Покорение вершин (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 64

Луна в то же мгновение с хихиканьем лопнула (звук был… не очень приятным), пустив небольшой вонючий вихрь. А в прорыв в ордо клановых, в который гоблины и орки опасались при дурной луне соваться, сейчас они активно лезли, добивая упавших хвостатых…

— Струуух! Бей туда!

Тому, как и его колдунам — только укажи цель.

Мне даже смотреть было не надо, чтобы почувствовать как потемнело небо, и из опустившейся черно-зеленой тучи вниз ударил целый лес шипяще-шкворчащих молний. И туча ушла, оставив после себя раскиданные обожженные тела, и небольшую яму. Это дало время задней бойцам задней линии заткнуть прорыв.

Гизельхер Шлиц поддерживал «быков» и рядом стоящих вассалов-людей:

— Всем двойная порция вина после боя! Держите строй и ничего не случится!

Если стрелки Беспалого ещё могли вести огонь из-за спин, то пращники болтались без дела, не имея возможности кидать камни пращой и просто несли потери от навесной стрельбы гоблинов-лучников.

— Бесполезные… Только зря тратим их жизни. Кто тут… Напомните — всех пращников распустить, дать им нормальное вооружение.

Хороший бой — когда стоишь и смотришь как твои войска уничтожают уставшего врага, при этом тратя свои жизни в исступленных атаках, а держа оборону и отмахиваясь от наседающего противника. Пехота как наковальня, а стрелки, катапульты и стреломёты — кувалда, что без всяких шансов перемалывала толпы уродцев в плохих доспехах.

И опять я это увидел: Орки кусались, молотили друг друга. В чем причина?

В одном месте строй воинов вновь заколебался — это вновь, как я уже наблдал накануне, на людей напала дикая чесотка, но самое страшное было дальше.

Самое непонятное и страшное произошло тогда, когда я считал, что победа у нас в когтях. Еще один шаман — только уже не гоблинячий, а вполне себе высокий тощий орк сумел сотворить такое! Целую ногу! Что в этом такого? Да ничего если не видеть её размеров, и то, куда она наступила — посередине пехотных порядков, раздавив под сотню бойцов (из которых часть и зеленокожих была) и пробудивший небольшое землетрясение сбившее окружающих с лап. Что там выше зеленого бедра даже не успел посмотреть — так как вновь зеленокожие, большая группа лоснящихся кровью орков и гоблинов, ринулись в прорыв за улептывающими остатками раздавленного отряда.

— Сражаться нехорошо… Надо отступать-отступать…

— Хиршер, ордо Гошча Тупозубого! Перестало существовать! Они бегут! Трусы!

Скронк, роняя пену изо рта, призывал собрать всех штурмкрыс, мясорубки, рабов, зуберов (и бьющих по скоплениям врагов излюбленными струховыми зеленоватыми молниями и поднимающих шипы) и напасть на несколько сотен орков и гоблинов, прошедших по трупам.

Мне же пришла в голову мысль получше.

Ведь надо было прорвавшиеся банды просто как-то задержать, чтобы дать возможность стрелкам перестроиться, а уж они плотным огнём сумеют положить бранящихся гадов. Но как их задержать? Ведь те, кто столкнуться с ними, скорее всего все полягут — под рубилами орков или от пуль в спину. И от этого никуда не деться — хвостатые в массе своей были не самыми меткими стрелками. Бросить рабов? Так и рабы бывают полезны. К тому же они трусливы, и те кто хотел выбиться наверх — уже так или иначе это сделал, и оставшимся просто не за что биться, жертвовать своими жизнями во имя чего-то. Крысы жертвующие жизнь добровольно, смешно.

Оглянулся и взгляд пал на булаву в руках раба-оруженосца.

Стоит ли жизнь раба жизни моих воинов?

Бросился к рабу-оруженосцу, выхватил у него булаву, второй рукой быстро сорвав с его же рук толстые перчатки, сделанные Струхом Шипом, и, дав хлёсткую пощёчину, вновь всучил булаву обратно. За шкирку подтянул его морду к своему носу:

— Смерть! Кровь! Души! — рычал я. — Ты ведь этого хочешь?

Раб не мог ответить, его скрутило в судорогах.

Так же держа за шкирку, я помчался навстречу прорыву, где и бросил тщедушное тельце через головы своих бойцов в толпу противников.

Тело сбило какого-то гоблина, и так как в полете довольно сильно вращался, то успел удерживаемой булавой раскроить ещё один гоблинский череп. Враги сперва даже не поняли, что произошло, когда булавоносец со стремительно чернеющей шерстью стремительно встал.

— Жалкое мясо… — прошипел бывший раб. — Я чую кровь… ВЕЛИКАЯ РЕЗНЯ ГРЯДЁТ!

И черная булава опустилась обломанным шипом на ближайшую голову, разбив её на куски. Казалось бы — один удар, но на теле раба тут же начал выделяться костяной гребень.

— Все огонь по толпе, не выцеливайте одиночек! Не бойтесь попасть в одержимого!

— Я — СМЕРТЬ ДЛЯ ВРАГОВ! — пищащий голос наполнился глубины, хрипа и низких нот.

Второй удар и чьи-то лапы вменяются в грудину, а на морде осыпается шерсть, обнажая костяную маску. Бывший раб бил, и с каждой новой смертью тело его менялось.

— ВЕТО ПРИБЛИЗИТСЯ КО МНЕ?

Находились те, кто приближался и даже успевали наносить удары — всё-таки одержимый раб был один, а зеленокожих много. Порезов и рубленых ран становилось всё больше на его уже почти полностью покрытом костяными пластинами теле (пластины под ударами трескались, крошились, срезались) и простого бойца бы уже давно размазали.

— СМЕРТЬ МОЙ ДАР!

А со спины его прикрывали стрелки — ружья вразнобой выбрасывали раскаленные пули, убивая врагов, порой попадая и в спину одержимому. Он в такие моменты пытался развернуться, но новый орк или гоблин отвлекали его от стрелков.

— Это оружие выбор трусов! Идите сюда, сражайтесь и умрите во славу богов!

Зеленокожие вокруг одержимого уже заканчивались и пули всё чаще стали стучать о костяные пластинки. Но умирать безумный раб с булавой явно не собирался, активно орудуя булавой и отросшими длинными когтями на второй лапе. А ещё у него на хвосте начал медленно, но постепенно расти костяной шар (правда вскоре орки его отрубили).

— Склонитесь перед богами Хаоса!

— Струх, можешь с ним что-то сделать?

Не понял всего, что крикнул Струх остальным зуберам, однако они кинулись к нему, передавая свои кусочки искажающего камня, а потом встали цепочкой, касаясь лапами друг друга и запищав на разные тона.

Струх Шип же собрав воедино камни, в ладонях, согнувшись упер эти камни в землю и взвыл, произнося заклятие. Вокруг него начала дрожать воздух, постепенно приобретая красно-зеленые оттенки, пока всё увеличивающийся жар стало невозможно терпеть и по крику колдуна дрожащее пламя в начале небольшой (размером с человека) вытянутой каплей полетело в сторону одержимого и бьющихся орков, постепенно расширяясь. И когда огненная «капля» достигла сражающихся, то своими размерами могла заполнить небольшое озерцо.

Нет, они не сгорели все сразу. Охваченные извивающимися языками магического пламени, разгоревшимся неистовой горячей вспышкой, они ещё немного прожили — и наверняка это были самые худшие мгновения их жизни. Тело одержимого превращалось в пламенеющие темно-красные угли и раскаленная булава уже не могла удерживаться превращенными в уголь кистями.

— Я вернусь! Я уничтожу всех!

Горный воздух, наполненный запахом испражнений, крови и пота, наполнился ещё более тяжелым запахом горелой плоти.

Основные группы гоблов ещё сражались, столпившихся у линии моих войск, а вот всё те, кто ранее находился подальше, были уничтожены огнём или рассеяны. Потому как стоять без доспехов и укрытий плотными кучами не самая лучшая идея при режейном и катамультно-стрелометном обстреле.

Я плохо слышал гоблов — мне хватало криков своих. В любой битве бывает так — вроде врагов ещё много, и он ещё напирает, представляет нешуточную опасность, но ты чувствуешь — наша берёт, побеждаем! И в душе разгорается храбрость, отвага, жажда добычи, потому как всё те враги, кто ещё стоят — это добыча, это рабы и еда вечно голодных хвостатых. И враг это понимает и задор в его глазах сменяется отчаянием. Он чаще крутит головой, отыскивая командира и проверяя жив ли он, возвышается ли знамя над рядами, отчего становится ещё более рассеян. А если видит как рядом с ним кто-то падает замертво, то всё его мысли становятся о том, чтобы следующим не поразили его и для этого он готов показать спину. Что в этом такого? Ведь пока он жив, бой не проигран — можно будет в дальнейшем ещё вернуться, ещё пустить кровь мерзким тварям. И победители неосознанно, но чуют это, даже если враги и не испускают мускус страха. И люди это чувствуют и хобгоблины, и хвостатые, и гунулы и все они кричали так, что порой не слышали команд, и это очень раздражало.