Наоборот (СИ) - "Lillita" - Страница 14

Робот пытался разговаривать с хозяйкой, пытался вызвать хоть какую-то реакцию, но всё было безуспешно. Он снова видел перед собой Ми-Эр, которая на имя отзывалась лишь потому, что ей было всё равно, как обращаются, как называют. Что-то внутри болело из-за всего этого, тоскливо скрипело и, кажется, выходило из строя. Мысли становились всё навязчивее, всё больше походили на кем-то внушённые, но в то же время такие родные. И нет никакого способа хотя бы на время забыться, уйти от этой реальности. Создатель, почему же ты не подарил своему творению возможность спать?!

— Процедуры закончились? — спросил Тенеан, когда Ми-Эр поднялась из мастерской в квартиру. Счёт дней у него немного сбился.

Та только молча кивнула, проходя на кухню. Нельзя отходить от обычного распорядка. Еда, ванная, сон, — привычная схема вернулась на место. Ничего лишнего, никаких отхождений, никакого бессмысленного произвола.

Пробуждение, ванная, завтрак, — Ми-Эр снова знала, что будет делать в следующую минуту. Так и надо. Так гораздо удобнее. Иначе бы эта схема не прижилась, была бы заменена на более рациональную. Почему она вдруг позволяла себе нарушать привычный режим? Она не знала, память о прошлых днях осталась, но сильно притупилась, отошла на второй план, а потому не беспокоила. И теперь Ми-Эр не даст слабину. Так ведь? Её ведь чинили знатоки своего дела.

Первую неделю после процедур всё шло как надо. Как ни странно, но Тенеан ничего не предпринимал — ему было слишком трудно находиться рядом с Ми-Эр, с головой творилось что-то непонятное, из-за чего всё чаще происходили сбои: угасало на несколько мгновений сознание, пропадало зрение, невозможно было что-то слышать из-за шума. Однако он всё равно старался быть поближе, следил, всё ещё на что-то надеялся. И надежда эта убивала.

Так почти что прошла вторая неделя, но вечером Ми-Эр пришлось снова совершить недопустимое — нарушить режим. Дело было в том, что слишком уж настойчиво Тенеан просил составить ему компанию в наблюдении за звёздами. Не понимая, в чём вообще суть происходящего, она в итоге согласилась, осознав, что иначе её и далее не оставят в покое.

Для любования небом они отправились на крышу другого здания, что робот объяснил очень просто: там будет лучше видна та часть, которая его интересовала. Помня о том, что Тенеан в принципе странный и какой-то нелогичный, Ми-Эр просто последовала за ним. Завтра выходной, а потому, так уж и быть, она допустит эту нелогичную трату отведённого на сон времени; но только заранее было объявлено, что это первый и последний раз. Тенеан возражать не стал, просто поблагодарил за согласие. Он стал теперь непривычно молчаливым и каким-то задумчивым. Странная перемена, но Ми-Эр не обратила на это никакого внимания. Ей, как и положено, было всё равно.

Пока Ми-Эр стояла, безразлично смотря куда-то в сторону тёмного города, в котором почти не встречались пятна света, Тенеан сидел на самом краю, что-то выискивая на небосводе. Со стороны могло показаться, что он хочет высмотреть каждую звёздочку, дабы сохранить в памяти самый полный вид ночного полотна, какой только может представиться взгляду. И отчасти это было верно, хотя в куда большей степени он старался прийти к согласию со своими мыслями, чтобы исполнить задуманное. Навязчивая идея превратилась в цель, против которой не давала пойти сама его сущность.

— Миранда, можете подойти? — позвал он, оборачиваясь.

Ничего не говоря, Ми-Эр сделала несколько шагов к краю крыши. Ветер, ставший сильнее, приводил её волосы в ещё больший беспорядок, заставлял невольно ёжиться, так как был прохладным. Робот поднялся и пытливо заглянул в карие глаза, снова казавшиеся холодными.

— Миранда, я понимаю, что то, что я сделаю сейчас, будет ужасно. Что это слабость и трусость. Но это последнее, что я могу сделать для вас, для вашего возвращения. Вам, конечно, сейчас всё равно и, наверное, будет безразлично и далее… — Тенеан протянул к ней руку и коснулся щеки. Ми-Эр слабо вздрогнула, рука робота как обычно была холодной. — Я… Я любил вас. И люблю. Но понимаю, что ничтожен и ничего более не могу сделать. У меня нет другого пути. Всё же я — робот, а у робота есть программа. Против неё нельзя пойти. Да, Рейндис пытался максимально уподобить меня человеку, но, видимо, это слишком нереально. — Он вздохнул и опустил взгляд. Немного помедлив, решаясь, Тенеан ещё больше приблизился к Ми-Эр и поцеловал её в щёку.

Она не смогла в тот момент сохранить обычное ровное выражение на лице — изогнула в удивлении брови и в недоумении посмотрела на робота, но тот снова отдалился и теперь с кривой ухмылкой глядел в сторону города.

— Помимо прочего, программа требует, чтобы я вас кое о чём попросил. Если вам будет не всё равно, пожалуйста, извлеките информацию из той фоторамки. Это может помочь. Почему-то сейчас я точно знаю это… Миранда… — последнее слово Тенеан прошептал с каким-то благоговейным трепетом, который не скрылся даже за характерными механическими нотками.

Смотря Ми-Эр прямо в глаза и слегка улыбаясь, он сделал шаг назад. Шаг в пустоту.

Где это видано, чтобы робот сбрасывался с крыши? Где это видано, чтобы машину посетила мысль о самоубийстве? Пожалуй, Тенеан недооценивал себя, утверждая, что всё ещё далёк от людей. О, нет, он был подобен им настолько, насколько это возможно при ещё несовершенном теле и при вполне человеческом разуме. При наличии души, которую, если всё же предположить существование чего-то подобного, нельзя создать искусственно.

Губы дрогнули, глаза защипало. Что-то странное, что-то совершенно незнакомое. Даже обращаясь к глубинам памяти, хранящим в себе «дни человека», она не могла понять, что сейчас чувствует, что с ней происходит. Некая мысль упорно ускользала и, в то же время, осознание было слишком ясным. Осознание смерти того, кто был очень дорог, очень важен. Да, именно. Даже будучи снова равнодушной ко всему, Ми-Эр отличалась от себя в прошлом — Тенеан стал совершенно естественной частью её жизни, а теперь эта часть пропала. Так резко. Мгновение, и вот она совсем одна вместе с так не вовремя проснувшимися чувствами. С осознанием произошедшего и сопутствующим ему сожалением.

Слёзы побежали по щекам, Миранда, шмыгнув носом, попыталась вытереть глаза ладонями. Она плакала. Впервые в жизни. Впервые она оказалась способна на столь сильные чувства, потому что не менее сильно оказалось влияние смерти. Он умер, он точно умер, ведь даже то, что он робот, не спасёт от падения с такой высоты. Ноги стали ватными, захотелось просто упасть на крышу и зарыдать в голос, но Миранде пришлось взять себя в руки. Она ещё могла что-то сделать, но на это было очень мало времени.

Вынужденная постоянно вытирать глаза, так как из-за слёз ничего не было видно, Мира поспешила вниз. Надо добраться до обломков до того момента, как их уберут. Она, конечно же, не сможет унести всё, но это и не нужно было. Главное — память, которая у роботов обычно защищена сильнее всего а там… Быть может, удастся сделать хоть что-то. Только бы она не оказалась повреждена…

При виде обломков защемило сердце, а слёзы потекли ещё сильнее, даже дышать получалось только через рот, но дыхание было неровное из-за спазмов, позволявших заглатывать воздух только небольшими порциями. Стараясь не упасть, Миранда опустилась на колени и принялась осматривать обломки, при этом постоянно вытирая рукавами лицо. Царапая об острые края пальцы, она пыталась отыскать блок памяти и очень-очень боялась, что ничего подобного не обнаружит. Тело робота можно воссоздать заново, пускай в данном случае это и будет совсем непросто, но если не вернуть старую память, то всё будет бессмысленно. Это будет уже некто совершенно другой, только с той же внешностью, которая второстепенна. К сожалению, те системы, что по предположениям отвечали за способность чувствовать, восстановлению не подлежали однозначно; они и без того были довольно уязвимыми, как то бывает с очень точными механизмами, так что не было и речи, чтобы что-то подобное пережило падение с большой высоты.