Причина его одержимости (СИ) - Резник Юлия - Страница 20

– Папа много работал, – добавляет Ари, подумав.

– А кто теперь занимается делами Виктора, Кир?

Кирилл медлит с ответом, отвлекшись, чтобы снять с огня мясо.

– Я занимаюсь.

– Надо же.

– Что тебя удивляет?

– Наверное, то, что у тебя остается время на это все, – обвожу рукой стол.

– Я знаю, как устроен бизнес отца, меня с рождения готовили к тому, что однажды я подхвачу его дело.

– Хм. А я думала, сначала нужно вступить в наследство.

– Да нет же. Операционное управление устроено так, что смерть даже крупного акционера ни на что не влияет. Это нормально.

– Кстати, я хотела спросить про завещание.

– Отец его не оставлял.

– То есть как это?

– У него нет наследников, кроме меня и Ари. Так что все пополам. По-честному.

– А…

– Ань, давай о делах потом поговорим? Я капец как устал за эти дни. Хочу просто выпить вина, поесть вкусно. И ни о чем не думать.

Пожимаю плечами и переключаюсь на притихшую дочку.

Сидим долго. На улице спадает робкая июньская жара, и окончательно темнеет. Еда со стола давно убрана. Ариша выкупана и отправлена к себе в комнату. Сегодня ее укладывает Кирилл. Так она сама захотела. И, конечно, я не стала ни спорить с ней, ни обижаться на такой выбор. Учитывая то, сколько Кир сделал для моей дочери, совершенно не удивительно, что у них какой-то свой отдельный мир, в который даже мне нет места.

Отпив из бокала вина, скольжу взглядом по притихшему саду. Ветер лениво колышет кроны, шуршит в кустах и высокой многолетней траве, высаженной на альпийской горке. И даже разогнавшееся с возрастом время сейчас будто никуда не торопится, обостряя мое ожидание. Чего же я жду? Возращения Кирилла. Он попросил подождать его здесь. И я какого-то черта сижу на месте, будто привязанная, хотя ни для кого не секрет, что будет, когда сопляк, наконец, вернется.

Удивительная я все-таки женщина. Переменчивая. Еще вчера я орала, что лучше вскроюсь, чем снова лягу под Кирилла, а уже сегодня готова пересмотреть свою позицию. И вот я уже ерзаю, кусаю от нетерпения губы и с трудом обуздываю разгулявшуюся фантазию с Воржевым-младшим в главной роли. Кто бы мне сказал, что это возможно. Ну, вот как так? Мне почти тридцать лет. У меня за плечами неудавшийся брак и несостоявшееся толком материнство. Я не могу действовать на инстинктах. Не могу рисковать. Не могу позволить себе роскошь ошибок, потому что мне тупо нечем будет их оплатить, если мы наломаем дров. А ведь даже в здоровых отношениях легко можно все испортить, что уж говорить про отношения с одержимым тобой мальчишкой?

Он появляется бесшумно. Из-за спины, когда я уже до предела себя накручиваю. Закрывает руками глаза, кончиками пальцев разглаживая складку между моих в задумчивости нахмуренных бровей.

– И на пять минут нельзя тебя оставить. Опять уже что-то надумала.

Он прав. Теперь я такая, да. Мнительная. От прежней меня – легкой, смешливой, открытой миру девочки ничего не осталось. Расставание с дочерью стало для меня настоящей катастрофой. Двенадцать балов по шкале интенсивности. Все рухнуло. Развалилось на части, перетерлось мучением в пыль. Если бы я не загорелась помощью другим, со временем от меня вообще ничего не осталось бы. Но Кинчев, глядя, как я загибаюсь, предложил мне местечко в фонде, и как-то прониклась я этим, как-то я пересобралась. А теперь, видно, пришел черед заглянуть внутрь этого Франкенштейна.

– Способность мыслить – побочный эффект эволюции мозга, – мурчу я, в блаженстве жмурясь. Пальцы у Кирилла прохладные и пахнут мылом. Он мягко надавливает на глазницы и довольно профессионально массирует пульсирующие виски. Это все ужасно приятно. Постепенно массаж и впрямь расслабляет, превращая мозги в кисель.

– Вот! А я о чем. Насколько все проще в дикой природе.

– Угу.

– Так, может, и тебе стоит прислушаться к своим инстинктам, м-м-м?

Руки Кира соскальзывают мне на плечи, уверенно разминая забитые мышцы.

– М-м-м, – мычу я.

– Нравится? – шепчет в ухо.

– Очень.

– Мне тоже.

Минуя плечи, крупные ладони мальчишки соскальзывают на грудь. Видит бог, прямо сейчас я многое отдала бы, чтобы отключить голову, но ведь это так не работает. И мысли мои, никуда не деваясь, лишь лениво перетекают из одной формы в другую. О чем я только не думаю в эти растянувшиеся древесным клеем минуты! Почему-то в первую очередь вспоминается то, что Кирилл вообще не тактильный мальчик. Он даже банальных рукопожатий избегает. Тем удивительнее то, с какой жаждой и трепетом он трогает меня и ласкает. Я таю прямо в трусики – настолько цепляет осознание того, что я для него особенная не только на словах. Чувствую себя девчонкой, у которой случилось первое свидание с тем самым парнем. Сердце колотится под трикотажем. Напряженные вершинки сосков толкаются в его ладони, с головой выдавая все то, что этот паршивец со мной творит.

Отчаянным усилием воли ухватываюсь за хвост ускользающей мысли:

– Так, а почему Виктор все-таки не составил завещания?

– Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?

Кирилл обходит мой шезлонг и усаживается рядом на корточки, сканируя меня внимательным взглядом, от которого, конечно же, не укрываются ни мои расширившиеся зрачки, ни напряженные соски, ни то, как я поджимаю ноги в нелепой попытке облегчить нытье внизу живота. Судя по тому, что его губы растягиваются в довольной улыбке, сопляк остаётся удовлетворен увиденным. «Киру нужно чаще улыбаться», – думаю я, не сводя завороженных глаз с его преобразившегося лица. Красивый. Девки за ним, наверное, выстраиваются в очередь. Интересно, как быстро он перегорит, когда меня получит? Сколько у нас времени? Неделя? Месяц? Год? Все-таки он так долго меня ждал... Да, скорее последнее.

– Хочу, – сглатываю. – И не понимаю, почему ты так старательно обходишь эту тему. Не потому ли, что тебе есть что скрывать?

Понятия не имею, откуда берутся эти вопросы. Но ведь действительно странно, что обладатель настолько многочисленных активов не озаботился тем, чтобы их распределить между наследниками. Даже если никого из них не хотел обделить.

– Я ничего не скрываю. Активы отца будут поделены между мной и Аришей. Можешь вступить от ее имени в право, как только выправишь документы. Это ты, а не я, хотела лишить мелкую наследства, забыла? – напоминает с улыбочкой. – Так что не надо мне теперь предъявлять.

– Да я ничего и не предъявляю.

– Вот именно. Ты просто заговариваешь мне зубы, трусиха.

– Зачем так утруждаться, если я просто могу уйти?

– Можешь. Но не хочешь. Давай. Признайся уж хотя бы себе, что мечтаешь остаться, – голос сопляка становится ниже еще на терцию, а крупные ладони скользят вверх по моим икрам, поглаживая. Как хорошо, что в свое время я избавилась от растительности на теле. Хоть об этом можно не беспокоиться. Втянув воздух ртом, откидываюсь на спинку:

– Нас, наверное, видно из дома.

– Окна детской выходят на другую сторону. Персонал я отпустил до завтра.

– Все предусмотрел? – жмурюсь от его незатейливых ласк.

– Конечно, что, я зря очки зарабатывал? – И вот пойми, шутит он или говорит всерьез. – Что тебя впечатлило больше? Мещеряков, бэха или мои кулинарные таланты?

– Точно не машина.

– Значит, я не ошибся. Ты никогда не была меркантильной.

– Откуда тебе знать, какой я была?

Под веками невыносимо жжет. Я промаргиваюсь и застываю, широко распахнув глаза, неожиданно разглядев на черничном полотне неба мерцающие точки звезд.

– Забыла, что тебе говорил мой психиатр? – кривит насмешливо губы. – Такие люди, как я, очень наблюдательны.

– Не уверена, что в этом мире существует хоть кто-то похожий на тебя.

– Мне это как комплимент расценивать?

Вдоволь нагулявшись по моим икрам, руки Кира будто невзначай скользят выше. Пока они возились с Аришей, я успела принять душ и переодеться в свободное платье. И я совру, если скажу, что надевая его, не представляла, как сопляк задерет подол. Никогда не считала себя зажигалочкой, но близость этого мальчишки все переворачивает с ног на голову. Оказывается, мне и впрямь не чужды первобытные инстинкты. Или же их до предела обостряет запретность того, что мы делаем.