Глермзойская пустошь (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 10

Правда в своём пути я больше потратил времени на поиски следов живности и ушёл не слишком далеко. А возможно следовало - на горизонте были мной замечены какое-то движение, и возможно, не уверен, какое-то поселение. Я несколько дней выходил в путь, иногда принося небольшое количество еды, которая едва поддерживала мои силы, а девяти крысятам её явно не хватало.

Крысята каждый раз провожали меня тоскливым писком. Днем они совсем одни. Где уж тут присмотреть за ними… Чтобы крысята не вылезли из норы и не ушли куда-нибудь, уходя, крепко заваливал вход несколькими крупными камнями, выкопанными в ходе расширения пещеры. Вчера крысята сидели в куче у погасшего очага, выгребали золу и угли. Их морды были в саже. Было холодно, и потому они постоянно возились, пытаясь залезть поглубже, или хотя бы засунуть лапки.

Едва я забирался внутрь и они расправлялись с ничтожным количеством еды, они взбирались ко мне на колени, устроив короткую потасовку за места, обхватывали заледеневшими хвостиками. Я распахивал полы плаща, обогревал их у своей груди, вытирал измазанные морды рукавами. Они затихали, и засыпали под треск костра.

- Спите, малята. Я скоро вернусь. Разведу огонь, принесу еды… Весело начинается ваша жизнь - ни поесть досыта, ни одеться, ни согреться. С раннего возраста начинаются муки. Не повезло вам со мной.

Подумал о том, что если бы не забрал их из логова, их бы сожрали хищники или умерли от голода. А если бы вообще не появился в тех краях, то выросли бы частью своей стаи и не было у них таких проблем как сейчас. А с другой стороны - много ли я знаю, как выживают крысы в своей обычной жизни…

И всё-таки я нашёл живых. Поселение гоблинов, жилищ на тридцать. Дымок курился над их обшитыми шкурами нелепыми жилищами (по которому я их и нашёл) в воздухе стоял запах горелой травы и навоза, пахло мясом. Оттуда раздавался звон железа, слышались гортанные крики, рёв животных. Но попытка тихо приблизиться провалилась - какие-то здоровенные псы, либо волки выскочили зарычав. А за ними под суматошные выкрики выскочило и всё племя.

Я собирался уже в своей манере прыгнуть вперёд и ворваться в толпу, сея смерть, но что-то пошло не так. Сперва их лучники из своих кривых луков начали метать в меня стрелы, не останавливаясь ни на миг. И пусть они мне наносили немного вреда, но это было неприятно. При этом они и сами не рыпались в мою сторону, прекратив стрелять, смотря как я завяз во вставшей передо мной небольшой метели, в которой вязли мои шаги.

Шаман! Согнувшийся гоблплясал, орал, бил в бубен и в носы рядом стоявших гоблинов, и от него расходились волны энергии.

Решив, что надо бы сюда вернуться позже, начал отступать. Шаман не пошёл за мной, скомандовавгоблам. А те, больше шумя и крича, командовали своими псами, пытающимися вцепиться мне в ноги. И лишь мы зашли за холм, как сами гоблы отстали, а мне удалось убить несколько их мохнатых друзей, после чего они дружно развернулись, а я утащил тело одного их пса.

Пришлось сделать большой крюк, чтобы прямо по следам не вышли на пещерку. Но и так опасений было много от такого соседства. И я и крысята в эту ночь наелись, получили плохо выделанную шубу, а я почти без отдыха вновь ушёл на обследование окружающих территорий.

В течении ближайшего времени в пару днях пути я обнаружил группы геометрически правильно расположенных холмов, следы прошедшего огромного стада каких-то копытных, большие одиночные следы каких-то хищников, которые буром пёрли через снег, оставляя чуть ли не отвалы после себя по обеим сторонам образующейся дороги, идущих за этим стадом, и кучу следов мелкой живности. Ледяная пустыня, казавшаяся первоначально безжизненной, оживала на глазах.

В эти дни я доставал из-под снега и отогревал змей и лягушек и смотрел, как крысята по всей норе пытаются поймать юркие создания.

На третий день появилась новая напасть - стая волков, распугавших всё в округе. Это были необычные волки - я видел в них что-то, какое-то воздействие от камня искажения и опасался сталкиваться с несколькими десятками злобных здоровых и голодных созданий в одиночку.

Крысята голодно повизги­вали, скулили и большую часть времени проводили во сне. От постоянного недоедания стали худенькими, вялыми, они почти не играли, тихо жались к очагу. Не было уже возни и драк, никто из них не приходил в ярость, не пробовал рычать; и никто не пытался выбраться наружу. Они спали, и жизнь, было набиравшая обороты и укреплявшая их тела, теперь чуть теплилась в них и мало-помалу гасла.

Я со временем так оголодал, что просто вышел из логова, сжимая в руках свою верную сечку, приглашая волков напасть. Но они, что-то чувствуя во мне, отказались принимать бой, крутясь в отдалении. А на следующий день ушли, преследуя какую-то живность. Я надеялся, что их привлекли гоблины и они всех сожрали.

Тут же пошёл по их следам. Надеясь, что тут точно получится достать достаточно еды. Несколько часов пути не привели меня к небольшому, даже в чём-то крохотному замерзшему озеру, посреди которого лежала растерзанная туша волка вперемешку с окровавленным снегом, а над ним, чавкая, вздымалась огромная волосатая человекообразная туша. Крови вокруг хватало, но выяснять, охотились ли волки на волосатого, или волосатый на волков, было непонятно.

Потому как зверь (или кто он такой) оторвался от своей еды, заинтересованно смерил меня взглядом и, зарычав, двинулся в мою сторону, переваливаясь с бока на бок. Не припомню, чтобы я слышал такого страшного рычания.

У меня всё поднялась дыбом. Ужас смотрел в глаза, — он понял это, не дожидаясь подсказки инстинкта. И если бы даже вид волосатого чудовища был недостаточно грозен, то ярость, которая послышалась в его хриплом рыке, говорила сама за себя.

Мысль о том, что волосатый справился в одиночку со стаей, с которой я рисковать не стал, толкнула меня на бегство. Чёрный Голод ещё не мучил, и хоть я уже ощущал его грань, подбирающуюся к моему сознанию, решил не сталкиваться с опасным и неизвестным зверем.

Волосатый кинулся за мной. И отступать не собирался.

Я понял это, когда по прошествии пары минут обернулся - волосатый, как стенобитный таран рассекал снежную равнину, раскидывая вокруг себя снег.

Я бежал весь час, два - а волосатый не отставал. Да что я ему сделал? Или у него такое правило - увидел - убил? Начинало темнеть, я уже задыхался и давно скинул плащ. Натыкаясь в темноте на препятствия и преграды, которые замедляли мой бег, но не отбивали охоты двигаться дальше - мой стимул не отставал. Гонка выносливости. Ещё через час мои мускулы начали сдавать, либо он начал наращивать темп, но расстояние сокращалось. Поддерживала меня только сила воли. Пасть была открыта, хриплое дыхание вырывалось и лёгкие жадно пытались во всю мощь лёгких вдохнуть воздух, которого всё равно не хватало. А ещё голод красной пеленой вставал перед глазами. Совсем скоро, я чувствовал, наступит время, когда я просто развернусь и брошусь в самоубийственную атаку, впиваясь в его тело зубами и пытаясь разорвать на куски, наплевав на свою жизнь.

Сказывались на мне и непрестанно тающий на разгорячённом теле снег. Тело покрыла ледяная корка. В довершение всего набежали тучи и пошел снег - пушистый, тающий снег, который прилипал к телу, заволакивал все вокруг и скрывал неровности почвы, затрудняя и без того мучи­тельную дорогу.

Волосатый, похожий на обезьяна монстр изредка взрыкивал и я в такие моменты ожидал удар со спины. И когда я уже чуть не сорвался - мне пришла простая мысль, придавшая сил, веру в спасение и вообще во всё лучшее!

Вон они, те холмы, где-то там. Я помнил! Я чувствовал! Из последних сил забегаю на холм, и раздирая рубашку и штаны в лоскуты, покатился с него вниз, неожиданно с такой скоростью, что сердце чуть не ушло в пятки. И тут с радостью вижу, что путешествие подошло к концу. Я на полной скорости, уже помогая себе руками и ногами, вкатывался в поселение гоблинов, не ожидавших от меня подобного шага, видя, как сторожевые псы стоят в обалдении.