Кай - Анжело Алекс - Страница 21

Он вздохнул, не спеша давать ответ. Его никто не просил молчать, но интуитивно Кай понимал, что о таком не стоило болтать. Он умел хранить секреты, у него в этом было много опыта, ведь он слишком долго скрывал от других свои кошмары. Но во взгляде Герды читалась надежда, а он не желал, чтобы она превратилась в разочарование.

– Ничего не случилось, – все же отозвался Кай, зачесывая пятерней назад растрепавшиеся волосы. – Если у меня появилась цель, вовсе не значит, что со мной что-то не так.

Он видел, как она хмурится, как растет, словно разгораясь из искры в пламя, ее обида. Но Кай был вправе хранить свои тайны, а еще не сообщать о том, что следующей зимой его не станет.

Так или иначе, Герда бы не успокоилась, а сейчас обида заставит ее обозлиться на него и оттолкнуть. Но она поступила иначе, совсем не как Кай ожидал.

– Цель, на которую ты истратил все свои деньги, – процедила она раздраженно. А потом, словно усмирив эмоции, коснулась его плеча. – Извини. Я буду очень рада за тебя, Кай, если все выйдет, как ты задумал. – Опустив взгляд к свертку в его руках, она добавила: – Но я считаю, тебе надо было брать другие краски.

10

Герда

Герда знала Кая сколько себя помнила. Они жили по соседству, и все в городке болтали о мальчике, выжившем в снегах. К довершению всего их окна были расположены напротив. Но, что удивительно, в то время Кай никогда не смотрел в сторону ее дома, тогда как она не могла оторвать взгляда от его окон. Герда стала свидетелем его совершенно обычной жизни, понимая, что если чудовища и существуют, то точно выглядят не так, как этот соседский мальчишка.

Но все же от других он отличался своим молчанием. Смотря на мир своими глазами, имевшими нечеловеческий оттенок, Кай жадно впитывал все детали вокруг себя. Уже ребенком он выглядел как ангел, сошедший с одной из фресок их церкви. Его манера двигаться только усиливала это впечатление.

И дети, дразнившие его, возможно, поначалу пытались даже с ним сблизиться. Они ожидали, что после Кай сам придет к ним и попытается стать частью их компании. У детей свои способы подружиться. Но, как Герда поняла позже, Каю и в голову не пришло поступить так, и именно поэтому совсем скоро он обзавелся настоящими врагами.

Когда Кай с Гердой познакомились, она удивилась его робости. Но окончательно покорило ее совсем иное… То, как он на нее смотрел. С благодарностью и благоговением, как на спасительницу. Казалось, в то время Кай был готов сделать для нее все что угодно, последовал бы любому ее приказу. С тех пор дети злословили о них двоих, но уже тогда Герда чувствовала в тех словах зависть. И эта зависть рождала в ней гордость.

Но ныне все изменилось… Смотря на Кая, сидящего под палящими лучами солнца чуть дальше по берегу, Герда не могла отделаться от ощущения ревности, злости и обиды. Она не сразу осознала свои чувства – поначалу страх, непонимание, и лишь после ярость, будто теряет что-то свое, по праву ей принадлежащее. Ее эмоции были не тем, чем стоило гордиться, но все же они были частью Герды, и сколько она ни пыталась отыскать в себе благородную причину для них, так и не находила.

Середина этого лета выдалась донельзя жаркой, отчего даже воды горного озера были не столь прохладны и манили к себе. Герда наблюдала, как крона раскидистых ив, под которыми они с Трин прятались от солнца, едва заметно раскачивалась. Ивы эти были уже старыми, потому высокими, с крупными ветвями, с которых свисали мелкие веточки.

На коленях Герды лежал почти законченный венок из диких роз, которые они нарвали с подругой по пути сюда. Бледно-красные лепестки трепетали, но вот пальцы Герды были все исколоты, отчего покраснели и выглядели даже алее бутонов.

Трин вышивала на платке, зажав ткань в пяльцах. Ее брат этим летом реже проводил с ними время, то отправляясь на охоту, то уже полноценно работая в кузнечной мастерской отца. Они чинили инструменты для работы в шахте, домашнюю утварь, подковывали лошадей и делали все, что было связано с металлом. Но этот день стал одним из исключений – Йон с удочкой в руках сидел на берегу, соломенная шляпа не спасала его от жары, отчего он постоянно утирал капельки пота.

Кай же вновь был занят зарисовками – в последнее время он либо запирался у себя, либо бродил в лесу, либо поднимался в горы. Герда знала, что он уходил так далеко от города, как бы не отважился ни один житель. Даже дурная слава Малервега его не пугала, и Кай неизменно возвращался домой.

«Удивительное везение…» – пронеслось в ее голове, пока она смотрела на него.

Темные пряди спускались до плеч – волосы Кая за минувшие месяцы отросли и блестели на солнце, как вороново крыло. Через пару месяцев ему исполнялось восемнадцать, и его тело словно готовилось заранее к этому событию. Он стал выше и шире в плечах, налет юношеской невинности стал не столь ярок, проявились резкие и в то же время мужественные черты. Но, поверни он голову, и сразу бы стали заметны необычайно голубые глаза, так выделявшиеся на его лице и приковывавшие взгляд. Каждый раз, глядя на него, Герда ожидала, что он почувствует ее внимание и вот-вот поднимет на нее взор. Но этого так и не происходило.

Использовав папку с листами как опору, Кай, склонившись над работой, делал легкие карандашные зарисовки.

– Кай Ларс будто стал еще красивее, – вдруг ляпнула Трин, словно услышав мысли подруги.

– Такой же, как всегда, – прошептала себе под нос Герда.

– Нет, точно красивее. Жаль, что беден. Твои родители не против этого?

– Против чего?

– Ну же… Не глупи. Еще скажи, что не задумывалась об этом. Вы уже много лет рядом.

Щеки Герды стали алеть.

– Задумывалась, конечно.

– Ну, вот ее отсутствие денег точно не пугает, – внезапно вымолвила Трин.

Герда напряженно проследила за ее взглядом – та смотрела на замок Хэстеинов.

– Давай прекратим этот разговор. Кай больше всего любит свои картины, и ни до чего другого ему дела нет, – жестким тоном произнесла она, с двойным усердием вернувшись к плетению венка.

День продолжался, Кай несколько раз ходил по берегу в поисках нового ракурса, а они успели опустошить свои корзины для пикника, собранные этим утром. День был ясным, но ближе к вечеру над горами показались грозовые тучи, которые стремительно приближались. Впереди них, словно глашатай, несся порывистый ветер, который заколыхал ветви деревьев и заставил Кая и остальных начать собираться домой.

Вот только они ушли столь далеко, что преодолели лишь половину пути, когда ливень обрушился на землю. Тяжелые струи дождя не оставляли и шанса на то, чтобы остаться сухим, даже под сенью дерева, под которым они отыскали укрытие.

Кай прижимал к груди папку, надеясь уберечь свои наброски. Как всегда, он меньше всего волновался о себе. Герда искоса бросала на него взгляды, чувствуя тяжесть собственных волос, облепивших щеки, шею и плечи, и, смотря на его рисунки, вновь испытывала раздражение.

Она уважала его талант. Видела его в творениях Кая и даже считала это прекрасным, но вовсе не понимала этой трепетной одержимости. И не понимала попытки ухватить то, что ему было недоступно. Начавшаяся зимой, его отчужденность ныне достигла апогея.

Порой он был так сосредоточен на полотнах, что его бесполезно было отвлекать, – все равно мысли Кая витали где-то далеко, отчего в такие моменты порой случались казусы. Месяц назад он так задумался, что, оступившись на узком мосту, упал прямо в быструю горную реку с ледяной водой. Мостик был старым и деревянным, а подгнившие перила не выдержали его веса.

Эта его увлеченность и в прежние годы вызывала у Герды противоречивые чувства вплоть до зависти и недовольства. Ей казалось, что Кай стремительно шел вперед, оставляя ее позади. Что-то подсказывало Герде, что стоит ему покинуть их маленький городок и отправиться в центр страны, и Кай обязательно добьется успеха и признания. Ее пугала мысль, что она так и останется никем для мира и для него самого.