Святая Иоанна - Шоу Бернард Джордж - Страница 22
- Предыдущая
- 22/51
- Следующая
Эконом. Сир! Сир!
Роберт. Ну что еще?
Эконом. Сир! Куры несутся как сумасшедшие! Пять дюжин яиц!
Роберт (вздрагивает и застывает на месте; крестится, шепчет побелевшими губами). Господи помилуй! (Вслух упавшим голосом.) Воистину она послана Богом!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Шинон в Турени. Часть тронной залы в королевском замке, отделенная занавесом от остального помещения и служащая приемной. Архиепископ Реймский и сеньор Ла Тремуй, советник и шамбеллан короля, поджидают выхода дофина. Архиепископ - упитанный человек лет пятидесяти; это типичный политик, и в его внешности нет ничего от духовного звания, кроме важной осанки. Ла Тремуй держится с предельным высокомерием, надутый, толстый настоящий винный бурдюк... Направо от них дверь в стене. Действие происходит под вечер, 8 марта 1429 года. Архиепископ стоит спокойно, сохраняя достоинство. Ла Тремуй, слева от него, ходит взад и вперед в крайнем раздражении.
Ла Тремуй. О чем он думает, этот дофин? Столько времени заставляет нас ждать! Не знаю, как у вас хватает терпения стоять словно каменный идол!
Архиепископ. Я, видите ли, архиепископ. А всякому архиепископу весьма часто приходится изображать собой нечто вроде идола. Во всяком случае, нам уже в привычку стоять неподвижно и молча терпеть глупые речи. Кроме того, мой дорогой шамбеллан, это королевское право дофина - заставлять себя ждать.
Ла Тремуй. Черт бы его побрал, этого дофина! Простите меня, монсеньор, за то, что я оскорбляю ваш слух такими словами! Но знаете, сколько он мне должен?
Архиепископ. Не сомневаюсь, что больше, чем мне, ибо вы гораздо богаче меня. Надо полагать, он вытянул у вас все, что вы могли дать. Со мною он именно так поступил.
Ла Тремуй. Двадцать семь тысяч в последний раз с меня сорвал. Двадцать семь тысяч!
Архиепископ. Куда все это идет? Одевается он в такое старье - я бы деревенскому попу постыдился на бедность подарить!
Ла Тремуй. А на обед ест цыпленка да ломтик баранины. Занял у меня все до последнего гроша - и даже не видать, куда это девалось!
В дверях появляется паж.
Наконец-то!
Паж. Нет, монсеньор. Это еще не его величество. Господин де Рэ прибыл ко двору.
Ла Тремуй. Синяя Борода! Чего ради докладывать об этом молокососе?
Паж. С ним капитан Ла Гир. Там у них, кажется, что-то случилось.
Входит Жиль де Рэ - молодой человек лет двадцати пяти, щеголеватый и самоуверенный, с курчавой бородкой, выкрашенной в синий цвет, что является немалой вольностью при дворе, где все ходят гладко выбритые, по тогдашнему обычаю. Очень старается быть любезным, но природной веселости в нем нет, и он производит скорее неприятное впечатление. Одиннадцатью годами позже, когда он дерзнул бросить вызов церкви, его обвинили в том, что он удовольствия ради совершил омерзительные жестокости, и приговорили к повешению. Но сейчас тень виселицы его еще не коснулась. Он весело подходит к архиепископу. Паж удаляется.
Синяя Борода. Ваш верный агнец, архиепископ! Добрый день, шамбеллан! Знаете, что случилось с Ла Гиром?
Ла Тремуй. Доругался до родимчика, что ли?
Синяя Борода. Как раз наоборот. Сквернослов Франк - во всей Турени только он один может переплюнуть Ла Гира по части ругани. Так вот этому самому сквернослову Франку какой-то солдат сегодня сказал, что нехорошо, мол, ругаться, когда стоишь на краю могилы.
Архиепископ. И во всякое другое время тоже. А разве сквернослов Франк стоял на краю могилы?
Синяя Борода. Представьте себе, да. Он только что свалился в колодец и утонул. Это такого страха нагнало на Ла Гира - опомниться не может.
Входит капитан Ла Гир. Это старый вояка, чуждый придворного лоска; его речь и манеры сильно отдают казармой.
Синяя Борода. Я уже все рассказал шамбеллану и архиепископу. Архиепископ говорит, что вы погибли бесповоротно.
Ла Гир (проходит мимо Синей Бороды и останавливается между архиепископом и Ла Тремуем). Тут нечему смеяться. Дело обстоит еще хуже, чем мы думали. Это был не солдат, а святая, переодетая солдатом.
Архиепископ, Шамбеллан, Синяя Борода (все вместе). Святая?!
Ла Гир. Да святая. Она всего с пятью провожатыми пробралась сюда из Шампани. Их путь лежал по таким местам, где кишмя кишат бургундцы, годдэмы, беглые солдаты, разбойники и еще Бог весть какой сброд, - а они за все время не встретили ни живой души, кроме местных крестьян. Я знаю одного из тех, кто ее сопровождал, - де Пуланжи. Он говорит, что она святая. И ежели я теперь хоть когда-нибудь произнесу хоть одно слово божбы или ругани - да чтоб мне провалиться в самое пекло! Да чтоб меня черти изжарили на адском пламени!
Архиепископ. Весьма благочестивое начало, капитан.
Синяя Борода и Ла Тремуй хохочут. Снова появляется паж.
Паж. Его высочество!
Все принимают почтительные позы, но делают это весьма лениво и небрежно. Откинув занавес, входит дофин с какой-то бумагой в руках. В сущности, он и сейчас уже король - Карл VII, ибо он унаследовал престол после смерти отца; но он еще не коронован. Это молодой человек двадцати шести лет, хилый и некрасивый; мода того времени, требующая, чтобы лица мужчин были гладко выбриты, а волосы - как у мужчин, так и у женщин - все до одного запрятаны под головной убор, делает его наружность еще более непривлекательной. У него узкие и слишком близко посаженные глаза, длинный мясистый нос, нависающий над толстой и короткой верхней губой, и выражение - как у щенка, который уже привык, что все его бьют, однако не желает ни покориться, ни исправиться. Но в нем нет ни пошлости, ни глупости; вдобавок ему присущ своего рода дерзкий юмор и в споре он умеет постоять за себя. Сейчас он радостно возбужден, как ребенок, которому только что подарили игрушку. Подходит к архиепископу слева. Синяя Борода и Ла Гир отступают вглубь, к занавесу.
Карл. Архиепископ! Знаете, что Роберт де Бодрикур прислал мне из Вокулера?
Архиепископ (презрительно). Меня не интересуют ваши новые игрушки.
Карл (возмущенно). Это не игрушка. (Надувшись.) Но, пожалуйста, не интересуйтесь. Обойдусь и без вашего интереса.
Архиепископ. Ваше высочество проявляет совершенно излишнюю обидчивость.
- Предыдущая
- 22/51
- Следующая
