, останавливаясь лишь на сферических вокзалах в нескольких метрах над землёй. А над ними, демонстрируя всё совершенство технического прогресса Нелии, с низким гулом пролетали энергомобили на антигравитационной подушке, сверкая жёлтым днищем. Бесшумно, мигая ионными двигателями, курсировали над дорогой дискообразные роботы-наблюдатели, помогая стражам следить за порядком. Почти неслышно колесили на фоне этой беготни, уличные роботы-уборщики на своем единственном большом траке, стойко отрабатывая предназначение и собирая мусор внутрь самих себя, тут же перерабатывая его в жизненно важный кислород, оставляя внутри вредные вещества от пластика и стекла. У особо богатых и известных супермаркетов и кафе стояли маленькие, человекоподобные роботы, держащие в руках вывески с названиями фирм-хозяев, и приветственно выкрикивающие рекламные лозунги. Проходящие мимо люди лишь косо смотрели на них, фыркая от навязчивой рекламы и одновременно радуясь техническому прогрессу страны. После недавних сообщений от «Хранителей Жизни», которые радостно доложили мирному населению, что в одном провинциальном городе четыре рекламных робота едва не убили ночного охранника, к механизмам стали относится более настороженно. Возмущенный такой провокацией «Новый Рассвет», чей штаб в виде огромного трёхсотэтажного изогнутого дугой небоскрёба, возвышался в западной части центра города, тут же отверг все обвинения, заявив, что не имеет к инциденту никакого отношения, а его роботы, давно заполнившие улицы столицы, вполне безопасны и проверены на все поломки. Но жителям, особенно живущим в «нищенских» районах в южной части, оказалось глубоко наплевать на все эти заявления и интриги, как со стороны «Хранителей», так и от «Рассвета».

Закутанный в бурое изорванное пальтишко, не менее худые утеплённые штаны и скромные осенние ботинки, по тёмной улице «Трущоб», как презрительно называли Южные районы горожане, шёл светло-русый мальчишка лет шестнадцати-семнадцати на вид. То и дело поправляя сползающую на голубые глаза шапку-ушанку, безобразно торчащей «ушами» в разные стороны, он воровато оглядываясь назад, иногда прячась в тень и шугаясь малейшего шороха. «Ничего, пусть попробуют меня догнать, уроды! — озлобленно подумал он, стуча зубами от холода, пробирающегося до его худого тела через дыры в одежде. — Я не вернусь в ваш клоповник! Куда угодно, но не в приют!» Всю свою сознательную жизнь он выживал среди этих мрачных, почерневших от копоти кирпичных и бетонных зданиях.

Бездомные, алкоголики и наркоманы — все сгонялись сюда, в этот невзрачный район, о котором даже говорить считалось неприличным в кругах других граждан. Совет Регентов нашёл, что гораздо проще собрать их всех в старом городе и предоставить возможность выживать самостоятельно, в надежде, что они вымрут сами. Впрочем, никакого сопротивления такие люди оказать не могли, чем и пользовалась одна организация. Не раз сюда приезжали большие чёрные энергомобили, с эмблемами в виде механической руки сжимающей светящуюся сферу, хищно и бесшумно крадясь по разбитым улицам. Выходящие из них люди в серебристой броне забирали до двадцати человек, и уезжали в западном направлении, ничего не объясняя и никогда не возвращая назад своих пленных. А в последнее время вместо них стали появляться другие, двухметровые солдаты, молчаливые и словно сделанные из сизого металла, но ничем не отличающиеся от первых похитителей. И именно из-за них он стал бояться темноты. Блунай Биори, или, как его называли друзья из сиротского приюта, Блунби, крадучись, насколько позволяла его неуклюжая одежда, подходил к большой улице, полной разбитых и ржавых корпусов энергомобилей и даже древних автомобилей, и таящихся в темноте переулков сомнительных личностей, громко гогочущих пьяным смехом. Пикообразные фонари, выполненные в старом стиле, тут уже давно не светили, и лишь Эметул, да далёкая улица большого города хоть как-то помогали ориентироваться в пространстве. Почти во всех домах, низеньких, невзрачных и обшарпанных, царила тьма, словно там никто не жил — новейшие плазменные электростанции даже не пыталась подключить в эти жилища, а старая паровая, которая подавала энергию в город с незапамятных времён, оказалась давно разрушена и демонтирована. В редких окнах мерцал огонь костра, и слышалось тихое, но всегда грустное, пение. Тут не теплилось ни радости, ни надежды, ни сокровенной мечты, о чём писали вдохновлённые романтики мыльных рассказиков, сидя в уюте и тепле у себя в комнатах в жилых многоэтажках, попивая при этом горячий чай или вино и поедая сладкие пирожные, купленные родителями. Здесь царила разруха, голод, нищета, злоба и страх, постоянный страх о том, что можно не проснуться от холода или быть зарезанным во сне каким-нибудь наркоманом, о том, что можно провалиться в дыру в асфальте и сломать кости, о том, что можно просто не вернуться из этой липкой, мерзкой темноты. Этот страх рождал в живущих здесь людях ненависть к себе и другим, толкал на отчаянные поступки, иногда даже ради дозы наркотиков или бутылки палёного алкоголя. Тут не существовало ни электронных тринтаров ни самой Сети, и купить что-либо было невозможно, а личности, когда-то занесенные на идентификационные карточки, стерлись вместе с ними, оставив людям только клички. Кто-то называл Трущобы «тёмной стороной» того сияющего, играющего лёгкой музыкой и весёлыми шутками, города-столицы Аполотона, что они служат внутренним миром всего блестящего и иллюзорного, что создала Нелия. Что это и есть настоящее «достижение технического прогресса», олицетворение всей души города, но кто же их слушал, увлечённый трудовыми буднями и радостным фарсом ночной жизни?