Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович - Страница 8

Особую похвалу, согласно Житию, заслужили бойцы, которые в бою действовали с необычайной смелостью, вне строя вступали в единоборство с врагами, в рукопашной использовали не меч, а топор, подсекли столп златоверхого шатра — пристанище полководца. Падение шатра, как и знамени, оказывало на войско деморализующее воздействие.

Обращают на себя внимание действия шести храбрецов. Они рубились в середине вражеского войска, проникли до шатра командующего, прорвались к стоянке кораблей и уничтожили три из них. Все это свидетельствует о том, что во время завязавшейся рукопашной схватки ряды шведов были расстроены и прорваны, а их отряды боролись не вместе, а, возможно, были разъединены. Таким образом, в схватке после удачного тарана копейщиков превосходство оставалось за новгородскими отрядами и привело их к победе. Согласно Житию, уцелевший в сече остаток шведов «побеже». Мертвых неприятелей потом находили даже на противоположном берегу реки Ижоры.

Некоторые авторы, касавшиеся Невской битвы, объясняют успех русских войск их прорывом в тыл к шведам, отсечением их сил от кораблей[33]. Решительность, смелые действия, способность к прорыву и фланговому удару новгородцев и ладожан сомнений не вызывают. Однако непреложен ли был только такой финал битвы? Важно напомнить, что основной результат многих феодальных сражений достигался не окружением, обходом, ударом в тыл, тотальным уничтожением на месте живой силы, а прекращением организованного сопротивления одного из противников в открытой рукопашной схватке, в столкновении лицом к лицу. Думаю, нечто подобное произошло в ходе Невской битвы, что, конечно, не исключает всякого рода искусных маневров групп бойцов в решающий момент боя.

Сражение в устье реки Ижоры, по-видимому, затянулось до вечера. К ночи рати расступились. Судя по летописным замечаниям, шведское войско, несмотря на поражение, не было уничтожено. Побежденные захоронили своих в братской могиле («много их паде»), а павших знатных, сложив на корабли, пытались увезти. По Житию, эти корабли затопили в «море». К утру неприятель, не в силах продолжать борьбу, полностью очистил поле битвы, отплыв на судах. Уходу остатков шведского войска не препятствовали. Сказались ли здесь рыцарские приемы ведения боя, позволявшие во время передышки своим хоронить своих, или новгородцы сочли дальнейшее кровопролитие напрасным, или Александр Ярославич не хотел рисковать своим немногочисленным войском? Нельзя исключить ни одно из этих объяснений. Свершилось главное: неприятель был сокрушен, оставил поле битвы и затем убрался восвояси. Целостность страны и свободный выход к Балтике были сохранены. Победа в Невской битве вновь доказала торжество священного принципа мировой истории, ставшего, кстати, особо популярным на Руси в XIII в. — «жити не преступающе в чужую часть»[34].

Победа на Неве явилась первым военным успехом Александра Ярославича как талантливого полководца. Это проявилось на всех стадиях операции, включая разведку Пелгусия, быстрые и внезапные действия войск, организацию первого натиска и действий отрядов, разорвавших построение вражеского войска. Умелые действия новгородцев и ладожан, точное управление походом и боем самого Александра Ярославича, высокий моральный дух воинов — все это в немалой степени обеспечило достижение победы. Отпор шведам укрепил решимость Северо-Западной Руси защищать единство и целостность своей территории. Невское побоище отрезвило шведских феодалов, до 1256 г. они не покушались на земли Великого Новгорода. Невская битва запала в душу современникам как общенародный подвиг, придала жителям Новгородского государства бо́льшую уверенность в борьбе с врагами Руси, не только западными, но и восточными. Впереди у князя Александра будут новые победы в битвах с немцами, литовцами, некоторыми чудскими племенами и посмертная слава защитника страны в критический момент ее истории, когда под вопросом стояло само выживание народа. Может быть, поэтому князя Александра с XV в. стали именовать Невским, а память о нем запечатлелась в словах Жития: «побежая, а не победим»[35].

Невская битва — поучительный урок не только русской, но и общеевропейской истории. Она со всей силой обнаружила бесцельность, бесполезность агрессии одного народа против другого. Таково значение этого события, память о котором пережила века и нравственно укрепляет новые поколения людей.

Дошедшие до нас источники и достигнутый уровень военно-исторической мысли позволяют, на наш взгляд, провести реконструкцию событий похода войска князя Александра к месту Невской битвы и самого сражения. Конечно, предлагаемая реконструкция гипотетична, о ее деталях можно спорить. Свое построение пытаюсь изложить, опираясь на военно-тактические особенности изучаемой эпохи. К сожалению, приходится констатировать следующий факт: в то время как в зарубежных военно-теоретических работах полководческий талант Александра Невского не подвергается сомнению, в нашей стране некоторыми историками в последнее время делаются попытки умаления личности и заслуг национального героя России.

Шел 1240 год. Еще не зажили на Руси раны от людских потерь и пожарищ после страшного нашествия Батыевых полчищ в 1237–1238 гг. Тогда заметно поредевшее в сражениях войско захватчиков, не дойдя до Новгорода 200 км, повернуло вспять и ушло в степи. Русские княжества, так и не сумевшие в грозный час объединиться против общего врага и дать достойный отпор, не смогли сохранить свою независимость. Свободными от монгольского ига остались лишь Великий Новгород, Псков и северо-западные земли.

Удобным случаем поживиться за счет неразоренных северо-западных земель Руси решили воспользоваться немецкие и шведские рыцари-крестоносцы, осуществлявшие планомерную экспансию на Восток и поспешившие вторгнуться в новгородские и псковские пределы. Сам папа римский Григорий IX благословил немецко-шведский «крестовый» поход[36]. Он же еще раньше утвердил объединение в 1237 г. Тевтонского и Ливонского Ордена, объявив «прощение грехов» всем участникам завоевательных походов на Восток.

Первыми отправились воевать русские земли шведы. Король Эрик Эрикссон, по прозвищу «Картавый», рыцари-феодалы и католические епископы Швеции, узнав о нашествии монголо-татар, перенацелили «крестовый» поход против финского племени тавастов (русское название «емь») на своего главного противника — Великий Новгород.

О значении для Швеции этого завоевательного похода можно судить хотя бы по двум фактам: во-первых, к нему готовились почти два года; во-вторых, войско крестоносцев возглавляло второе лицо в государстве после самого короля — ярл (правитель) Ульф Фаси.

План похода рыцарского воинства заключался в следующем: высадившись на берегах Невы, напасть на город Ладогу, стоявшую недалеко от впадения реки Волхов в Ладожское озеро[37]. Шведы уже делали в 1164 г. безуспешную попытку овладеть Ладогой, с севера прикрывавшей Новгород. Одновременный захват невских берегов и закрепление на них лишали Русь «окна в Европу».

В завоевательный поход к восточным берегам Балтики отправилась внушительная королевская флотилия. В ее составе насчитывалось примерно сто одномачтовых шнеков, ходивших на веслах (15–20 пар) и под парусами. Каждый шнек вмещал от 50 до 80 воинов и корабельщиков, мог перевезти и 8 рыцарских коней. Считается, что общая численность крестоносного войска составляла примерно пять тысяч человек[38].

Защита северо-западных русских границ была поручена Новгородской республикой молодому новгородскому князю Александру Ярославичу. Против возможного вторжения немецких рыцарей и литовских воинов он создает линию крепостей на реке Шелони. Чтобы обезопасить Русь от неожиданного нападения шведов и датчан, юный князь предусмотрел дозорную службу — «морскую стражу». Она устанавливалась вдоль берегов Финского залива и реки Невы. Места там были труднопроходимые, сильно заболоченные, и потому дороги пролегали по самому удобному пути — водному. Их охрану несли воины небольшого финского племени ижорян, дружественного новгородцам[39]. «Бережение» путей к Новгороду с моря поручалось «мужу-старейшине в земле Ижорской» Пелгусию (по-фински Пелконену, принявшему при крещении имя Филипп).