Причина его одержимости (СИ) - Резник Юлия - Страница 35

– Я тебя тоже. – Трясет хвостиками. – Ну что мы все стали? Самолет скоро! – торопит самый пронзительный и щемящий момент моей жизни. Закусив губу, нехотя разжимаю руки. Кирилл ободряюще касается моего запястья. Мол, ну что ты хочешь, дети… Я киваю в ответ – да-да, понимаю. Иду за ним по пятам. Помогаю собраться.

В последний момент вспоминаю, что забыла кое-что важное. Достаю из ящика дневник Виктора. Его нужно перепрятать. А лучше вообще уничтожить, чтобы никто не прочитал написанного. И мне плевать, как это выглядит с точки зрения уголовного кодекса. На самом деле плевать. Уважение к закону во мне пропало в тот момент, когда я поняла, что для горстки избранных он работает совсем не так, как для простых смертных.

Иду к камину. Раздираю блокнот. Чтобы лучше горел – поливаю бумагу жидкостью для розжига и чиркаю спичкой. Языки пламени превращают бумагу в пепел. Кирилл доверился мне, и будет правильно, если я тоже ему доверюсь.

– Мама, ты куда запропастилась?! Нам нужно выезжать!

– Бегу!

Убедившись, что блокнот как следует прогорел, спускаюсь вниз. Ариша нетерпеливо носится по холлу. Кир пытается ее успокоить, чтобы застегнуть сандалии, но где там? Она в таком возбуждении!

– Смотри, мама уже готова. Обувайся.

Выкатываемся на подъездную дорожку. Игнорируя помощь водителя, Кирилл сам заталкивает наши чемоданы в багажник.

– Ой, а как же ежата?! – вдруг вспоминает Ари, хоть с того первого случая ежи больше ни разу не приходили, Ариша не оставляет мысли заманить их едой к нам на ПМЖ.

– Я попросил Ольгу Сергеевну каждый вечер ставить им блюдце с молоком, – закатывает глаза Кир. – Запрыгивай.

Ари ныряет в салон, а я, напротив, торможу. Какой же он все-таки нереальный. Все продумает наперед, обо всем позаботится. Вон, даже о ежах.

– Ну что еще? – смотрит на меня.

– Ничего! Поедем.

– А если серьезно? – ловит мою ладонь, когда я устраиваюсь рядом в салоне.

– Ничего, Кир. Мне что, нельзя тобой полюбоваться?

На секунду в его глазах мелькает та самая уязвимость, которая пробивает меня каждый раз. Но, конечно, очень скоро Кирилл прячет ее за нагловатой ухмылочкой:

– Полюбоваться?

– Да, Кирилл. Полюбоваться, – улыбаюсь дрожащими губами.

– Ла-а-адно. Я ничего так, да?

– Нет. – Смеюсь. – Ты абсолютно невыносим.

Я беру Кирилла за руку и надолго замолкаю. Мимо проносятся красивейшие места: сосновый бор, озеро. Приникаю носом к стеклу.

– Нравится?

– Да.

– Хотела бы тут жить?

– Даже не знаю, – теряюсь. – Наверное, участки здесь астрономически дорогие.

– Оно того стоит. Я видел пару интересных проектов.

– Подыскиваешь жилье?

– А ты разве не хотела со временем переехать?

– Хотела.

– Вернемся – скину ссылку на понравившегося архитектора. Глянешь.

Он все замечает. Ловит малейшие изменения в настроении. Я еще даже для себя не успеваю сформулировать то, что меня тревожит, а у него уже есть несколько вариантов, как мою проблему решить. Хотя о своем нежелании жить в доме Виктора я вроде бы говорила. Глупо было думать, что Кирилл об этом забыл. Он все-все про меня помнит. И ни от чего не отмахивается. Сжимаю его пальцы… Я тоже все замечаю. Спасибо. Кир в ответ улыбается кончиками губ.

Эмоции выматывают, и я засыпаю, стоит только самолету подняться в небо. Кажется, только глаза прикрыла, с комфортом устроившись у Кирилла на плече, как меня будит пришедшее на телефон напоминание.

– Что это?

– Надо выпить противозачаточные.

– Где взять?

– В моей сумочке.

– Спи. Я сейчас все сделаю. Надо еще попросить воды.

В полусне пью таблетку. Запиваю водой из стаканчика и снова засыпаю.

На юге невероятно хорошо! Особенно если чуточку отъехать от плавящегося под солнцем города. Я уже и забыла, почему Виктор хотел здесь построить дачу. С дачей так и не сложилось. Хорошенько взвесив все еще раз, Воржев пришел к выводу, что строить дом, в который он сможет вырываться от силы на десять дней в год – глупо. Так что мы живем в отеле. Точнее, на отдельной удаленной от общего корпуса вилле. Снять которую в разгар сезона стало исключительной удачей. Кроме нашего, здесь еще пять таких домиков, но все они раскиданы по территории, что позволяет сохранять видимость уединения. Из одного окна – зеленые в белых шапках горы, из другого – лазурно-синее море. Невероятная красота. Невероятные ароматы сосен и кипарисов, петуний и подгнивающих в траве яблок. Но главное, самая невероятная компания. Смотрю на резвящихся в бассейне Кирилла с Аришей. Я очень, очень люблю дочь, но вряд ли бы я кайфанула, раз за разом подкидывая ее над водой, так, как я кайфую, тюленя на лежаке с книгой и периодически поднимая глаза, чтобы полюбоваться этой парочкой. Я рада, что Кирилл взял на себя досуг Ари. Хотя и немного ревную – столько взглядов на них устремлено. Правду говорят – нет ничего сексуальнее мужчины с ребенком. Свожу брови. Пожалуй, ревность – единственное, что чуточку портит этот прекрасный день.

Прикладываю соломинку к губам и взглядом соскальзываю на собственное отражение в витрине бара. Знаю, надо отпускать ситуацию с этой дурацкой разницей в возрасте (не такая уж она и большая), но не могу. Я все равно старше. Когда ему будет тридцать, мне – уже почти сорок. Когда ему – сорок, мне – почти пятьдесят. Хотя что толку сравнивать, если он наверняка гораздо раньше переключится на девочку помоложе? Со вздохом отвожу глаза в сторону и натыкаюсь на взгляд пожилой женщины. Она с внуками живет неподалеку от нас.

– Простите мой интерес, – усмехается она. – Всегда с особым трепетом наблюдаю за счастливыми семьями. Редко встретишь, чтобы отец так много внимания уделял ребенку.

Мы не обсуждали с Киром и Аришей, как будем представляться, поэтому на это замечание я лишь приветливо улыбаюсь.

– Да, Кирилл очень внимателен.

– Это сразу бросается в глаза, – часто кивает женщина. – И то, как они с дочкой похожи. Одно лицо просто.

Что есть, то есть. Воржевская порода. Ох, тетя. Знала бы ты, какая у нас Санта-Барбара.

– Да-да, – качаю головой. – Обидно. Ты ее девять месяцев в себе носишь, рожаешь в муках, а она, видите ли, на папу похожа, – смеюсь. – Меня Аня зовут. А это Кирилл и Ариша.

– Наталья Павловна, – представляется женщина, явно обрадовавшись, что нашла в моем лице собеседницу, – вы, наверное, совсем молоденькими поженились.

– М-р-м, – бурчу невнятно, несколько польщенная тем, что нас с Кириллом приняли за ровесников, и снова прохожусь беглым взглядом по собственному отражению. Как там говорят? Маленькая собачка – до старости щенок? Раньше я страдала по поводу своего невысокого роста и худосочной фигуры, а теперь, видно, нужно радоваться.

– Вы только не обижайтесь. Я не из тех, кто сует свой нос куда не следует. Просто глаз радуется, глядя на вашу пару. Мы с мужем тоже поженились рано. Знали бы вы, сколько раз мы с ним слышали, что через год разведемся, – весело смеется, – а я вот что вам скажу – не зависят разводы от возраста. Я в семнадцать, забеременев, за своего Леню выскочила, и что? Живем душа в душу уже тридцать пять лет. Внуков нянчим. А сестра моя первый раз – в двадцать три, в наше время это поздно считалось, развелась, и двух лет вместе не прожили. И потом еще пять раз была замужем. Представляете? Шесть мужей. Я не осуждаю, ни в коем случае. Просто оно по-разному складывается. А вы, наверное, лет восемь, как минимум, вместе. Девочке вашей лет семь?

– Да, семь. На этот год в школу.

– Самое время за вторым идти.

С застывшей улыбкой гляжу на вернувшегося Кирилла. Наталья Павловна его не видит, поэтому заканчивает без задней мысли. Я же немного теку лицом. За вторым идти… Ну, да. Ему двадцать два только. Ну, ладно, двадцать три почти. Что это меняет?

– Ты не поджарилась?

– Нет. Я смуглая, Кир. И намазалась кремом, – верчу в руках флакон.

– Да я разве про крем? Пойдем в воду, охладишься.