Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

С этого момента всем нашим с женой обидам был положен конец; стало общим правилом: к кому она сама залезет, – тому ее и гладить.

Ближе к ночи она смешно карабкалась в свою «норку». Свое право спать в наших постелях она еще завоюет, а поначалу мы выстлали обрезками какой-то кроличьей шкурки небольшую картонную коробочку и устроили в ней ее спальное место. Ночью она иногда просыпалась и начинала о чем-то своем, недоступном, жалобно мяукать там, тогда кто-то из нас вставал и начинал ее успокаивать…

Словом, мой дом стал ее собственным домом…

Как вообще эта кошка появилась у меня?

Известно, что собаку человек приручает еще в каменном веке, считается, что она приручена где-то около 10-15 тысяч лет до нашей эры. Словом, она появляется рядом с нами куда раньше кошки, но и эта бездна времени не дала ей права на постоянное место в самом жилище человека. Собака становится комнатным существом лишь совсем недавно. Совершенно иное дело – кошка.

В давнем союзе человека с собакой, как кажется, вообще нет ничего загадочного (если, разумеется, не считать тайной, не объяснимой вообще никакими законами биологии, глубокую собачью преданность и верность); этот союз взаимовыгоден обеим сторонам: человек дает пищу и кров, собака – с избытком платит ему своей беззаветной любовью и службой. В то же время союз с кошкой – это одна сплошная мистика. И мистика начинается прямо у порога, то есть уже с вопроса о том, что же приводит ее к нему? Эта же мистика проявляется и в том, что, оказавшись рядом с человеком гораздо позже многих других животных, она как-то внезапно занимает совершенно исключительное положение в доме, который становится и ее собственным жилищем.

Внятного ответа до сего дня нет. Но природа не терпит никакой пустоты, – так, вслед за великим Аристотелем, говорили когда-то; наверное, пустоты не терпит и природа познания. Поэтому автор вынужден взять на себя смелость, чтобы высказать здесь свое скромное суждение о «механизме» приручения этого таинственного зверька.

Но для начала – кое-что о биологической систематике. Современное положение домашней кошки в ней, как написано в умных книгах, выглядит следующим образом:

Класс млекопитающие (Mammalia)

Подкласс одноутробные (Monodelphia)

Отряд хищные (Carnivora)

Подотряд виверровые (Viverroidea)

Семейство кошачьи (Felidae)

Род малые кошки (Felis)

Вид домашние кошки (Felis catus)

Древним исходным и, видимо, главным предком всех пород и разновидностей домашней кошки принято считать «дикую североафриканскую буланую», или «ливийскую кошку». Она еще известна как «степная», «нубийская» (от названия древнего государства Нубия, существовавшего на территории нынешнего Судана). В диком состоянии эта кошка сохранилась вплоть до наших дней; она распространена по всей Африке и в обширной зоне от Средиземноморья до Китая. Обитает, как утверждают справочники, в пустынях с зарослями черного саксаула, в кустарниках возле водоемов, в предгорьях, в горах, иногда – вблизи населенных пунктов. Питается в основном мелкими грызунами и птицей.

Не только собака, но и все прирученные человеком животные в конечном счете подкупались одним и тем же – предоставляемой им пищей. Но мог ли один только дармовой корм подманить к нам это свободолюбивое гордое существо, породившее вокруг себя легенду о независимости? Трудно сказать, но достоверно известно, что даже прибившуюся к нам кошку долгое время вообще не принято было кормить; в порядке вещей было лишь изредка побаловать ее чем-нибудь. И в древних языческих храмах, и в простых крестьянских хозяйствах ее основным назначением было ловить мышей, поэтому регулярно кормить означало собой безнадежно портить ее. Нет, по всему видно, в наш дом кошку вело что-то другое.

Кошка – это довольно позднее обретение человека, она являет собой явное порождение цивилизации. Данные археологии свидетельствуют, что она появляется рядом с человеком только после того, как тот от кочевья переходит к оседлому образу жизни. Первые ископаемые останки кошек найдены в древнейшем городе нашей планеты – Иерихоне, они относятся к 5—6 тысячелетию до нашей эры. Меж тем город – это и есть едва ли не основное порождение человеческой оседлости. Пишут, что при раскопках в Анатолии (Турция), близ селения Хацилар обнаружились статуэтки женщин, занятых кормлением кошек и игрой с ними; они датируются также 6 тысячелетием до нашего летоисчисления.

Правда, совсем недавно (я вычитал это где-то в Интернете) промелькнуло сообщение о том, что при раскопках на Кипре были найдены еще более древние следы. Как сообщили журналу Science французские ученые, в гробнице каменного века наряду с человеческими были найдены останки восьмимесячного котенка. Примерный возраст захоронения – 9,5 тысяч лет. Но вряд ли эта находка – достаточное основание для того, чтобы вот так сразу и поменять все сложившиеся у нас представления. Ведь если через несколько тысячелетий, раскапывая наслоения современных городов, какой-то будущий археолог среди сохранившихся осколков фарфоровых ванн найдет окаменевшие останки крокодила и отсюда сделает заключение о том, что и тот когда-то был приручен человеком, скорее всего, он будет неправ. Пристрастия всяких «новых» (будь то «новые русские», «новые американцы» или даже не знавшие бронзы «новые кроманьонцы») – это чаще всего экзотика, претензия на эпатаж. Проще говоря, – род обыкновенного куража, идущего отнюдь не от потребности собственной души, но из простого желания как-то выпендриться перед окружающими. Мы же говорим о действительно домашнем животном, вернее, даже не так – о существе, нашедшем приют не только в доме, но и в самом сердце человека…

Находились они и при раскопках в Иордании, а также в древнейших городах Индии. Но там они, как кажется, тоже еще не были одомашнены. Надежные же свидетельства приручения относятся лишь к третьему тысячелетию: на росписях в египетских гробницах Саккараха (примерно 2750—2650 до н. э.) кошки изображаются уже с ошейниками. (Кстати, первые иероглифические знаки, обозначающие слова «кот» и «кошка», появляются приблизительно в это же время, они датируются примерно 2300 годом до нашей эры и читаются как «минт» и «миу».)

Связь с оседлостью легко объяснима: неустроенный кочевой быт древних скотоводческих племен не мог прельстить ее практически ничем. Целое поголовье кошек, конечно же, не станет кочевать вместе с человеком. Кочуют, подчиняясь ритмике сезонных изменений, лишь травоядные – хищники, как правило, привязаны к своему ареалу обитания. Наша же героиня – это явно выраженный хищник, причем, в отличие от «больших» кошек, ее добыча – вовсе не травоядные. Поэтому прибиться к кочевым народам она не может. (Заметим: мы говорим не о каких-то отдельных особях, но как минимум о большой общности; в биологии ее минимальная концентрация называется популяцией, максимальная же представляет то, что по накоплении изменений и будет выделено в уже упомянутый ранее биологический вид, который по латыни обозначается как Felis catus.) Кроме того, чтобы рядом даже с привыкшим к оседлости человеком появилась кошка, у него сначала должны были завестись известные объемы свободных остатков пригодной для ее пропитания пищи.

То есть без еды не обходится, конечно, и здесь (очень бы мы были нужны ей, если рядом с нами ничем нельзя было бы подкормиться), поэтому позывы желудка и в этом случае должны были сыграть определенную роль. Вот только там, где речь идет об этом давнем спутнике человека, мы имеем дело вовсе не с теми подачками, которыми вознаграждаются какие-то, пусть даже очень важные, услуги, – первая кошка еще не принимает ничего из его рук. Речь идет о совершенно другой добыче, к которой сам человек имеет лишь косвенное отношение. Но искомая пища (да-да, те самые мыши!) появляется далеко не сразу, она в избытке способна заводиться только там, где возникают некие запасы зерновых культур. А вот для появления этих запасов требуется многое – и в первую очередь радикальная смена традиционной для древнего общества, которому еще только предстоит создать цивилизацию, экономики. Другими словами, одной оседлости явно недостаточно, нужен еще и переход от охоты и скотоводства к земледелию. Причем к такому, которое обеспечивало бы известные страховые запасы зерна.

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая